Искусство кино ведет начало от работ братьев Люмьеров, в частности — от «Прибытия поезда на вокзал Ла-Сьота» и еще десяти короткометражных фильмов, впервые показанных публике на рубеже 1895–1896 гг. Однако самый первый фильм в истории, судя по всему, был снят в Лидсе в 1888 г., а первый фильм на целлулоидной пленке — в Гайд-парке год спустя. До Первой мировой войны синематограф оставался забавным курьезом, не более чем «движущимися картинками», но уже в 1915 г. «Бродяга» Чарли Чаплина завоевал сердца зрителей всего мира. В континентальном прокате характерный герой с котелком и тростью, который по-английски так и стал называться Бродягой — The Tramp, был известен как «Шарло»: «А он сейчас разинет рот / Пред идиотствами Шарло», — неодобрительно писал в 1925 г. Владислав Ходасевич. Постепенно новое развлечение завоевывало все большую популярность, успешно соперничая с пабами, мюзик-холлами и спортивными состязаниями. Ранние фильмы страдали от множества технических проблем:
целлулоидная пленка быстро изнашивалась, и после нескольких показов любой фильм казался снятым под проливным дождем, а между сменой катушек с частями фильма порой проходило несколько минут. Разумеется, эти фильмы были немыми, что тоже порождало сложности. Для пояснения были нужны вставные титры, которые зрители читали с разной скоростью: образованные успевали заскучать, а полуграмотные не успевали дочитывать до конца. Музыкальное сопровождение обеспечивали пианисты-таперы, часто — преподавательницы музыки из местных школ. Если к ним присоединялся скрипач, билет стоил дороже.
Центр мирового кинопроизводства уже тогда находился в Голливуде, и другие национальные кинематографы с трудом могли соперничать с этим гигантом; англичанин Чаплин стал всемирной знаменитостью только после того, как уехал в Америку. Немые картины обеспечивали подлинный интернационализм кинобизнеса; когда во второй половине 1920-х стали поговаривать о звуковых фильмах (опыты со звуком начали проводить еще в 1910-х), в Британии считалось, что американский акцент отвратит зрителей от киноэкранов. Студии-однодневки возникали в немалом количестве; для одной из них — «Минерва Филмз» — писал сценарии уже довольно популярный А. А. Милн. Некоторые из этих фильмов сохранились в архивах Британского института кино.
Как любое новшество, кинематограф у многих вызывал недовольство. Его обвиняли в безнравственности, в пропаганде секса и насилия, в восхвалении распутного образа жизни и американских ценностей, чуждых простому британскому труженику. Из-за него, утверждали критики, слуги начинают себя вести как кинозвезды, а туземцы в колониях, насмотревшись американских мелодрам, теряют уважение к белому человеку. Профашистский политик А. К. Честертон (кузен писателя) считал голливудское кино инструментом всемирного еврейского заговора.
И конечно, особой прозорливости не требовалось, чтобы понять, что в кино ходят не только ради фильмов: кинозал обеспечивал темноту, укромность и иллюзию анонимности. Поскольку львиную долю зрителей составляли женщины, блюстители морали били тревогу.
Не все было гладко и с финансовой точки зрения: начиная с 1910-х гг. стремительное развитие юной киноиндустрии и постоянное появление новых стандартов производства требовало от кинопроизводителей «бежать со всех ног, чтобы оставаться на том же месте». Новенькое, с иголочки, оборудование, купленное какой-нибудь новой амбициозной студией, максимум через пять лет морально устаревало настолько, что годилось разве в музей кинематографа, а регулярные обновления технической базы могли себе позволить лишь голливудские студии-конвейеры с огромным денежным оборотом. В отличие от Голливуда, не затронутого тяготами Первой мировой войны, киностудии Великобритании зарождались и выживали в куда более тяжелых условиях. Неудивительно, что с 1914 г. (когда еще была актуальна военная хроника) по 1926-й доля отечественного кино на британском кинорынке упала с 25 до 5 процентов.
