«А что значит „апокрустический“?» — спросил Чума, пристально вглядываясь в какой-то внутренний мир.
— Астральный, — ответил Война. — По-моему.
«Так это не оно?»
— Не думаю, — угрюмо отозвался Голод.
Снова последовала долгая, неловкая тишина.
— Лучше выпьем ещё по стаканчику, — предложил Война, взяв себя в руки.
«Отлична».
Примерно пятьюдесятью милями дальше и несколькими тысячами футов выше Канина наконец-то справилась с украденным скакуном и теперь ехала по воздуху неспешной рысью. На лице её было написано самое решительно-беспечное выражение, что когда-либо видели на Диске.
— Снег? — вдруг сказала она.
Со стороны Пупа с бесшумным ревом неслись облака. Они были тучными, тяжелыми, и им не следовало бы двигаться так быстро. Снизу за ними следовали вьюги, которые накрывали мир словно одеялом.
Это не было похоже на тот снег, который в ночной темноте с тихим шорохом падает на землю, а утром превращает её в сверкающую страну чудес, поражающую необычной, бесплотной красотой. Этот снег был из тех, которые намереваются сделать мир как можно более чертовски холодным.
— Поздновато для снега, — заметил Найджел.
Он бросил взгляд вниз и тут же закрыл глаза. Креозот смотрел на снег с восхищённым изумлением.
— Значит, вот он какой, — проговорил сериф. — Я слышал о нём только в сказках. И думал, что он растет из земли. Как грибы.
— В этих облаках что-то не так, — объявила Канина.
— Ты не против, если мы спустимся? — слабым голосом спросил Найджел. — Когда мы двигались, я чувствовал себя лучше.
Канина, не обращая внимания на его слова, скомандовала:
— Попробуй потереть лампу. Я хочу знать, что происходит.
Найджел покопался в мешке и вытащил лампу.
Голос джинна, довольно жестяной и очень далекий, сказал: «Почему бы вам немножко не расслабиться… пытаюсь с вами связаться». За словами последовал какой-то дребезжащий мотивчик — один из тех, которые мог бы наигрывать швейцарский домик-шале, если бы на домике можно было играть. Затем в воздухе обрисовалась дверь, и появился сам джинн. Оглянувшись по сторонам, он посмотрел на спутников.
— Ого, — хмыкнул джинн.
— Что-то случилось с погодой, — пояснила Канина. — Но что?
— Ты хочешь сказать, что вы этого не знаете? — уточнил джинн.
— Поэтому мы тебя и спрашиваем.
— Ну, мне трудно судить, но это довольно похоже на Абокралипсис.
— На что?
Джинн пожал плечами.
— Боги куда-то подевались. А согласно легенде, это означает, что на нас идут…
— Ледяные Великаны, — полным ужаса шёпотом закончил Найджел.
— Говори громче, — буркнул Креозот.
— Ледяные Великаны, — громко и с оттенком раздражения повторил Найджел.
— Понимаете, боги держат их в заточении. Возле Пупа. Но когда наступит конец света, Великаны всё-таки вырвутся на свободу и оседлают свои ужасные ледники, чтобы вернуть себе прежнее царство и вытоптать очаги цивилизации, оставив мир лежать обнаженным и замёрзшим под жуткими холодными звёздами. Даже Время покроется льдом. Видимо, происходит нечто в этом духе.
— Но при чем здесь Абокралипсис? — с отчаянием возразила Канина. — Сначала к власти должен прийти ужасный правитель, должна разразиться жуткая война, появятся четыре зловещих всадника, а потом Подземельные Измерения прорвут границу нашего мира и… Она замолкла. Её лицо стало почти таким же белым, как снег.
— Вообще-то, оказаться погребенным под тысячефутовым слоем льда тоже не лучшая перспектива. — Джинн наклонился и выхватил из рук Найджела лампу. — Я страшно извиняюсь, но мне пора ликвидировать своё имущество в данной реальности. Увидимся. Как-нибудь.
Он исчез по пояс, а затем, едва слышно крикнув напоследок: «Жаль, что так и не пообедали вместе», — растаял совсем.
Трое всадников посмотрели сквозь завесу летящего снега в сторону Пупа.
— Возможно, это только моё воображение, — сказал Креозот, — но, может, вы тоже слышите что-то вроде скрипа и стонов?
— Помолчи, — встревоженно отозвалась Канина.
Креозот перегнулся и похлопал её по руке.
— Выше нос, это же не конец света. — Он ненадолго задумался над своими словами и добавил: — Извини. Это просто оборот речи.
— Что же нам делать? — взвыла Канина. Найджел выпрямился.
— Думаю, — произнёс он, — нам следует пойти и всё объяснить.
