Господин Нэсоутен медленно, чувствуя в сердце холодную решимость, поднялся из кресла.
— Как всем вам известно, господа, Аринора отказалась от дальнейших переговоров по урегулированию военного конфликта. А это означает, что в назначенный час наша страна вынуждена будет нанести ракетный удар по их территории. Общим решением был выбран сегодняшний день, Восход Саэто, двадцать первые сутки весны, когда свет равен тьме. Это символично, господа. Нынешний праздник решит судьбу всего человечества.
Представители военного блока оживились. После низложения своих полномочий духовного советника Помнящей Афелеаной в правительстве Оритана не осталось ни одной женщины. Да и ни одного духовного советника тоже не осталось.
— С Днем Восхода, господа! — торжественно завершил свою речь правитель.
— Взойди, Саэто Прекрасный! — как на плацу, организованно, в один голос, рявкнули военные.
Будто бы в ответ им подпрыгнуло здание Ведомства, с протяжным гулом ходуном заходили спирали подъездных дорог, а вдали, возле руин погибшего Храма, пошатнулась и медленно распалась на куски статуя прекрасной Танэ-Ра.
Это был третий подземный толчок за сегодня. Первый развалил дома Лесного поселка на другом берегу Самьенского каньона, второй порушил ветхие постройки давно покинутого людьми центра, но незыблемое Ведомство выстояло и после третьего.
Солнце осторожно выглянуло в щелку между низкими тучами, ужаснулось и снова скрыло свой лик.
— Сбудется, чему суждено! — пафосно высказался Верховный офицер военного блока и с почтением склонил голову перед господином Нэсоутеном, который после этой фразы направился к засекреченному лифту в сектор «Тэо».
* * *
Тессетен провел рукой по лицу и снова уставился в карту окрестностей Нового города.
Видать, снова его «накрывало». Вот хоть бы раз припомнить, что он делает и говорит, когда это случается!..
Фирэ прав. Со стратегической точки зрения город стоит невыгодно, будто на ладони. Позади его подпирают взгорья Виэлоро, а на юге ограничивает высокая каменная стена с бойницами и насыпями изнутри и узкой галереей поверху. А за нею — долина, переходящая в лесной массив. Когда Саткрон и взбунтовавшаяся часть кула-орийской армии решится дать бой бывшим согражданам, здесь будет жарко…
Сетен подтянул к себе костыли и доковылял до низкого окна. Этот город строился на скорую руку, без изысков, и каждый дом был рассчитан на проживание сразу нескольких семей, в тесноте и неудобстве. Но выбирать не приходилось: роковой час, о котором предупредила Помнящая из Ведомства — Афелеана — близился. Паском велел перебраться в запасной город, еще сильнее удаленный от океана и расположенный за «меридианом скрепки», как называл кулаптр защитный обелиск древних предшественников.
Боль в ноге постепенно утихла. Гипс по сию пору не сняли: похоже, и помирать под обстрелом мятежных гвардейцев Сетену придется как черепахе — безропотной и неповоротливой скотине с абсолютным отсутствием каких-либо ментальных способностей. Присутствие Танрэй в тот раз почему-то не сработало: желая прекратить самый идиотский Поединок на его памяти, Тессетен выложился без остатка. Клетки мозга, отвечавшие за накопление и преобразование тонких энергий, истощились, и теперь уйдет много времени на то, чтобы они восстановили свою функцию, а он стал дееспособен для схватки второго уровня.
До хруста сжимая челюсти, экономист тихо застонал. Прекратил, называется, Поединок, болван!
Не о том думаешь ты теперь, любовь моя. Не о том. Возьми себя в руки, не дури — не все еще нами проиграно!
И стало легче. Убиться всё еще хотелось, но хотелось теперь не так сильно, как при очередной вспышке отчаяния.
Тессетен отправился к Учителю и застал там Ала, своего приемного сына и кулаптра Тиамарто, беседующих с Паскомом, а у ног «братишки» лежал, прислушиваясь к разговору людей, старый Нат. Волк выздоровел быстрее Сетена.
— Я изучил это дело и все обдумал, — буркнул экономист, усаживаясь прямо у входа на какой-то сундук и не глядя ни на кого, даже на Паскома. — Поскольку у них в распоряжении часть наземной техники и осталось что-то из топливных запасов, они воспользуются преимуществом. Поэтому, — он швырнул свернутой в рулон картой в Ала, и тот, подхватив ее, резво раскатал свиток на столе, — я отметил, где нам выгоднее организовать фортификационные сооружения. Пусть вон Фирэ взглянет, у нас боевых гвардейцев, кроме него, и нет вовсе…
Юноша склонился над чертежом, стараясь при этом держаться подальше от Ала. А Сетен продолжал:
— Часть этих сооружений необходимо выставить еще в лесу, чтобы первые натолкнулись на ловушки, ничего не подозревая. Дальше будет сложнее, потому что после первого опыта они станут осмотрительнее. Здесь придется ограничиться преградами от пехоты и бронетехники. Работы хватит. Но больше всего меня страшит то, что у них есть летная техника и несколько военных орэ-мастеров. Тут без кулаптров и вашей дестабилизации нам не выжить.
Фирэ оглянулся и кивнул в ответ.
— Что киваешь? У них свои дестабилизаторы найдутся, и вам, — экономист взглянул на приемного сына, на Тиамарто и на Паскома, по очереди переводя взгляд с одного на другого да на третьего, — за просто так их не одолеть. Это не бездарные аринорцы, которых ты валил на Полуострове Крушения…
Юноша снова вперился в карту и закусил губу.
Сетен потер лоб. А ведь многие решения и прозрения пришли к нему после тех нескольких минут полного беспамятства!
— Когда стемнеет, надо заняться строительством заграждений. Пусть Кронрэй оценит возможности ландшафта, я не силен в этом…
— Ты сам не ведаешь, в чем ты силен, Тимаратау, и насколько… — тихо пробормотал Паском, и Сетен услыхал лишь имя.
— Учитель?
— Ты продолжай…
— Так у меня, в принципе, все…
Оставалась, конечно, еще слабая надежда, что Саткрона удовлетворит безраздельная власть в покинутом всеми Кула-Ори, но в это почти никто не верил. Даже Танрэй, от которой скрывались все дурные вести, на днях добилась с ним встречи — Сетен не желал ее видеть — и твердо заявила, что им надо остерегаться нападения армии под командованием самого непримиримого габ-шостера…
Опьяненный легкой победой, Саткрон не сообразил взять спешно оставляющих город жителей врасплох и удержать, поскольку солдафоны и без того слушались его беспрекословно, а это уже пройденный этап. Прогнуть под себя тех, кто прежде смотрел на него свысока — вот что должно привлекать такого, как этот злобный кровосос.
Самой большой болью для Фирэ стало предательство родного брата: потеряв интерес ко всему, Дрэян остался с мерзавцами. Источник сладких иллюзий иссяк, сны померкли, началась жестокая реальность без той, за которую он всерьез готов был бы умереть, только прикажи она это сделать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
