Осматриваю овраг, гвардейцы, как всегда, сработали чисто, боеготовых врагов не осталось, и только несколько раненых валяются подле костров. Слева и справа стрельба тоже затихает, и группы, оставив на выходе свои дозоры, начинают спускаться вниз. С одной стороны к кострам подходят пластуны, а с другой — наёмники. А что касается меня, то я не расслабляюсь и внимательно наблюдаю за всем происходящим.
Вот к одному из костров подходит высокий казак, хочет подхватить ещё живого врага, у которого пулями перебиты ноги. И кажется, что сектант не в состоянии оказать сопротивления, он тихо постанывает, на губах — кровавая пена. Однако, когда наш боец оказывается рядом, вражеский воин отталкивается всем телом от пропитанной его кровью земли и пытается дотянуться до него ножом. Не смог! Наши воины знают, с кем дело имеют, а потому всегда настороже. Сектант, совсем ещё молодой парень с красными ромбами на щеках, всхлипывает, перекатывается на спину, что‑то шепчет и резко проводит клинком по своей шее. Подобное происходит со всеми, и только один из раненых, солидный мужик в меховом тулупчике, сдрейфил и не покончил жизнь самоубийством. И для нас это хорошо, будет с кем поговорить.
Седобородый пожилой пленник сидит подле так и не потухшего костра. Он с ненавистью оглядывает наших воинов, стискивает зубы и, вырвав из тулупа кусок подкладки, прижимает её к простреленному боку. Я, присев напротив него, кивнул на трупы молодых бойцов из клана Красных Ромбов и спросил:
— А ты чего к Сыну Зари не торопишься?
— Я что, дурак, что ли? — Он скалится на меня, словно волк, и жёлтые, давно не чищенные зубы отблескивают в свете огня. — Нет, я не фанатик, а работаю за твёрдый оклад в золоте.
— И кто ты таков?
— Инструктор военной школы Красных Ромбов Бальтазар.
— А реальная фамилия?
— Валентин Супонев.
— Сотрудничать будешь?
— Да, — хрипит он и сплёвывает на окровавленный снег сгусток запёкшейся крови.
— Сколько вас в лесу, какова задача и что творится дальше по дороге?
— В лесу только этот отряд был. Хотели ваш обоз накрыть, пощипать и отойти. Задача стояла приостановить ваше продвижение и дождаться подкреплений со стороны Донецка. Никто не думал, что после того, как ваш спецназ под Снежным сделали, вы так нахально к Дебальцеву попрётесь, потому и заслон такой несерьёзный. Дальше по дороге чисто, до самого Дебальцево никого.
— Сколько вас всего в этих местах?
— Точно не знаю, но в треугольнике Донецк — Дебальцево — Луганск около пяти тысяч воинов наберётся.
— А возле самого Дебальцево?
— Сотен семь, все из Красных Ромбов.
— Как к сектантам попал и почему на них работаешь?
— Так сложилось, — пожал он плечами и поморщился. — Был в банде. А потом банда превратилась в клан и стала подчиняться Звёздным. Идти было некуда, стал готовить молодёжь, этих, — кивок на убитых вражеских воинов, которых обыскивали мои бойцы, — я два года воспитывал.
— Это был их первый боевой выход?
— Да, первый. Сам ведь видишь, под контролем инструкторов работали.
— Что же вы так подставились, от дороги только в двух километрах расположились и дальних дозоров вокруг не выставили?
— Не я решал, старшим над всей группой Икат был, вон он лежит. — Кивок в сторону щуплого мужичка, которого сейчас вытаскивали из костерка, куда он ногами упал. — А я говорил ему, что надо поберечься. Козёл! Сука рваная! Из‑за него все попали!
— Что с поселением в Стаханово?
— Не знаю.
— Врёшь, гнида.
Инструктор схватился за бок и прошипел:
— Начальник, дай пару минут передохнуть. А потом, клянусь, как маме родной, всё, что знаю, расскажу.
— Ладно, отдохни чуток.
Я отошёл, и ко мне подбежал Игнач. Пластун оглядел место побоища и сказал:
— Мечник, двое ушли!
— Как так?
— На подходе мы с караульными столкнулись, у них пара карабинов была. Задавили их быстро, но двое успели уйти. Мои за ними вслед пошли, но не догнали, вёрткие, гады, и бегуны хорошие.
— Ну и фиг с ними! Потери есть?
— Нет, у меня без потерь.
— Стой! — позади нас раздался громкий вскрик одного из наёмников, и, обернувшись, я увидел раненого инструктора, который, словно дикая кошка, так же ловко и быстро, карабкался по покрытой корневищами стенке оврага.
Бойцы отряда вскинули оружие, а я выкрикнул:
— Стрелять только по ногам!
Поздно. Один из гвардейцев короткой очередью срезал беглеца и, повернувшись ко мне, только виновато пожал плечами:
— Извиняй, Мечник, привычка.
— А‑а‑а! — махнул я рукой, тут хоть ругайся, хоть нет — бесполезно.
У меня под началом не территориалы, а бойцы иного сорта, которые сначала стреляют, а только потом думают.
Поутру отряд вышел к дороге, я сделал Ерёменко подробный доклад о бое и получил морально‑психологический втык. Сказать нечего, пленника мы не уберегли, а командир — я, и ответственность за это на мне. Всё это вполне ожидаемо, кроме одного. Полковник приказал собрать тела всех погибших сектантов и погрузить их на порожние сани. Зачем? Тогда я этого не знал, но, когда к вечеру караван добрался до окраинных развалин городка Снежного и остановился на ночёвку, кое‑что прояснилось.
Наш обоз находился на месте боя спецназовцев Астахова с противником, и на останках стен, видимо нам в устрашение, висели обдолбанные воронами головы его бойцов. Зрелище мрачное и угнетающее, подобного издевательства над трупами врагов себе никто из наших противников пока не позволял. Даже халифатцы такого не практиковали, хотя никого из попавших к ним в плен не жалели. Да, расстреливали, это было. Но над трупами не глумились.
Наступил вечер. Лагерь был разбит как обычно, и через полчаса должно было стемнеть. Полковник выстроил наёмников и, обратившись к ним, задал только один вопрос:
— Бойцы, кто крови не боится, желает денег подзаработать?
— Я! — раздался хриплый голос из неровного строя.
— И я смогу! — вслед за первым добровольцем вызвался второй.
— А что надо делать?
— Сколько заплатишь?
— Кого покромсать?
Полковник приподнял руку, наёмники затихли, и он произнёс:
— Временным командирам сводных батальонов выделить по три человека из добровольцев на ночные работы, заплачу по одному золотому конфу каждому.
Проходит минут двадцать, и уже в сумерках перед палаткой полковника стоят девять человек, готовых поработать мясниками. Ерёменко отвел их к саням, на которых были свалены замороженные трупы сектантов, дал им какие‑то инструкции и указал на стену пятиэтажного дома, на вершине которого, вбитые на арматурные штыри, торчали головы бойцов капитана Астахова, полёгших здесь. Добровольцы понятливо покивали и в сопровождении спецназовцев, вооружившись фонарями, молотками, топорами и пилами, отправились к руинам указанного дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
