имело смысла. Но она решила сразу же сообщить о своем открытии мистеру Энтуислу. Однако некто, привыкший рано вставать, уже поднялся, последовал за ней и, опасаясь разоблачения, ударил ее мраморным дверным стопором. — После паузы Пуаро добавил: — Теперь могу сообщить вам, мисс Гилкрист, что сотрясение мозга у миссис Эбернети не слишком тяжелое. Скоро она сама сможет нам рассказать, что с ней произошло.
— Я ничего подобного не делала, — заявила мисс Гилкрист. — Все это — бессовестная ложь.
— В тот день на похороны приезжали вы, — внезапно заговорил Майкл Шейн, пристально изучая лицо мисс Гилкрист. — Мне следовало догадаться раньше — я смутно чувствовал, что где-то вас уже видел, но никто не обращает особого внимания на…
— На простую компаньонку — почти служанку, — закончила мисс Гилкрист слегка дрожащим голосом. — Но продолжайте, мсье Пуаро! Договаривайте ваш вздор до конца!
— Разумеется, предположение об убийстве, сделанное вами после похорон, было всего лишь первым шагом, — снова заговорил Пуаро. — Многое вы держали про запас. В любой момент вы были готовы признаться, что подслушали разговор Ричарда с его сестрой. В действительности он, несомненно, сообщил ей, что ему осталось недолго жить, что объясняет загадочную фразу в письме, которую Ричард Эбернети написал Коре по возвращении домой. «Монахиня» была другим вашим изобретением. Монахиня, вернее, монахини, приходившие в коттедж в день дознания, натолкнули вас на мысль упомянуть о монахине, которая «повсюду за вами следует», что вы и сделали, когда старались услышать, что говорит миссис Тимоти по телефону миссис Лео. Другая причина — стремление сопровождать миссис Тимоти в «Эндерби», дабы узнать, на кого падают подозрения. Что касается отравления себя мышьяком — тяжелого, но отнюдь не смертельного, — то это достаточно старый прием. Могу сообщить, что он пробудил в инспекторе Мортоне подозрения на ваш счет.
— А картина? — спросила Розамунд. — Что это была за картина?
Пуаро медленно развернул телеграмму.
— Этим утром я позвонил мистеру Энтуислу, поручив ему поехать в «Стэнсфилд-Грейндж» и, якобы по просьбе самого мистера Эбернети, — тут Пуаро устремил твердый взгляд на Тимоти, — пошарить среди картин в комнате мисс Гилкрист и взять с собой ту, что изображает гавань Полфлексана, под предлогом изготовления новой рамки в качестве сюрприза для мисс Гилкрист. В действительности он должен был доставить картину в Лондон и явиться с ней к мистеру Гатри, которого я предупредил телеграммой. В результате сделанный наспех набросок гавани был удален, обнаружив оригинальную картину. — Он поднял телеграмму и прочитал: — «Безусловно Вермеер. Гатри».
Внезапно, словно под действием электрошока, мисс Гилкрист разразилась бессвязной речью:
— Я знала, что это был Вермеер! А она не знала! Рассуждала о Рембрандте и итальянских примитивистах и не могла распознать Вермеера, когда он был у нее под носом! Всегда разглагольствовала об искусстве — и ничего в нем не смыслила! Она была на редкость глупой женщиной. Вечно болтала об «Эндерби», о детстве, о Ричарде, Тимоти, Лоре и всех остальных. Эти дети купались в деньгах! У них всегда было все самое лучшее! Вы не представляете, как надоедает час за часом, день за днем слушать одно и то же и откликаться: «О да, миссис Ланскене!», «В самом деле, миссис Ланскене?». Притворяться, что тебе интересно, а в действительности скучать, зная, что впереди тебя не ждет ничего… И тут — Вермеер! Я читала в газете, что картина Вермеера недавно была продана за пять с лишним тысяч фунтов!
— И вы так жестоко убили ее из-за пяти тысяч? — В голосе Сьюзен звучало недоверие.
— На пять тысяч, — отозвался Пуаро, — можно взять в аренду чайную и снабдить ее всем необходимым…
Мисс Гилкрист повернулась к нему:
— Хоть вы меня понимаете. Это был мой единственный шанс. Я должна была раздобыть крупную сумму. — Навязчивая идея вибрировала в ее голосе. — Я собиралась назвать новую чайную «Пальма» и заказать меню с верблюдами на обложке. Иногда можно достать симпатичный фарфор — из того, что не приняли для экспорта, — а не эти ужасные белые чашки. Я хотела открыть чайную в каком-нибудь приятном месте, где живут симпатичные люди, — в Рае или, может, Чичестере… Я уверена, что смогла бы добиться успеха. — Помолчав, она задумчиво добавила: — Дубовые столики и маленькие плетеные стулья с мягкими сиденьями в красно-белую полоску…
Несколько секунд несуществующая чайная казалась более реальной, чем викторианская солидность гостиной в «Эндерби»…
Чары развеял инспектор Мортон.
Мисс Гилкрист вежливо повернулась к нему.
— Конечно, — сказала она. — Я готова следовать за вами. Не хочу никаких неприятностей. В конце концов, если я не смогу открыть «Пальму», все остальное не имеет значения…
Мисс Гилкрист вышла из комнаты вместе с инспектором, а Сьюзен произнесла по-прежнему дрожащим голосом:
— Никогда не представляла себе убийцу, выглядящую как леди. Это ужасно…
Глава 25
— Но я не понимаю, при чем тут восковые цветы, — сказала Розамунд, с укоризной глядя на Пуаро своими огромными голубыми глазами.
Они находились в лондонской квартире Элен. Сама Элен отдыхала на диване, а Розамунд и Пуаро пили чай вместе с ней.
— Не понимаю, какое отношение имеют к этому восковые цветы, — повторила Розамунд, — и малахитовый столик.
— Малахитовый столик — никакого. А восковые цветы были второй ошибкой мисс Гилкрист. Она упомянула, что они великолепно выглядят на малахитовом столике. Но мисс Гилкрист не могла видеть их там, потому что их разбили и унесли до ее приезда вместе с Тимоти и Мод. Значит, она видела их, побывав в «Эндерби» как Кора Ланскене.
— Глупо с ее стороны, — заметила Розамунд.
Пуаро погрозил ей пальцем:
— Это показывает, мадам, насколько опасны могут быть разговоры. Я глубоко убежден, что если вы сумеете заставить человека достаточно долго беседовать с вами на любую тему, то рано или поздно он себя выдаст. Это и произошло с мисс Гилкрист.
— Впредь буду осторожнее, — задумчиво промолвила Розамунд. Внезапно ее лицо прояснилось. — Знаете, у меня будет ребенок.
— Ага! Так вот что скрывалось за Харли-стрит и Риджентс-парком?
— Да. Я была так удивлена и взволнована, что просто должна была куда-нибудь пойти и подумать.
— Помню, вы говорили, что делаете это не слишком часто.
— Ну, не думать гораздо легче. Но на этот раз мне надо было принять решение насчет будущего. Я решила оставить сцену и быть только матерью.
— Эта роль отлично вам подойдет. Я уже предвижу очаровательные фотографии в «Скетче» и «Тэтлере».
Розамунд счастливо улыбнулась:
— Да, это чудесно. Знаете, мсье Пуаро, Майкл очень доволен. Никак от него этого не ожидала. — Помолчав, она добавила: — А малахитовый столик я уступила Сьюзен. Я подумала,
