– Это что еще такое? Эррор! Неверный ответ!
Пол окончательно провалился и качнулся на петлях, утопленных в нижний край одной из стен. Пять тел повисли над пропастью.
– Прощайте, фантомы!
– Подожди! – заорал Белаван де Фей. – Я… я знаю!
Его голос заглушил прибереженный для финала раскат грома, подобного звуку падения тонны кровельного железа на скалы.
– Фахха охфехай, хыхха оффаффая! – прошамкал Ситцен, вцепившийся в сиденье пастью.
– Это… это… – Ветер качнул его тело, и, чувствуя, как сведенные судорогой и без того уставшие пальцы медленно соскальзывают с мягкой обивки, Бел стал выкрикивать первую пришедшую на ум, навеянную предыдущими ответами нелепость: – Это… Деби, закрой уши!… поп… воспоп… пып… воспылавший страстью, порвал на монашке рясу…. и ото… рвал… все застежки… с ниже… жи… жижнего белья!
– Эррор! – молвил Безумный Фун. – Неверно!
Антон Левенгук потер руки.
– Вот и покончено с этой нашей небольшой проблемой, – заметил он голосом, в который позволил проникнуть одной унции удовлетворения. – Но какую нелогичную ерунду он придумал в ответ…
– Неприличную ерунду, – сухо поправила Шангалла, которая любые намеки на всякие штучки, иногда случающиеся между людьми разных полов, не одобряла в принципе, считая, что эти штучки даже в самых мирных своих вариантах уничижают гражданскую сознательность принципиальной независимой женщины.
– Вообще-то, не совсем верно, – поправил сам себя Фуникулер. – Вообще-то, наоборот. В адаптации к условиям данной реальности это звучит иначе. Я бы сказал – это попиха в порыве страсти порвала на монахе рясу и пуговицы с нательного белья.
Голос нерешительно умолк, и тут нервная система донесла до головного мозга Бела тот факт, что как раз в данную секунду его пальцы расстаются с краем сиденья.
– Ну ладно. Зачтено.
Пол стал подниматься, а навстречу ему – но с несколько большей скоростью – стало опускаться тело Белавана и, мгновением позже, тело Деборы Анчи.
Наклон пола стал равен как раз милым базовой программе Фуникулера сорока пяти градусам, когда путешественники соприкоснулись с ним и покатились дальше.
Его угол стал равен приблизительно тридцати пяти градусам, когда они достигли стены.
Бел уперся в нее лбом, а вовремя поднятой левой рукой схватился за край стены; Деби, будучи значительно ниже ростом, прокатилась под ней.
Пол поднялся до тридцати градусов и, скрипнув, замер. Это Бел в последний момент свободной рукой ухватил Дебору за шиворот, а плечом уперся в стену снизу.
– Эй, осторожно! – окликнул их Фуникулер. – Вы повредите мое, так сказать, днище!
Бел, выполнявший функцию палки, не дающей сомкнуться челюстям аллигатора, не мог ответить, ибо пребывал в напряженно-шаткой позиции. Он сидел на краю подрагивающего пола, просунув между широко расставленными ногами руку и сжимая уставшими пальцами воротник покачивавшейся над далеким ландшафтом Деборы.
За его спиной кроль схватился за Ситцена и стал спускаться по нему, как по канату, не обращая внимания на возмущенное мычание, доносившееся из сжимающих сиденье челюстей.
Запястье де Фея настойчиво твердило, что ему сегодня и так уже досталось, и оно, запястье, теперь слагает с себя всякие полномочия, возложенные на него природой.
Отпустив край стены и упираясь в него лишь плечом, Бел потянулся левой рукой, схватил Деби за свитер и потянул. Дебора начала выскальзывать из свитера.
– Значит, так! Или туда, или сюда! – обиженно рявкнул Фуникулер. – Я хочу вернуть горизонтальность моему полу!
Бел сделал отчаянный рывок, и затылок Деби уперся в его грудь, а сама она схватилась за его колени. Позади кроль, держась одной лапой за кисточку на хвосте Гуня, лежа на спине и упираясь нижними лапами в стену, потянулся к ним.
Еще одним рывком, скорее, силой воли, чем мускулов, Белаван подсадил Деби на колено. Она изогнулась, но увидела лишь руки и плечо Бела – шея с головой были скрыты краем стены – и протянутую лапу кроля.
