В поиск вышли те, кого не жалко: сформированная из залётчиков разведгруппа наёмников и местные поисковики, которых всё так же возглавлял их лидер Зиновий. В ночь выдвинулось тридцать хорошо вооружённых и отлично подготовленных бойцов. Минули сутки. Ждём их возвращения или хоть какого‑то сигнала. Но ничего. Тишина. Наступает следующее утро, и в двух километрах от укреплений, прямо на дороге, по которой пришёл караван, обнаружились вкопанные в щебень деревянные колы, а на них головы наших разведчиков, всех до единого. Вот так вот! Пошли бойцы в лес, а ни одного выстрела сделать не сумели, их повязали и с пытками прикончили.
Такая вот обманчивая тишина, и сложилось впечатление, что караван в Дебальцево пропустили специально, дабы не вылавливать нас потом по лесам. Паршивая ситуация, в которой чувствуешь себя мышкой, которую загнали в нору. Вроде бы безопасно, а наружу не выберешься, коты схарчат. А тут ещё меня стали одолевать нехорошие предчувствия, и я решил серьёзно переговорить с Ерёменко, который практически не спал и после гибели разведчиков ходил мрачнее тучи. Тем более что из города приходил один из поисковиков покойного Зиновия и рассказал кое‑что интересное.
Головы разведчиков сняли в полдень, похоронили к вечеру, и я направился в палатку к полковнику, который в это время сидел возле небольшой походной печурки и чистил свой «стечкин».
— Привет, Иваныч, — обратился я к полковнику, подкинул под себя полипропиленовый коврик, поджал ноги и уселся напротив.
— Виделись уже, — пробурчал он. — Чего пришёл?
— Чуйка у меня нездоровая, Иваныч.
— Как у собаки, которая всё понимает, а ничего сказать не может?
— Точно так.
— Не у тебя одного, и сегодня ты уже пятый, кто с такими словами подходит. Были бы обычные бойцы, на мандраж бы списал. А так все воины опытные, — не одно сражение прошли. Есть над чем подумать, и, видимо, опасность совсем рядом. — Ерёменко собрал свой «стечкин», обтёр чёрный ствол тряпочкой, убрал пистолет в кобуру и спросил: — Ты что‑то узнал, Саня?
— Да. Ко мне один из поисковиков подходил и на ушко шепнул, что от города в лес ведёт старый и заброшенный канализационный коллектор, и прошлой ночью там было какое‑то непонятное шевеление. Он хотел Приходько доложиться, но тот его даже не принял, сунулся к дружинникам, а ему сказали, что он паникёр, а шум в коллекторе от крыс или бродячей собаки, которая туда упала.
— И он считает, что это сектанты?
— Да.
— А ну‑ка, пойдём в город сходим, посмотрим, что там и как. — Полковник поднялся на ноги, и в этот момент до нашего слуха донеслись отдалённые звуки выстрелов.
— Чёрт! Опоздали! — выкрикнул я и рванулся на улицу.
Следом выскочил Ерёменко, на миг замер и громко прокричал:
— Тревога! В ружьё! Нападение с тыла!
Мои бойцы были готовы, и всего через несколько минут, покинув лагерь Кары, с передовой группой я подходил к воротам дебальцевского поселения, высоким трёх метровым перегородкам из стальных плит. Где‑то в самом городке кипела жаркая схватка, кто‑то заполошно стрелял, кто‑то кричал, и мы торопились как могли. Однако поздно мы спохватились, на воротах уже шёл бой, и, судя по звукам борьбы да отчаянным выкрикам, дружинники схватку проигрывали и не могли отвлечься на то, чтобы открыть нам проход.
— Ищите шесты и брёвна! — разнёсся в вечерних сумерках мой голос.
Воины сноровисто разбежались вокруг и, к счастью для нас, через пару минут отыскали необходимый материал, с помощью которого стали взбираться на стену. Полминуты — и первая пятёрка бойцов на вершине. Ещё полминуты — и следом за ними поднялась вторая пятёрка. Вовремя, мои воины успели выручить растерявшихся дружинников и смогли отбить натиск сектантов.
Вскоре весь мой отряд был за городскими стенами. Но помощи ждать было неоткуда. Дикари перешли в наступление на лагерь Кары, и наёмникам было не до городских боёв. Так мало того, ещё ворота открыть не получалось, вражеские вояки подорвали под ними гранату, и стальные плиты, которые разъезжались в стороны на шарнирах, заклинило.
В общем, со мной восемь десятков моих воинов и около десяти дружинников. Позади идёт бой, в городе — резня. В отсветах разгорающихся пожаров я не мог точно определить, сколько сектантов проникло в Дебальцево, но, судя по тому, что городок они захватили за полчаса, никак не менее полутысячи. Требовалось принять решение, и я его принял:
— Вперёд! Захватить окраинные дома и склады под товар! Закрепиться и ждать подмоги! Игнач, за тобой левый фланг! Лида с повольниками — на правый! Исмаил — в центр! — Воины перешли в атаку, а я обернулся к командиру дружинников, невысокому крепышу в рваной телогрейке и с окровавленным лицом: — Сколько вас здесь в живых осталось?
— Шестеро, и все ранены.
— Ворота открыть сможете?
— Постараемся, там металлические ролики слетели, и если их ломами на рельсу вогнать, то можно проход открыть.
— Помощь нужна?
— Нет.
— Работайте, — на бегу бросил я и, перекинув «абакан» на грудь, побежал вслед за гвардейцами.
Поначалу для нас бой складывался хорошо, силы противника были рассредоточены по всему городку, и небольшие группы сектантов уничтожались нами с ходу. Взяли одно здание, второе, третье, попытались продвинуться к бывшему железнодорожному вокзалу, оплоту местной власти, где всё ещё шла стрельба, и с тремя ранеными бойцами снова откатились на окраину. Гадские фанатики имели стрелковое вооружение, видимо захватили городские арсеналы, так что встретили нас не стрелами и метательными дисками, а шквалом пулемётного огня. Стреляли они плохо, не было навыка. Но как работает пулемёт, они понимали очень чётко и патронов не жалели. В итоге мы на окраине, держим восточные ворота и три здания, а что творится вокруг, не очень‑то и понятно. В лагере Кары взвывают миномёты, стрельба и отдалённые звуки рукопашной схватки. В самом Дебальцево жители заперлись в домах и ждут, что же будет дальше. Казарма дружинников и арсенал в руках Внуков Зари, и только городская управа ещё держится.
Так проходит полчаса, дружинники смогли распахнуть одну створку ворот, и к нам на подмогу подошёл Астахов со своими спецназовцами. От него я и узнал, что происходит. Я сидел с группой Исмаила в бывшем торговом складе, который сейчас был пуст. Под светом фонарика я на разбитую ладонь клеил пластырь, и в это время подошёл капитан.
— Что там? — кивнув в сторону лагеря наёмников, спросил я.
— Жопа! Не меньше пяти тысяч Ромбов из разных кланов, атака по всему фронту, и спасло только то, что у Кары минные поля перед позициями были.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
