class="p1">— Нигель… тот, что сидит рядом с миссис Хаббард… обожает поддразнивать людей, злить их. А Лен Бейтсон злится. Он тогда бывает просто страшен. Но вообще-то он очень добрый.
— А Колин Макнаб тоже сердится?
— О нет, что вы! Колин только посмеивается над Нигелем.
— Понятно. А девушки между собой ссорятся?
— Нет-нет, мы очень дружим. Женевьев, правда, порой обижается. Я думаю, это национальная черта: французы, по-моему, очень обидчивые… Ой… я… я не то хотела сказать, простите меня…
Селия не знала, куда деваться от смущения.
— Ничего, я не француз, а бельгиец, — серьезно успокоил ее Пуаро. И тут же, не давая Селии опомниться, перешел в наступление: — Так о чем же вы думали, мисс Остин? Помните, вы сказали вначале…
Она нервно скатала хлебный шарик.
— Да просто… понимаете… у нас недавно были неприятности… вот я и подумала, что миссис Хаббард… но это ужасная чушь, не обращайте внимания…
Пуаро не стал допытываться. Он повернулся к миссис Хаббард и включился в ее диалог с Нигелем Чэпменом, который высказал спорную мысль о том, что преступление — это одна из форм искусства и настоящие подонки общества — полицейские, поскольку они выбирают эту профессию из скрытого садизма. Пуаро потешался, глядя, как молодая женщина в очках, сидевшая рядом с Нигелем, отчаянно пытается сгладить неловкость, а Нигель не обращает на нее абсолютно никакого внимания.
Миссис Хаббард мягко улыбалась.
— У молодежи сейчас на уме только политика и психология, — сказала она. — Мы были куда беспечнее. Мы любили танцевать. Если скатать ковер в гостиной, там вполне можно устроить танцзал и плясать до упаду, но вам это и в голову не приходит.
Селия рассмеялась и лукаво сказала:
— А ведь ты любил танцевать, Нигель. Я даже танцевала с тобой однажды, хотя ты, наверное, не помнишь.
— Ты — со мной? — недоверчиво спросил Нигель. — Где?
— В Кембридже, на празднике Весны.
— Ах, весна, весна! — Нигель махнул рукой, как бы открещиваясь от ошибок молодости. — В юности чего только не бывает. К счастью, это скоро проходит.
Нигелю явно было не больше двадцати пяти. Пуаро улыбнулся в усы.
Патрисия Лейн серьезно произнесла:
— Понимаете, миссис Хаббард, мы так заняты… Надо ходить на лекции и вести конспекты, так что на всякие глупости просто не остается времени.
— Но молодость ведь у человека одна, — возразила миссис Хаббард.
Отведав на десерт шоколадного пудинга, все отправились в гостиную, и каждый налил себе кофе из кофейника, стоявшего на столе. Пуаро предложил начать лекцию. Турки вежливо откланялись, а остальные расселись по местам, выжидающе глядя на гостя.
Пуаро встал и заговорил, как всегда, спокойно и уверенно. Звук его собственного голоса воодушевлял его, и он непринужденно проболтал минут сорок пять, пересыпая свою речь примерами из практики и стараясь слегка сгустить краски. Он, конечно, валял дурака, но весьма искусно.
— Так вот, стало быть, — закончил он, — я сказал этому бизнесмену, что он напоминает мне одного льежского фабриканта, владельца мыловаренного завода, который отравил супругу, чтобы жениться на красивой блондинке, своей секретарше. Я сказал об этом вскользь, но эффект был потрясающим. Он тут же отдал мне деньги, да-да, те самые, которые у него украли, а я нашел! Сидит передо мной бледный, а в глазах — ужас. Я ему говорю: «Я отдам их благотворительному обществу». А он мне: «Поступайте как вам заблагорассудится». Ну что ж, тогда я советую ему: «Вам, месье, надо быть очень, очень осторожным». Он молча кивает и утирает пот со лба. Он перепугался насмерть, а я… я спас ему жизнь. Потому что теперь, как бы он ни сходил с ума по своей блондинке-секретарше, он никогда не попытается отравить свою глупую, вздорную жену. Лучшее лечение — это профилактика. Надо предупреждать преступления, а не сидеть сложа руки и ждать у моря погоды.
Он поклонился и развел руками.
— Ну вот и все, я, наверное, вконец утомил вас.
Раздались бурные аплодисменты. Пуаро еще раз поклонился, но не успел сесть на место, как Колин Макнаб вынул трубку изо рта и спросил:
— А теперь вы, может быть, скажете нам, зачем вы на самом деле сюда пожаловали?
На мгновение воцарилась тишина, потом Патрисия укоризненно воскликнула:
— Колин!
— Но это же и дураку понятно! — Колин презрительно посмотрел вокруг. — Месье Пуаро прочитал нам забавную лекцию, но, естественно, он пришел сюда не ради этого. Он же пришел по делу! Неужели вы думали, месье Пуаро, что вам удастся нас провести?
— Ты говори только за себя, Колин, — возразила Салли.
— Но ведь я прав!
Пуаро опять шутливо развел руками:
— Увы, я должен признаться, что наша милая хозяйка действительно сообщила мне о некоторых причинах ее… беспокойства.
Лен Бейтсон вскочил на ноги, лицо его исказилось от злости.
— Послушайте! Что здесь происходит? Это все что, подстроено?
— А ты только сейчас догадался, Бейтсон? — промурлыкал Нигель.
Селия испуганно ахнула и воскликнула:
— Значит, я не ошиблась!
Но тут раздался властный, решительный голос миссис Хаббард:
— Я попросила месье Пуаро прочитать лекцию, однако я хотела также рассказать ему о наших неприятностях и попросить совета. Я понимала, что нужно действовать, и передо мной стоял выбор: обратиться либо к месье Пуаро, либо в полицию.
Мгновенно разразилась буря. Женевьев истошно завопила по-французски:
— Какой позор, какая низость связываться с полицией!
Кто-то с ней спорил, кто-то соглашался. В конце концов Лен Бейтсон, воспользовавшись минутным затишьем, решительно предложил:
— Давайте послушаем, что скажет о наших делах месье Пуаро.
— Я сообщила месье Пуаро все факты, — поспешно вставила миссис Хаббард. — И надеюсь, что, если он захочет вас кое о чем расспросить, вы не откажетесь.
— Благодарю, — поклонился ей Пуаро. А потом, как фокусник, вытащил вечерние туфли и преподнес их Салли Финч. — Это ваши туфли, мадемуазель?
— М-мои… а откуда… откуда вы взяли вторую? Она же пропала!
— И попала в бюро забытых вещей на Бейкер-стрит.
— Но почему вы решили обратиться туда, месье Пуаро?
— О, до этого несложно было додуматься. Кто-то взял туфельку из вашей комнаты. Зачем? Естественно, не для того, чтобы носить или продать. В доме наверняка обыщут каждый закоулок, а значит, похитителю нужно спрятать ее где-нибудь в другом месте или уничтожить. Но уничтожить туфлю не так-то просто. Легче всего завернуть ее в бумагу и оставить в часы пик в автобусе или в электричке, скажем, положить под сиденье. Такая догадка сразу пришла мне в голову и впоследствии подтвердилась. А раз она подтвердилась, то, значит, мои подозрения оказались небеспочвенными: туфля была украдена, дабы… как выразился один английский поэт, «досадить, потому что это
