— Боже, какая дрянь, — страдальчески проговорил он и проглотил первую пилюльку.
— Так болит, что ты горстями пьёшь таблетки? — она посмотрела на него оценивающе.
— Меня тоже это раздражает. Почему бы не придумать одну универсальную таблеточку. Я был бы просто счастлив, — ответил он и сделал ещё несколько глотков воды.
Ощущение отвратительное. И от воды и от таблеток. К вечеру самочувствие стало лучше и, по крайней мере, обезболивающие начали действовать. Не кормленный весь день организм бурно давал о себе знать. Конечно, таблетки нужно пить во время еды или после, но ждать пока Эва справится с ужином невозможно. Ян заглянул в холодильник и остановился на тарелке с сыром. Питательно и приятно, пока она воюет с песочным тестом. Ну и ещё, с чем там она собиралась справиться к ужину.
Он прислонился к столу, наблюдая за ней и задумчиво пожёвывая кусочек сыра. Эва разрезала ножницами упаковку теста и довольно улыбнулась. Тесто было эластичное и такое приятное на ощупь. Прохладное.
— В фартуке ты меня возбуждаешь ещё больше. Определённо даже больше, чем в нижнем белье, но меньше чем без, — глубокомысленно изрёк он.
Она замерла на мгновение. Но только на одно лишь краткое мгновение, а потом снова приняла равнодушный вид и принялась раскатывать пласт для коржа.
— Может быть, тебе не стоит пить эти таблетки? — утомлённым тоном промолвила она. — По-моему, они имеют какой-то странный эффект. Я бы сказала «озабоченный», — прозвучало высокомерно и чуть снисходительно.
Она уложила раскатанный пласт в круглую форму и обрезала лишнее с краёв.
— Дорогая… чтобы быть озабоченным тобой… мне не нужно пить таблетки… поверь… — чувственно и многообещающе.
Ей захотелось бросить это тесто и убежать подальше. Пусть сам творит свой кулинарный шедевр. Она даже собралась это сделать. Но он встал позади и положил ладони на стол по обе стороны от неё. Она вздрогнула и подалась вперёд. Он придвинулся ближе. Почти притиснул её к столу. Она ожидала, но это вышло неожиданно. Поцеловал её в шею. Чуть прикоснулся губами. Неожиданно чувствительно. Или как всегда. Она не помнила. Забыла. Или убеждала себя, что не помнила… А сейчас вспомнила. Среагировала. Замерла. Сердце подскочило. Всё оказалось внезапно. Прикосновение раздражающее. Не хватало. Мало. И в то же время слишком много… и быстро… и не нужно… не готова.
Внутренне она не была готова к такому близкому контакту, не хотела подпускать его к себе. Это были совсем не те успокаивающие прикосновения, как несколько минут назад в спальне. Подпустить вот так, значит отступить и снова позволить ему всё. Но кожу нещадно и раздражающе жгло его дыхание. До содрогания во всем теле.
— Нужно проконсультироваться с врачом, — проговорил он, так и не выпуская её из кольца своих рук. — Я думаю, есть таблетки от аллергии, которые можно пить беременным. Я не хочу, чтобы ты страдала и мучилась от этой дряни. Нужно беречь себя, — почти отчуждённо и обыденно. Но только почти. Недвусмысленное положение говорило само за себя. От этого мысли путались, и ответила она не сразу.
— Да… — отклонила голову в сторону. — У меня на завтра приём, я спрошу.
— Спроси, — тихо сказал он.
Не помогло. Он придвинулся ещё ближе.
— У меня… очень хороший доктор… — сконцентрировалась она на своей мысли, а не на том, что он снова легонько поцеловал её. — Она обязательно скажет… что нужно сделать.
Она заметила, что яростно сжала край столешницы. Разжала руки и положила раскрытые ладони на стол.
— Я пойду с тобой, а Билли отвезёт нас. Только скажи, к которому часу, — заговаривал.
Тёплое дыхание у уха. Хотелось зажмуриться и запищать. Мурашки поползли по коже.
— Нет. Не надо со мной, — запротестовала она.
— Почему?
— Мне кажется… это лишнее, — неуверенно ответила она.
— Ты правильно сказала. Тебе кажется. Не волнуйся, я не буду заходить в кабинет, просто подожду тебя, — вкрадчиво пообещал он.
— Ну, тогда хорошо… — она согласилась. Может тогда он оставит её в покое. — Хорошо. Только дай мне допечь этот чёртов пирог, иначе я сейчас выброшу всё в мусорное ведро! — раздражённо пригрозила она.
Испытала облегчение, когда он отступил. И замечательно, что вообще оставил её на кухне в одиночестве.
— Это что? — спросил он, глядя на стол.
И стол, надо сказать, аккуратно и красиво сервированный: салфеточки, столовые приборы, тарелки, блюдо с тем самым клубничным пирогом, бокалы под воду и сок…
Но не это привлекло его внимание.
Эва лучезарно улыбнулась.
— Это овсяная каша, — она села на своё место и взялась за ложку. — Ешь, а потом я налью чай. Я заварила свежий. Надеюсь, пирог тебе понравится.
— Спасибо, дорогая. Ты так обо мне заботишься, — он мило улыбнулся и сел за стол. Поковырялся ложкой в тарелке, но потом начал есть. И даже не возмущаясь. — Не хотел показаться очень навязчивым и просить тебя сварить мне кашку. Но ты угадала. Это самое полезное, что может быть в моём теперешнем состоянии.
Эва проглотила ложечку каши, наблюдая, как он с видимым аппетитом поглощает содержимое своей тарелки и, не зная, испытывать ли ей радость от того, что угодила или разочарование.
— Пожалуйста, милый, — через время проговорила она. — Болеть — это очень плохо. Если моя кашка поможет тебе поправиться, то я буду просто счастлива, — ласково и с язвинкой.
— Нет ничего важнее для меня, чем твоё счастье, — он усмехнулся.
Каша, собственно, была вкусной. И за время своего реабилитационного периода он привык есть это варево. И если Эва хотела досадить, то она очень не угадала.
— Может быть ещё? — обходительно спросила она, когда он отставил тарелку.
— Нет, — последовал категоричный ответ.
Эва поставила перед ним чашку чая и блюдце и положила пирог.
— Два.
— Хорошо, два, — сама вежливость. Она положила ему ещё кусочек. И себе тоже налила чай.
— А ты будешь? — он кивнул на блюдо с пирогом.
— Не знаю, стоит ли… Но мне хочется… — она сморщила носик.
— Ну, значит ешь. Теперь уже какая разница. Завтра спросим у доктора, что делать.
— В общем-то, ты прав, — она махнула рукой и поднялась, чтобы достать себе блюдце.
— Эви, это очень вкусно, — он откинулся на стуле с чашкой в руке. Расслабленный и довольный. — Спасибо большое. Ты просто потрясла мои вкусовые рецепторы, — он отпил чай.
