— Бес, скотина, кого хочешь проверить!? Меня!? Готов участвовать в "проекте", о котором говорил выше. Готов поселиться в любой зоне на любой срок! Если со своими семью десятками прожитых лет, проживая в зоне, не проявлю прежней прыти при налётах авиации и позволю накрыть себя устройством со стабилизатором в заднице — туда мне дорога! и никаких сожалений! Ведь когда-то и как-то нужно заканчивать пребывание в этом "самом прекрасном из миров"! Главное — не обделаться при расставании с миром…
— Рискуем получить звание "пропагандистов войны".
— Разве где-то призываем к войне? Явных и прямых призывов к войне не позволяем. Да и опоздали мы с призывами: война уже идёт. Нет желания воспевать военные действия, не хочу славить чьё-либо оружие. Оружие нельзя воспевать! Как можно петь о водородной бомбе? Каких гимнов заслуживает водородная бомба? Или простая ракета с разделяющимися боевыми головками? Как её восславлять?
Прелесть войны — ума люди набираются быстро. Смышлеными становятся без различия пола и возраста. Любой и всякий становился фаталистом, уповающим на "волю божью и судьбу". Мало, кто тогда знал, что такое "фатум" и с чем его едят, но и дети повторяли за взрослыми "от судьбы не уйдёшь". Говорить осознанно о каком-то непонятном "роке" в шесть лет — смешно, и всё же мы быстро превращались в "стариков".
Последующая жизнь была выходом из полученной в войну "детской старости", но кто и как выходил из неё — тема исследования будущих психиатров. Заметил одну особенность за теми, кто перенёс войну: они долго живут.
— Объяснение феномену простое: война тебя состарила, об этом сказал десятью строчками выше. Потом выходил из "детской старости" не менее трёх десятков лет, плюс среднестатистические пятьдесят семь — в итоге получается девяностолетнее долголетие! — закончил бес подсчёты.
— Похоже на то, как если бы на вечеринке все пьют одинаково, но поутру от перепоя каждый страдает по-своему и лечится на свой манер. Годится?
Закончу "физиологические" изыскания о "запорных кольцах" детских организмов: девочки ужасы налётов переносили труднее и просились справить "малую нужду" при далёких звуках моторов приближающейся авиации.
— Нечему удивляться! У девочек "настрой" выше и тоньше вашего, мужского. Сколько об этом можно говорить!? Они прекраснее и слабее — вступился бес за девочек военного времени — упомянутые "запорные кольца" Природа в необходимых местах тела сделала не одинаковыми по прочности. Ошиблась, матушка, напутала: женщинам поставила слабые "запорные кольца" на выходе, а вам, грубым оболочкам — "на входе"… Да, в глотках… Среди мужчин много экземпляров, у которых сфинктеры в горле или вообще отсутствуют, или владельцы "колец" способны их открывать в любой обстановке! В народе и диагноз есть:
— Горло у него широкое! — и ошибаются: горло-то стандартное, но сфинктер в горле особой конструкции. Если у обычных людей он открывается частично, то у таких — полностью!
Подобное удивительное запорное кольцо в горле было у того мастера, что когда-то порадовал анекдотом о кавказце. Как-то раз предложил глотнуть молока из стеклянной тары, была такая в древности в "социалистическом отечестве":
— Давай — запрокинул голову, вставил в ротовое отверстие горлышко бутылки, и не делая глотаний, вылил содержимое в желудок. По времени процедура продолжалась не дольше того времени, которое необходимо для того, чтобы молоко просто вылить на землю. Если все прочие люди при подобной процедуре не могут обойтись без глотательных спазмов, то для мастера такое было лишним.
— Впору шпаги глотать… был бы редкостный цирковой номер — было жаль вылитого молока.
— А шпага есть? — вытирая губы, спросил мастер.
Вернусь в погреб: благодарю ту ночи, когда образовались два неравных лагеря. Первый и основной состоял из сторонников полного молчания при нанесении бомбовых ударов по подвалам; другой лагерь, ничтожный и малый, "глубоко неправый в заблуждениях", но ироничный и злой, как всякое меньшинство, возглавлялся матерью и целиком состоял из её отпрысков. Как известно из истории, меньшинство всегда неправо!
И вторую благодарность оглашаю прошлому примитивному "убожеству": в ночь "не санкционированного открывания запорных колец в причинных местах" спасающихся граждан, после первого, далёкого разрыва бомбы со мной началось необъяснимое явление: тело стало сжиматься в комок.
