– Вот как знал, что домой не попаду, Нанасэ поди испереживалась. – продолжаю я, не увидев никаких угрызений совести на лице у Майко.
– Да не, сеструха у тебя клевая, она ж понимает, что ты с нами. – говорит Майко и сладко так потягивается.
– Вот это‑то как раз повод для беспокойства. Она ж за мой моральный облик переживает.
– Пф. Нельзя переживать за то, чего нет. Ты – развратник, заманивший в свою сеть трех невинных девушек. Точно трех? – Майко хмурится и начинает загибать пальцы, что‑то бормоча себе под нос. Я бросаю на сковороду помидоры (она начинает шипеть и брызгаться маслом), добавляю лука. Лук сперва надо посолить и поперчить, а потом – пожамкать рукой, так будто Акиру жамкаешь, она у нас оказывается любит, когда жестко. Сок выделяется. У лука, не у Акиры. Интересно, Акира в жизни повседневной и Акира в постели – как две разные женщины вообще. Наверное это из‑за постоянного самоконтроля, которая она сама себе устраивает. Нужно где‑то стресс снимать. Вообще, она у нас в жизни – властная независимая и сильная, уверенная в себе, ничего удивительного, что в постели ей охота диаметрально противоположную роль занять. По моему вчера мы ее привязывали. Да, точно. Я разбил в сковородку шесть яиц. Мне два, Майко четыре. Как там Роберт Бернс писал «на сковородке шесть яиц, тебе – одно, мне два яйца, а три – для горца молодца!» Как там дальше – «в котле баранья голова, похлебка мне, мясцо ему, а рожки – мужу моему!» Да, как раз про измену … нехорошо, наверное.
– Майко, а с Акирой у нас все нормально? Мы ей личную жизнь не ломаем? – уточняю я. В моральном кодексе аборигенов Японских островов я ориентируюсь с трудом, нужен гид. Лично я‑то не парюсь, мне‑то вполне себе, а вот не будет ли наша Мэри Поппинс потом переживать моральную травму в очередной раз?
– Ай, да не переживай ты так. – говорит Майко, наваливаясь грудью на стол. Удивительное зрелище.
– Она у нас взрослая и независимая. Ты сигареты мои не видел? И вообще, что у Акиры в голове – кто ж его знает. Она у нас загадочная женщина Востока. Сегодня хочу, завтра – не буду.
– Вон там, на столе лежат, вы вчера с ней выходили сюда курить.
– Ааа… помню, помню… ты, кстати не думаешь, что Читосе наша – супер? Уж больно хорошо у нее с огнестрелом получается…
– Бывают такие супера? – удивляюсь я: – типа скрипача, про которого я рассказывал? Это ж скорее талант. Так мы всех талантливых людей суперами назовем.
– Ну… проверить не мешает. Сегодня, как встанет, мы с ней на базу сгоняем, хочу на нее посмотреть. – Майко встает и наливает себе кофе. Она наклоняется над кофеваркой и я вижу, что моя рубашка совершенно не закрывает ее бедра, да что там бедра, видно скульптурно вылепленные ягодицы, а трусиков с утра Майко еще не надела. Я чувствую, как что‑то просыпается внутри у меня, заставляя меня застыть на месте и впитывать глазами эту картину.
– Арара… – говорит Майко, повернувшись и поднося чашку с кофе к губам: – Синдзи‑кун стал совсем большим… в определенном месте.
– Станешь тут. – отвожу глаза от Майкиного тела. На мне только трусы, а потому она легко может отслеживать мою реакцию.
– Думаю, что мы сможем справиться с этой неприятностью. Или приятностью. – Майко изгибает свое тело, наклоняясь вперед, рубашка распахивается и просто ничего уже не прикрывает. Она заправляет за ухо выбившийся локон и говорит с хрипотцой в голосе: – так что ты будешь с утра, дорогой? Завтрак, ванну… или все‑таки меня?
* * *
Сижу и улыбаюсь, вспоминая утро. Нет, подростком быть хорошо – в плане ресурсов организма. Или все‑таки это моя способность тут работает? Как говаривала моя учительница по основам государства и права – «Дети! Запомните, женщина всегда может но не всегда хочет. Мужчина всегда хочет, но не всегда может!». Замечательная была женщина, да. Кстати, вот суть этого ее послания я уловил, только став старше. В десятом классе, когда она преподавала – мне было непонятно. Как так – не всегда может?! Я всегда могу. Ночью разбуди и коленку девичью покажи – все сработает. А вот с годами… старость не радость… Так что, пока мы можем и хотим – радуемся жизни и улыбаемся как идиот. Улыбаемся и машем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На мою парту приземляется Великолепная и Офигенная Попа Иошико. И она сама, разумеется. Они неразлучны, куда попа, туда Иошико. Сегодня вот попа в очередной раз выбрала своим плацдармом именно мою парту.
