она сейчас грохнется в обморок. Как вы думаете, почему, мама Хаббард?
— Ничего удивительного, — произнесла миссис Хаббард. — Вы кого угодно доконаете. Селия, наверное, подумала, что вы говорите о настоящем покойнике.
— То есть как о «настоящем»? А трупы в нашей анатомичке, по-вашему, что, синтетические?
Справа распахнули дверь, и выглянувший из комнаты длинноволосый, лохматый юнец ворчливо произнес:
— А, это ты! А я подумал, у нас тут вавилонское столпотворение, столько от тебя шума!
— Надеюсь, тебе это не действует на нервы?
— Не больше, чем обычно, — сказал Нигель Чэпмен и скрылся в комнате.
— Наше нежное создание! — насмешливо воскликнул Лен.
— Ради бога, не задирайтесь! — попыталась его утихомирить миссис Хаббард. — Я люблю, когда люди в хорошем настроении и не ссорятся по пустякам.
Молодой великан с ласковой ухмылкой взглянул на нее с высоты своего роста:
— Да плевать мне на Нигеля, ма.
В этот момент на лестнице показалась девушка:
— Миссис Хаббард, вас срочно разыскивает миссис Николетис. Она в своей комнате.
Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, давая ей проход.
Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:
— В чем дело, Валери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?
Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.
— Это все больше походит на сумасшедший дом, — бросила она через плечо. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.
Дом номер 26 на Хикори-роуд состоял на самом деле из двух корпусов. Они соединялись одноэтажной пристройкой, где помещались общая гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленький кабинет. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши — в левом, оно-то и было раньше отдельным домом.
Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.
— Опять, наверное, не в духе, — пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.
В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.
— А… Наконец-то! — Тон ее был прямо-таки прокурорским.
Миссис Хаббард, как истинная сестра мисс Лемон, и бровью не повела.
— Да, — отрывисто сказала она. — Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.
— Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!
— Что чудовищно?
— Счета! Счета, которые мне из-за вас предъявляют! — Миссис Николетис, как заправский фокусник, достала из-под подушки кипу бумаг. — Мы что, гусиными печенками и перепелами кормим этих мерзавцев? У нас тут шикарный отель? Кем себя считают эти студентишки?
— Молодыми людьми с хорошим аппетитом, — ответила миссис Хаббард. — Мы им подаем завтрак и скромный ужин, пища простая, но питательная. Мы ведем хозяйство очень экономно.
— Экономно? Экономно?! И вы еще смеете так говорить? Я вот-вот разорюсь!
— Неправда, вы внакладе не остаетесь, миссис Николетис. Цены у вас высокие, и далеко не всякий студент может позволить себе здесь поселиться.
— Однако комнаты у меня не пустуют. У меня по три кандидата на место! И студентов направляют отовсюду, даже из посольств! Три кандидата на одну комнату — такое еще поискать надо!
— А ведь студенты к вам стремятся еще и потому, что здесь вкусно и сытно кормят. Молодым людям надо хорошо питаться.
— Ишь, чего захотели! А я, значит, оплачивай их жуткие счета?! А все кухарка с мужем, проклятые итальяшки! Они вас нагло обманывают.
— Что вы, миссис Николетис! Еще не родился такой иностранец, которому удастся обвести меня вокруг пальца!
— Тогда, значит, вы сами меня обворовываете.
Миссис Хаббард опять и бровью не повела.
— Вам следует поосторожнее выбирать выражения, — сказала она тоном старой нянюшки, журящей своих питомцев за особенно дерзкую проделку. — Так нельзя разговаривать с людьми, это может плохо кончиться.
— Боже мой! — Миссис Николетис театральным жестом швырнула счета в воздух, и они разлетелись по всей комнате.
Миссис Хаббард, поджав губы, наклонилась и собрала бумажки.
— Вы меня бесите! — крикнула хозяйка.
— Возможно, но тем хуже для вас, — ответила миссис Хаббард. — Не стоит волноваться, от этого повышается давление.
— Но вы же не станете отрицать, что на этой неделе у нас перерасход?
— Разумеется. На этой неделе Люмпсон продавал продукты по дешевке, и я решила, что нельзя упускать такую возможность. Зато на следующей неделе расходов будет гораздо меньше.
Миссис Николетис надулась:
— Вы всегда выкрутитесь.
— Ну вот. — Миссис Хаббард положила аккуратную стопку счетов на стол. — О чем вы еще хотели со мной побеседовать?
— Салли Финч, американка, собирается от нас съехать. А я не хочу. Она ведь фулбрайтовская стипендиатка и может создать нам рекламу среди своих товарищей. Надо убедить ее остаться.
— А почему она собралась съезжать?
Миссис Николетис передернула могучими плечами:
— Охота мне забивать голову всякими глупостями! Во всяком случае, это были отговорки. Можете мне поверить. Я прекрасно чувствую, когда со мной неискренни.
Миссис Хаббард задумчиво кивнула. Тут она вполне соглашалась с миссис Николетис.
— Салли ничего мне не говорила, — ответила она.
— Но вы постараетесь ее убедить?
— Конечно.
— Да, если весь сыр-бор из-за цветных, индусов этих, негритосов… то лучше пусть они убираются. Все до единого! Американцы цветных не любят, а для меня гораздо важнее хорошая репутация моего пансионата среди американцев, а не среди всякого сброда. — Она театрально взмахнула рукой.
— Пока я здесь работаю, я не допущу расизма, — холодно возразила миссис Хаббард. — Тем более что вы ошибаетесь. Наши студенты совсем не такие, и Салли, разумеется, тоже. Она частенько обедает с мистером Акибомбо, а он просто иссиня-черный.
— Тогда ей не нравятся коммунисты, вы знаете, как американцы относятся к коммунистам. А Нигель Чэпмен — стопроцентный коммунист!
— Сомневаюсь.
— Нечего сомневаться! Послушали бы вы, что он нес вчера вечером!
— Нигель может сказать что угодно, лишь бы досадить людям. Это его большой недостаток.
— Вы их так хорошо знаете! Миссис Хаббард, дорогая, вы просто прелесть! Я все время твержу себе: что бы я делала без миссис Хаббард? Я вам безгранично верю. Вы прекрасная, прекрасная женщина!
— Политика кнута и пряника, — сказала миссис Хаббард.
— Вы о чем?
— Да нет, я так… Я сделаю все, что от меня зависит.
Она вышла, не дослушав благодарных излияний хозяйки. Бормоча про себя: «Сколько времени я с ней потеряла!.. Она кого хочешь сведет с ума…» — миссис Хаббард торопливо шла по коридору к себе.
Но в покое ее оставлять не собирались. В комнате ее ждала высокая девушка.
— Мне хотелось бы с