Что-то зажужжало, давление на ягодицы де Фея усилилось. Он почувствовал, что соскальзывает.
Улегшись животом на его коленях, Дебора схватилась за шерсть на лапе кроля. Тот дернул.
Бел ощутил, что касается пола уже копчиком, но и это продлилось недолго.
Изогнувшись и прижавшись щекой к плечу, он, чуть не оторвав себе ухо, просунул под стеной голову. Шейные позвонки отчетливо хрустнули.
Зубы Ситцена, оставив в обивке рваные полосы, сорвались.
Пол захлопнулся со звуком опрокинувшейся крышки великанского биде, чуть не отхватив ступни Деборы Анчи, которую Баган Скунс все же успел вытянуть. Деби и кроль, тяжело дыша, замерли в углу между полом и стеной.
Чего совсем нельзя было сказать о Белаване.
На один короткий миг он, растопырив руки и ноги, как будто прилипнув спиной к днищу кабины, замер над раскинувшимся внизу круглым, далеким и маленьким пейзажем, а затем этот миг прошел, кабина уплыла вверх, и дно мира Цилиндра рванулось в объятия Белавана де Фея.
Глава 9
Ему показалось, что он букашка и падает вдоль стенки бочонка к расчерченному на желто-зеленые квадраты далекому дну.
И, глядя вниз, Бел вдруг уразумел: их ведь наверняка множество – этих миров, пространств, реальностей, расположенных параллельно, перпендикулярно или по касательной друг к другу, сопредельных или не сопредельных, соприкасающихся или вовсе не пересекающихся, но главное – множественных… И, прожив уже около тридцати лет, он не видел, пожалуй, и сотой, тысячной, миллионной доли чудесного, колоссального набора Миров-Зданий… Обитая раньше в одной темной и узкой нише, теперь он вообще попал в какую-то тараканью щель…
И не увидит никогда ни прекрасных анфилад, ни уводящих в бесконечность таинственных коридоров, ни арок, ни аркад, ни порталов…
Из всех бесчисленных возможностей, которые даровала людям Вселенная, ему досталась самая простая и немудрящая – расшибиться в лепешку.
А потом внизу появилось кое-что интересное.
Антон Левенгук махнул рукой и поднялся из кресла.
– Им крупно повезло, – с некоторым раздражением произнес он. – Что теперь, Шанго?
– Да уж, твой Фун не справился…
– Это не мой Фун. Я спрашиваю, что теперь?
Не отвечая, Посвященная встала и глянула в иллюминатор, находившийся с южной стороны круглой каюты. Отсюда не было видно Разрядника, но зато взгляду открывалась стеклянная крыша учебного корпуса, а под ней – аудитория верхнего этажа. Там как раз семь женщин (две – наследницы правящего дома Восточного Архипелужка, две – из владетельных семей Арры, одна – племянница атаманши Эхоловных пещер и еще две – дочери мэра Недотычек Оторвы Малины) проходили обучение у жрицы, ведущей курс мужененавистничества. Насколько Шанго помнила, темой сегодняшней лекции было: «Социальное, моральное, физическое и психологическое преимущества женщин перед представителями слабого пола». Сверху виднелись наклонные доски парт и стриженые макушки абитуриенток.
– Я пошлю отряд, – произнесла Шангалла, не оборачиваясь. – Отборный отряд.
– Гм… и кто же, если не секрет, входит в него?
– Васса Алонсо, Митчелла Брукс, Лароэтта Гондербург, Оли Плова, Саша Пукковиц и несколько других, которых ты вряд ли знаешь.
– А, эти пять… Что ж, если они входят в твой отборный отряд, тЬ, значит, они куда… решительнее и самонадеяннее своих мужей.
Левая бровь Посвященной скептически приподнялась ровно на два миллиметра. «А я»? – подумала она.
Шесть обмотанных надувными кругами женщин разлетелись, образовав как бы снежинку, и натянули между собой состоящую из тонких шнуров сеть. Бел де Фей упал точно в ее середину. От толчка сеть прогнулась, и летучий секстет начал дрейфовать вниз. Объем гелия в их костюмах не был рассчитан на дополнительный вес. Удерживая край сетки одной рукой, каждая стала вращать рукоятку на зажатой между колен трубке. Воздушные потоки заставили всю компанию двигаться не только вниз, но и вбок, прочь от Стены. Вскоре рельсы на сглаженном участке и медленно ползущая цепь пропали из виду.