– Ты чего сегодня с утра лыбишься? – подозрительно спрашивает Иошико и в ее голове словно что‑то щелкает и она немного отодвигается от меня. Места на моей парте не так много и половина шикарной попы виснет в воздухе. Сочувствую, но поделать ничего не могу. И так много чего с утра сделал.
– Вы же опять, да?! – спрашивает Иошико и начинает заливаться краской: – вы – опять?! Вот… – она вскакивает и уносится куда‑то вдаль, прихватив с собой Михо. Горячие Губки только рот открыть успела, как ураган по имени Иошико утащил ее вдаль.
– Давно так надо было ей сказать! – рядом с моей партой стоит Ая и укоризненно смотрит вслед убежавшим: – а то повадилась тут сидеть. Кстати, а что ты ей сказал?
Я смотрю на Аю и расплываюсь в улыбке. Она такая классная, старшая сестра, ответственная и заботливая девушка, о сестренке своей заботится. И о Юки. О Литературном клубе. После того, как я узнал изнанку клуба, посмотрел на то, как они общаются, как дурачатся и смеются, какие отношения всех связывают – я могу ответственно заявить, что становой хребет Литературного клуба, это не Юки. Снежная Королева скорее флаг, вымпел, сияющая вершина. Ая‑тян – это то, что держит воедино и Литературный клуб и всех их вместе, та, кто неустанно заботится о здоровье Юки‑сама, дома готовит вкусняшки и любимый мисо‑суп Королевы. Каждый (!) день приносит его в термосе. Убирается в помещении клуба. Заботливо поправляет прическу, когда у Юки наступает беспорядок в волосах, смягчает конфликты и просто успокаивает своим присутствием. Да, Ая‑тян – это социальный клей этой группы.
– Ты такая хорошая, Ая‑тян. – говорю я ей, излучая любовь и доброту.
– Э… я, пойду, пожалуй. – говорит Ая обеспокоенно и бочком‑бочком отодвигается от моей парты. Мда, перепугаю я всех сегодня со своим счастьем – думаю я, глядя, как Ая ретируется назад, к Юки и Мико. Ну и ладно, можно денек‑другой походить счастливым в конце‑то концов? Вот доволен я жизнь и все тут. Может ненадолго. Уверен, что ненадолго.
Встаю и иду из класса прочь, надо бы за газировкой сходить, жажда после вчерашнего мучает, хотя вроде и не пил алкоголя, разве что два глотка пива в начале вечера сделал. Потом банку Читосе отобрала. Майко думает, что она – тоже супер, потащит ее с утра на базу, проверять. Интересно, есть и такие типы суперов? Ну, например Супермеханик – который каждую деталь в автомобиле знает и может просто ударом по капоту все починить, но не знает об этом и работает, допустим в видеопрокате?
– Здравствуйте, Синдзи‑сама. – раскланивается со мной какой‑то рандомный школьник, чем повергает меня в легкий ступор. Синдзи‑сама? С каких пор?
– Доброе утро, Синдзи‑сама! – весело приветствуют меня трое симпатичных девчонок из параллельного класса в невероятно коротких (комитета на них нет!) юбочках. Пробегают мимо, обдав меня легким запахом девчачьих духов… или что это? Дезодоранты, туалетная вода? Не знаю. Пахнет приятно.
– Он такой клеееевый! – слышится от троицы, прежде чем она заворачивает за угол. Так. В школе что‑то творится и надо узнать, что именно. Обычно я узнаю что‑то от Иошико или ее гяру‑подружек. Но они убежали. Можно было подойти к Ае‑тян, но и ее я тоже напугал.
На подоконнике сидит девушка в очках, ее слушают несколько школьников, она размахивает карандашом, словно дирижерской палочкой.
– Таким образом – говорит она: – у пятидесятников и не было другого выбора, кроме как попытаться атаковать нашу школу. У них там справа – портовый район, там суровые нравы, босодзоку кого угодно со своей территории выкинут, сунулись они в Гизу, а в Гизе не просто школа же, там Академия Боевых Искусств, филиал Школы Императорского Феникса, там сплошные бойцы и неплохие. Надавали им там по жопам. Икагами нужна была победа, у них мораль и так не на высоком уровне, ему победа позарез нужна была. То, что они пятнадцатую школу и район у вокзала забрали – это несерьезная победа, пятнадцатая школа – все задохлики и девочек там почти восемьдесят процентов.