Двое его спутников повернулись к нему. На их лицах появилось такое выражение, которое люди обычно приберегают для мессий или полных идиотов.
— Да, — чуть с большей уверенностью повторил он. — Мы должны всё объяснить.
— Ледяным Великанам? — уточнила Канина.
— Да.
— Прости, я тебя правильно поняла? Ты считаешь, что мы должны пойти, отыскать ужасных Ледяных Великанов и вроде как сообщить им, что здесь, на Диске, живёт куча теплокровных людей, которые предпочли бы, чтобы те не носились по миру, давя всех подряд ледяными горами, так что не могут ли Великаны как бы пересмотреть своё решение? Ты считаешь, что именно так нам следует поступить?
— Да. Правильно. В точности так.
Канина и Креозот обменялись взглядами. Найджел продолжал сидеть, гордо выпрямившись в седле, и на его лице играла слабая улыбка.
— Откуда ты взял такую индейку? — поинтересовался сериф.
— Индею, — спокойно поправил его Найджел. — Просто я должен совершить мужественный поступок, прежде чем умру.
— В этом вся довольно печальная суть дела, — кивнул Креозот. — Сначала ты совершаешь какой-нибудь мужественный поступок, а потом умираешь.
— Но что ещё мы можем сделать? — спросил Найджел. Креозот с Каниной обдумали его вопрос.
— Я не особенно умею объясняться, — вполголоса заметила девушка.
— Зато я умею, — твёрдо сказал Найджел. — Мне всё время приходится что-то объяснять.
* * *
Разрозненные частички того, что некогда было мозгом Ринсвинда, собрались воедино и всплыли сквозь толщу тёмного подсознания, словно поднимающийся на поверхность труп трёхдневной давности.
Его сознание коснулось самых свежих воспоминаний, которые сейчас напоминали только что покрывшуюся коркой рану.
Какой-то посох… а ещё боль, настолько сильная, будто между всеми клеточками его тела вбили по стамеске.
Ринсвинд вспомнил, как посох удирал, волоча его за собой. А потом был тот жуткий миг, когда появился Смерть и протянул руку. Но не к нему, а к посоху, который заизвивался, внезапно ожив.
— ИПСЛОР КРАСНЫЙ, ТЕПЕРЬ ТЫ МОЙ.
А затем…
Судя по ощущениям, Ринсвинд лежал на песке. На очень холодном песке.
Рискуя увидеть что-нибудь ужасное, волшебник открыл глаза. Первым делом он увидел свою левую руку и, как это ни удивительно, свою ладонь. Она была такой же грязной, как обычно. А он-то уже ожидал увидеть обрубок.
Похоже, стояла ночь. Пляж — или нечто вроде — простирался в сторону гряды далеких низких гор, раскинувшихся под усеянным мириадами белых звёзд ночным небом.
Неподалеку от Ринсвинда на серебристом песке виднелась какая-то грубо проведённая черта. Он приподнял голову и увидел россыпь капель расплавленного металла. Это был октирон, металл настолько магический по своей сути, что ни одна кузница на Диске не могла даже нагреть его.
— О, — сказал Ринсвинд, — значит, мы победили.
И снова хлопнулся наземь.
Через какое-то время его правая рука автоматически потянулась вверх и ощупала макушку. Потом ощупала голову со всех сторон. Затем со всё возрастающей настойчивостью зашарила по песку.
В конце концов она, должно быть, передала свою озабоченность остальному телу, потому что Ринсвинд подтянулся и сел.
— О чёрт, — пробормотал он. Шляпа, похоже, пропала. Зато он увидел небольшую белую фигурку, неподвижно лежащую рядом с ним, позади которой поднимался…
Столб дневного света.
Он гудел и покачивался в воздухе — трёхмерная дыра, открывающаяся в какой-то иной мир. Время от времени из дыры вылетал шквал снега. В потоке света различались перекошенные очертания непонятных предметов, которые вполне могли быть зданиями или деталями пейзажа, искажёнными странной кривизной пространства. Но Ринсвинд не мог разглядеть их как следует из-за окружающих столб высоких, погруженных в мрачную задумчивость фигур.
Человеческий мозг — удивительная штука. Он может функционировать на нескольких уровнях одновременно. Пока Ринсвинд распылял силы своего разума на стоны и поиски шляпы, потаённая часть его сознания наблюдала, оценивала, анализировала и сравнивала.
Теперь же она подкралась к мозжечку, постучала его по плечу, сунула ему в руку записку и бросилась наутёк.
В записке было написано примерно следующее: «Надеюсь, у меня всё хорошо. Недавнее испытание магией стало последней каплей для измученной ткани реальности. В ней открылась дыра. Я в Подземельных Измерениях. А те твари, что я вижу перед собой, — это… Твари. Было очень приятно со мной познакомиться».