Заодно сжималось и "запорное кольцо". Явление было новым и непонятным. Чего было сжиматься? Находился в подвале, был под его защитой, но почему хотел превратиться во что-то ещё более мелкое, стать таким маленьким, чтобы большая бомба промахнулась!
Возможно, что тогда в подвале кто-то ещё сжимался так, как и я, но этого так и не узнал. Стремление стать маленьким переходило в окаменение, и его я испугался больше, чем взрыва далёкой бомбы. Что могло твориться в организме, отчего и почему сжимался — сегодня это может объяснить любой школьник не ниже восьмого класса общеобразовательной школы с медицинским уклоном. Сегодня, что в прошлом было непонятным, находит объяснение: мои надпочечные железы впрыскивали в кровь адреналин! Собственный адреналин — в мои кровеносные сосуды! Возможно, что тогда надпочечники переборщили с выделением адреналина, поэтому я и превращался в "камень". Порция оказалась слишком большой. Непонятно одно: откуда было столько адреналину в теле взяться? Из чего, из каких продуктов получался адреналин? И кто знал, что это адреналин!?
Способность входить в состояние "окаменения" в минуты опасности пригодились в послевоенное время.
Кто в детстве не дрался? Когда видел, что по всем позициям драки не миновать, и "дипломатические" увёртки ни к чему не приводили, и главным доказательством собственной правоты оставался кулак — и приходило древнее "погребное" окаменение.
Первым никогда не бил "врага", это меня били первым. Противники первый удар почему-то предназначали моей голове. Почему туда? Только сегодня понял: они это делали от незнания и, насмотревшись трофейных фильмов, где положительные герои били отрицательных по голове. Но противники не знали, и не подозревали о том, что этого "шкета" природа одарила толстыми костями черепной коробки, по прочности не меньшей, чем у слона. Или почти, как у слона. Возможно, что и толще. Почему им казалось, что одного удара хилого кулака хватит для повержения на землю — осталось тайной до сего дня. Скользящий удар по голове от одного полуголодного шкета точно такому же шкету — что это за драка!
Послевоенные внутренние драки были гуманными. Они прекращались тот час, как только один из противников повергался наземь. Сбили тебя с ног в драке, сам ли ты упал от неумения держаться — варианты не рассматривались. Для прекращения "боевых действий" хватало и одного разбитого носа. Любого носа. Что расценивалось выше в драке — разбитый нос или падение наземь — и этого не выяснил.
В драках был слабым, нестандартным воякой. И подлым.
Подлость заключалась в "военном открытии": не стремился повергнуть "врага" на землю или пустить "юшку" из носа. Когда чувствовал, что драки не миновать, то начинал "каменеть", как тогда в "убожестве" и ждал первого удара от "противника"… Во всех драках и всегда противник решал, когда наступала пора бить меня.
Удивительное явление: после полученного удара по голове выделение адреналина прекращалось, в теле появлялась необыкновенная лёгкость сравнимая с полётом, но без восторга, а в голове — уверенность в победе. Окружающий мир становился ясным, отчётливым, понятным, и в секунды я походил на зайца по единственному параметру: начинал видеть всё вокруг на сто восемьдесят градусов! К заячьему "круговому обзору" добавлялась необъяснимая точность хода кулака: в челюсть противника. Все, кто начинал драку с целью получить превосходство надо мной, не знали уязвимых мест в собственном теле, но видели их в моём: это мой ненавистный череп с толстой костью.
Почему бил в челюсть? Почему выбирал не "классическое", стандартное место удара в драчках — нос, а в челюсть? Потому, что заметил: даже после самого слабого удара в челюсть "противника", у того вмиг пропадал аппетит на дальнейшее ведение "боевых действий". Странно! Вроде бы и нос цел, не разбит, и "повержение в прах" не состоялось, а желание драться пропадало насовсем!
За все драчки, а их было не так много, меня почему-то всегда били скользящим ударом по голове, а я отвечал "коронным", единственным "контрударом" в челюсть! Сам не получал ни разу.
Всё оказалось просто: даже самый слабый удар в челюсть делает человеку сотрясение мозга, "пьянеет" ударенный и теряет "управление". Но об этом узнал в тридцать лет. Почему бил десятилетних противников в челюсть, кто подарил знания о таком ударе — объяснить не могу. Какое вещество, помимо адреналина, отвечало за удар в челюсть противника — и это предстоит установить будущим исследователям.
