В голове сначала тихо, затем все громче и громче застрекотал светограф. И тут часть фигуры, выхваченная окуляром, прояснилась. Стали отчетливо видны складки ткани — как тогда, на площади, на представлении несчастного фокусника. А немного выше, образуя эти самые складки, прямо из спины фигуры торчало нечто острое, похожее на угол. Затем окуляр выхватил другую часть, еще, еще и еще. И куда бы он ни обращал свое внимание, отовсюду торчали острые углы. Одни из них двигались, издавая сухой металлический звук, другие находились в покое.
Бежевое пятно, утопая в дымке, поднялось над халатом практически незаметно, но окуляр среагировал мгновенно. Он поймал в фокус морщинистый затылок, напрочь лишенный волос, и вдавленный в голову кожаный ремень с блестящей металлической застежкой.
В этот момент человек повернулся.
Панический ужас перед неизведанным заставил Пельша зажмуриться. Он был снова самим собой и до отвращения четко воспринимал действительность. Сердце металось внутри, пытаясь вырваться то через грудь, то через уши, то застревало в дрожащем горле.
На это лицо нельзя было смотреть — хотя бы из самосохранения. Как говорил Данедин, оно принесло немало смертей. Об этом не стоило забывать, но забыть хотелось. Ведь рядом — цель всей кампании, человек-легенда. Вивисектор.
Пельша не мог потерять такой шанс и открыл глаза.
Человек нависал над кроватью, оставаясь размытым. В его обтянутой резиновой перчаткой руке подрагивал шприц. Пельша бешено крутил глазами, но все никак не мог разглядеть лица. Фокус пропал навсегда.
Пельша увидел, как на его плечо легла рука. Перед глазами на долю секунды возникли очки с толстыми закопченными стеклами и тут же исчезли. Комната дернулась, покачнулась и стала стремительно поворачиваться.
Последнее, что Пельша успел увидеть, был зависший над головой металлический стол и накрытая простыней фигура с расплывшимся красным пятном на груди.
Потом коротко ударило в поясницу, и все исчезло.
Глава седьмая,
в которой праздник продолжается
Пельша открыл глаза.
Серое небо стояло неподвижно. От влажной мостовой шел запах земли и плесени.
Он с трудом приподнялся на локтях.
Неподалеку, среди зеленых бутылочных осколков, валялась стертая до дыр подошва от ботинка. Пельша долго не мог оторвать от нее взгляда. Подошва покачивалась, наползала, уходила в сторону. Сквозь дыру в ней с любопытством выглядывала яркая конфетная обертка. Розовая. Она казалась совершенно чуждой этому миру — маленькой девочкой в пышном платьице в кругу завсегдатаев матушки Короед.
Наконец мысли несколько прояснились, и Пельша, оставив созерцание груды мусора, повернул голову.
Вдаль, к гигантскому пику Хрустальной Башни, возвышавшемуся над городом, уходила размытая улица. Скособоченные дома норовили вот-вот упасть, и было непонятно, как в них еще умудряются жить люди. Почему никто не выбегает из дверей, не рвет на себе волосы, не кричит, срывая горло, не выносит вопящих детей и причитающих старух, не грызет никому горло за жестянку с медяками, не царапает ногтями проклятые стены…
Вокруг не было ни души.
И лишь в сером небе, то проваливаясь в широкие черные дыры, то выныривая вновь, плыл крошечный дирижабль.
Пельша со стоном прикрыл глаза. Голову распирало изнутри, словно там, преодолевая чудовищное давление, мерными пульсирующими толчками раздувался огромный пузырь. И только лопнув, он принес бы облегчение, выпустил скопившийся пар, разбухшие мысли и что-то еще, обжигающе горячее…
Ветер ударил в лицо и затих.
Нельзя было оставаться вот так: лежа на улице, в полуобморочном состоянии, без малейшего понимания происходящего. Надо найти в себе силы подняться и для начала разыскать доктора. Хотя удачной эта мысль не казалась — слово «доктор» вызывало беспокойство…
Тем не менее стоило подняться как можно скорее.
Для начала Пельша попробовал сгруппироваться. Ноги почему-то не чувствовались, их надо было подтягивать, хватая за скользкие штанины. Пальцы срывались, все приходилось начинать заново: хватать, тянуть, беззвучно ругаться.
После шестой или седьмой попытки Пельша сменил тактику.
Сначала он перевернулся на живот — рывком — затем, упершись ладонями в мостовую, подобрал под себя начавшие покалывать ноги. Брусчатка казалась холодной и немного влажной. Пельша уткнулся в нее лбом и оставался так, пока силы не вернулись. Очередная их порция ушла на то, чтобы подняться, поэтому наличие рядом стены стоило признать на редкость удачным. Пельша привалился спиной к каменной кладке и долго, с жадностью, глотал воздух.
Контролировать течение мыслей удавалось с трудом. Образ мадам Буббль, склонившейся над хрустальным шаром, сменялся беззаботным лицом Данедина на фоне бледно-розовых стен «Клуба болтунов». Учтивый стюард разносил по каютам теплые пледы, чай, круассаны, свежую прессу и тут же возвещал о прибытии, и тогда по коридору с ужасным скрипом начинало катиться инвалидное кресло, над спинкой которого мерно покачивались три головы. Скромная Анабель все жарила и жарила рыбу на огромной чугунной сковороде, выпускала ее в океан и подолгу плакала на берегу. Человек с головой акулы расхаживал взад и вперед за спиной девушки, глупо оскальзываясь на виражах, а в распахнутой картонной пасти сверкали острые металлические зубы с налипшими на них малиновыми косточками…
Вивисектор — оглушительно щелкнуло в голове — он побывал у Вивисектора. Пельша схватился за живот, за грудь, руки, непослушными пальцами расстегнул рубашку и с облегчением выдохнул — ничего. Значит, он оказался прав! Значит, Вивисектор, обнаружив, что Пельша абсолютно здоров, вернул его на улицу.
Только тревожное чувство не отпускало. Грудь сдавливало тугими ремнями.
Пельша в задумчивости провел тыльной стороной ладони по губам. И вдруг замер. Осторожно поднял руку, но никак не решался посмотреть. Пузырь в голове запульсировал с новой силой, застилая все вокруг плотной дымкой. И в этой дымке, возвышаясь над домами, отчетливо вырисовывался белый халат с торчащими из-под него угловатыми конечностями.
Когда Пельша, наконец, решился взглянуть на руку, то увидел только грязные разводы и свежую царапину — результат упорных попыток подняться.
Впереди послышался пронзительный свист, и в небо взметнулись еле заметные ростки, превратившиеся на глазах в крепкие бутоны; они распустились громадными красно-зелеными цветками, гигантскими перезревшими одуванчиками, освещая застывший город мерцающим светом, и в мгновение ока завяли, беспомощно осыпались на землю, так и не дождавшись порыва ветра. Это было совсем рядом, на соседней улице, и Пельша бросился к людям, натыкаясь на стены, падая, поднимаясь вновь. Он должен рассказать правду о Вивисекторе! Ему поверят, обязательно поверят, ведь он лично побывал в катакомбах, на операционном столе…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