Чтобы хотя бы частично смягчить пагубное влияние американского кинематографа и не желая окончательно сдавать иностранцам потенциально прибыльный британский кинорынок, в 1927 г. парламент принял «Акт о кинематографических фильмах», устанавливающий квоту для отечественной кинопродукции в прокате на десять лет. Статистически акт оказался безусловно успешным, хотя историки считают, что большой пользы от него не было. Некоторые студии стали имитировать голливудские блокбастеры (такого слова тогда не было, но явление было — например, фильм «Бен-Гур» 1925 г. с уникальной сценой колесничных скачек был типичным блокбастером). Конечно, британские имитации не окупались. С другой стороны, закон породил огромное количество низкобюджетных «однодневок для квоты» (quota quickies). Скорее всего, «Эми Робсарт», которую снимают герои Хэйра, — одна из подобных однодневок. Они делались «на коленке» и никакими художественными достоинствами не отличались. Тем не менее они помогли британской киноиндустрии удержаться на плаву в худшие для нее времена. С них начали свою карьеру многие блестящие кинематографисты, например Альфред Хичкок. В 1929 г. он снял «Шантаж», который считается первым британским звуковым фильмом. До отъезда в Голливуд Хичкок снял такие важные для его карьеры триллеры, как «39 ступеней» и «Леди исчезает».
Изобретение звукового кино во многом усложнило жизнь и актерам — не только иностранным, которые внезапно поголовно остались без работы, но и многим британским актерам с сильными региональными акцентами.
Тем не менее, несмотря на все сложности, в 1930-е гг. британская киноиндустрия испытала настоящий бум. Появились звуковые картины и, несмотря на проблемы с синхронизацией звука и изображения и на непривычный американский выговор голливудских звезд, приобрели огромную популярность. Были сняты первые цветные фильмы. Шотландец Джон Грирсон стал снимать неигровые картины и, по легенде, изобрел выражение «документальный фильм» (documentary). Британское кино многим обязано венгерскому иммигранту Александру Корде, который разочаровался в Голливуде и, узнав об «Акте о кинематографических фильмах», разумно предположил, что если снимать не однодневки, а качественное кино, это может поднять всю британскую киноиндустрию. Его компания «Лондон Филмз» продюсировала множество выдающихся картин, включая «Пламя над Англией» (из елизаветинских времен, с Лоуренсом Оливье и Вивьен Ли), «Московские ночи» (любовная драма времен Первой мировой войны, тоже с Оливье), «Алый первоцвет» (экранизация авантюрно-исторического романа Баронессы Орци) и «Багдадский вор» (по мотивам арабских сказок; во время Второй мировой войны Корда подарил права на прокат «Багдадского вора», «Леди Гамильтон» и «Книги джунглей» советским союзникам, и они имели бешеный успех в СССР).
В 1937 г. британское кинопроизводство поразил кризис, и в новых обстоятельствах государство стало поощрять качество, а не количество фильмов, а также обратилось к американским инвестициям в местную киноиндустрию, что привело к ряду успешных совместных проектов. О размахе индустрии и всеобщего увлечения кинематографом говорит тот факт, что в течение 1939 г. в Великобритании был продан почти миллиард билетов в кино.
А. БОРИСЕНКО, В. СОНЬКИН
ИНОСТРАНЦЫ
Английская ксенофобия хорошо известна — над ней подшучивают все кому не лень, включая самих англичан. В викторианском детективе преступниками часто оказывались зловещие иностранцы или хотя бы полукровки (мать-испанка считалась достаточным объяснением необузданного темперамента). В начале XX века эта тенденция пошла на убыль — главным образом потому, что стало модно делать преступником наименее подозрительного персонажа, а иностранца, конечно, каждый заподозрит в первую очередь.
Триллер, правда, продолжал штамповать коварных злодеев-китайцев, вызывая законное презрение членов Детективного клуба. Сделав Пуаро бельгийским беженцем, Агата Кристи тем самым подарила ему своего рода маскировочную личину: никто не ожидает от него особой проницательности, ведь он «француз» («Бельгиец», — терпеливо поправляет Пуаро).
Тем не менее политкорректность авторов Золотого века была далека от сегодняшних стандартов. В рассказе «Методом пристального взгляда» один из героев походя называет индусов «черными», нередко в детективах того времени действуют комические персонажи-евреи и не слишком сообразительные туземцы. В 1939 г. в Англии вышел роман Агаты Кристи под названием «Десять негритят» (Ten Little Niggers), в котором действие развивалось по сценарию старинной считалки — «Десять негритят решили пообедать, Один вдруг поперхнулся, их осталось девять»[156], итак далее. Однако при издании в Америке название пришлось поменять, так как его сочли рискованным. Книга стала называться «И никого не стало» (And Then There Was None; в считалке негритят заменили на солдатиков). Потом название поменяли еще раз — на «Десять маленьких индейцев» (Ten Little Indians), хотя чем последовательная гибель маленьких индейцев лучше, чем гибель негритят, не вполне ясно. Интересно, что в России книга продолжала издаваться под первым названием, в том числе по-английски (в издательстве «Прогресс»).
