Весь путь они молчали. Магнус прижимал к себе маленький сундук, в котором и впрямь были письма его матери, — должно быть, осталось всего полсотни, — и думал о том, что он всегда был глупым и идеализировал то, что этого не заслуживало. Он верил, что рыцарство — это жизнь по законам чести и справедливости, что семья — это кровь, защищающая друг друга, что деньги не стоят того, чтобы так остервенело за них бороться.
Он жил в доме лорда Эрнандеса, почти пустом, не считая десятка слуг, и был отправлен в свою комнату, как ребёнок. Но Магнус не возражал. Старый лорд не любил решать проблемы ночью, и потому всегда, если ситуация не была критичной, откладывал дело до утра.
Магнус думал, что всё повторится. Утром он будет завтракать один, не с лордом Эрнандесом, любившем его компанию и чувство юмора.
Но лорд Эрнандес встретил его за накрытым столом и даже не успел притронуться к столовым приборам, будто ждал его.
— Мальчик мой, — сразу же начал старый лорд, стуча пальцами по столу, — неприлично так долго спать в такой важный день!
При завтраке Магнус не прислуживал — это было правилом, которое лорд поставил в первый же день.
— Ешь скорее, пока не остыло! Нельзя заставлять всех ждать!
Магнус осторожно сел, чувствуя себя неуютно под взглядом лорда Эрнандеса. Может быть, он разглядывал синяк, оставленный Керуком, или пустоту в глазах Магнуса. Он бы предпочёл второй вариант.
— Если я не ошибаюсь, — наконец произнёс он, — сегодня вы не планировали покидать дома.
— Ешь, пока не остыло, — торопливо повторил лорд, всё-так взяв столовые приборы. — Ты же знаешь, какой мой брат строгий… Опоздаем — и мою рекомендацию не рассмотрят. А ведь я старший! Ах, было время, когда этот глупец…
Лорд пустился в пересказывание своих обычных историй, которые Магнус знал наизусть: о рыцарстве в Кэргоре, о своём младшем брате, занявшим пост Правой Руки Эквейса — главнейшего рыцаря из всех, ведущего остальных по воле самого Эквейса, о своих способных племянниках, с которыми Магнус, вот так жалость, никак не мог познакомиться…
— Простите, — набравшись смелости, перебил он, — но зачем нам к лорду Эгеону?
— Как зачем? — удивился старый лорд. — Я хочу рекомендовать тебя в рыцари, мальчик мой. Эгеон не посмеет отклонить мою рекомендацию. Только если мы прибудем вовремя, разумеется! Ешь, скорее ешь!
Магнус помнил, что не проглотил ни кусочка. Он был слишком взволнован и потрясён, чтобы есть. Его едва не трясло, пока они ехали к огромному дворцу, где их ждал Эгеон из семьи Эрнандес, отвечавший за принятие решений подобной важности.
Магнус плохо помнил, что было в тот день. Он был раздавлен Керуком и поднят на ноги лордом Эрнандесом, который порекомендовал его в рыцари. Он был растерян и не знал, что ему делать, и это продолжалось много недель, пока он, наконец, в полной мере не осознал, что у него появилась возможность стать рыцарем.
Он ухватился за неё и делал всё от себя зависящее, чтобы не разочаровать лорда Эрнандеса.
Он принял меч, изготовленный специально для него по заказу старого лорда. Довольно простой, без лишних украшений, и был безумно благодарен за такое потрясающее оружие.
Он смирился, когда Керук прислал ему часть наследства Мариэль, которое он обманом выделил для него. Старый лорд убедил Магнуса, что лучше принять его, и он согласился. Сам не понимал точно, почему, но согласился.
Он достойно держался, когда всего через три месяца старый лорд тихо умер во сне. Небольшая часть его денег, согласно завещанию, принадлежала Магнусу, остальное ушло Эгеону и его детям. С ними Магнус так и не познакомился: был отправлен в пограничный город, где проторчал почти два года.
Он пытался стать хорошим рыцарем, но он старался недостаточно.
Эгеон забыл про него, да и не обязан был помнить, если уж на то пошло. Его новый капитан считал Магнуса юнцом, у которого молоко на губах ещё не обсохло, чтобы быть рыцарем. Он терпел это, потому что знал: если бы не лорд Эрнандес, что-то разглядевший в нём, его бы здесь не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Если бы не старый лорд.
Если бы не Керук, отрёкшийся от него.
Если бы не мать, любившая Керука больше жизни.
Магнус только и мог, что существовать за счёт других. Он понял, о чём говорил Керук, когда всего парой слов напоминал о том, что в последние месяцы жизни Мариэль сын надоедал ей. Магнус ещё к двадцати годам понял, что на самом деле не виноват в смерти матери, но к двадцати трём настолько привык сомневаться, ненавидеть и винить, что уже не мог остановиться.
Старый лорд подарил ему шанс на лучшее будущее, но Магнус каждый день разрушал себя, ведь он был убеждён: если его мать, прекрасная, чистая женщина, любившая его и своего жестокого мужа всем сердцем, умерла, то какое право на жизнь имел он? Он позволил Керуку забрать всё её богатство, всё наследие её предков. Он позволил Керуку помыкать собой, пока ещё рос в доме семьи Рафт.
Магнус не понимал, что с ним не так, и ненавидел себя. Ему было намного проще разрушить себя, чем пытаться спасти.
Он и разрушал. Пил, спал со всеми женщинами, которым не было противно прикоснуться к нему, прожигал наследство матери и старого лорда.
Несправедливо, что во Вторжении, когда Второй сальватор повёл их в бой, выжил Магнус.
Несправедливо, что его тело предавало его и поднимало меч, когда в Диких Землях твари нападали на него.
Несправедливо, что Третий сальватор увидел в нём что-то, что помогло Магнусу завоевать его доверие.
Несправедливо, что эта раксова Башня пыталась всё разрушить.
Магнус отсёк голову последней твари, поджидавшей его на широкой каменной лестнице. Внутренне устройство Башни напоминало дворец, но изредка появлялись пейзажи и интерьеры из его прошлого: дом, ставший чужим, кэргорские равнины, пограничный город, дворец, казармы. Он будто заново проживал всё, что с ним произошло за двадцать семь лет в Сигриде, но вырывался из морока, напоминая себе, что только он имеет право разрушать самого себя.
И никто не имеет права пытаться разрушить тех, кто был ему дорог.
— Что ж, — произнёс он, утирая лицо от чёрной крови, — может, поговорим с глазу на глаз?
Везде, что бы его ни окружало, он видел зеркало с со своим отражением, у которого были чёрные белки глаз. Поначалу Магнус верил этому обману, но после начал понимать, что не всё так просто. Кажется, в четвёртый раз, когда он смотрел, как гроб с телом матери опускают в землю, он впервые вырвался из хватки неизвестной твари. Но она нападала снова, и он снова чувствовал, как ненависть к самому себе сжирает его изнутри.
Магнус не знал, сколько это продолжалось, однако он научился рассеивать морок через напоминание о саморазрушение. Он не останавливался, терзал себя вновь и вновь, пока не вырвался за пределы хаоса, воссоздававшего видения его прошлой жизни, и не сбежал. Куда — неизвестно.
Здесь всё было одинаковым. Белый пол, белый потолок, белые стены, белый коридоры, лестницы, колонны, украшения, анфилады, раксово всё было белым. За арочными окнами и балконами — тьма, жалящая, как холод, кусающая, как голодные собаки. Магнус едва не лишился левой руки, пытаясь проверить границы этой тьмы, и та любезно объяснила ему, что пробираться через неё не выход.
Нужно найти тварь, управляющую этой Башней. Магнус нисколько не сомневался, что искать нужно Карстарса. Но поймут ли это остальные? Если хаос терзал подобным образом не только его, сумеют ли остальные вырваться из его мёртвой хватки?
— Э-э-эй, — протянул он, прикладывая ладонь ко лбу и смотря под потолок. Магнус знал, что он там был, и по-наивному пытался разглядеть его детали. — Вас не учили, что гостей нужно встречать лично? Желательно со вкусным ужином и вином.
Никто ему не ответил. Когда он вырывался из круговорота ненавистных событий, тишина заполняла собой всё, становилось губительной, пугающей.
— Даю вам последний шанс! — громче крикнул Магнус и для приличия даже выждал целую минуту, напряжённо сжимая меч. — Что, отказываетесь? Хорошо, как вам угодно… Видимо, правилам гостеприимства вас не учили.
