Революция 1917 г.[1198] решала не только вопрос о власти, но уже весной стала социальной, меняя принципы организации жизни на всех уровнях вплоть до предприятий. По мнению Д.О. Чуракова “о российской революции можно было бы говорить как о “революции самоуправления”... Но, к сожалению, временами отчетливо намечавшийся союз различных органов самоуправления не стал прочным каркасом будущей государственности”[1199]. Точнее говорить о «революции самоорганизации», так как массовые организации, сотнями возникавшие или выходившие из подполья после революции, редко переходили собственно к самоуправлению. Они пока не брали управление в свои руки, а предпочитали контролировать управленцев и оказывать на них давление. Петроградский совет, имевший наибольшее политическое влияние, весной-летом действовал все же не как орган власти, а как авторитетная общественная организация: он готовил и лоббировал проекты решений правительства и его органов, рассылал «пожарные команды» по урегулированию многочисленных социальных конфликтов, координировал работу профсоюзов и фабзавкомов, воздействовал на массы с помощью воззваний и влиятельных агитаторов[1200]. Пока правительство шло навстречу (или обещало пойти навстречу) предложениям главного органа «демократии», пока городские низы были согласны подчиняться советской дисциплине – эта система сдержек стабилизировала революционный социальный порядок.
Советы крестьянских депутатов опирались на общинные традиции крестьянства, а советы рабочих депутатов – на структуры участия работников в управлении – фабрично-заводские комитеты (ФЗК). ФЗК, в свою очередь, формировались как с помощью прямого голосования, так и принципа делегирования в качестве советов старост, избиравшихся работниками в подразделениях предприятий[1201]. Для текущей работы выделялся президиум и комиссии. Но исполнительные органы только готовили решения, в то время как принимали их как правило пленарные заседания ФЗК. Актив предприятия таким образом находился в условиях постоянной обратной связи с работниками, выслушивая их мнение и разъясняя свои предложения.
Конфликты, которые не разрешали ФЗК, передавались на рассмотрение райсовета[1202] или других подобных инстанций. Организованные в ФЗК рабочие как правило не претендовали на полное управление предприятиями, а осуществляли рабочий контроль за управлением прежней администрации, а затем и участие в управлении (то есть частичное самоуправление), правила которого в условиях революции не были урегулированы. ФЗК были готовы вмешиваться в разнообразные сферы: продолжительность рабочего дня, минимальная зарплата, форма оплаты труда, организация медицинской помощи, страхование труда, касса взаимопомощи, прием и увольнение, разбор конфликтов, дисциплина труда, отдых работников, охрана завода, продовольственное снабжение[1203]. При всем разнообразии, большинство этих вопросов относятся к компетенции будущего социального государства ХХ века. Производственное самоуправление, таким образом, претендовало на нишу либо низового звена такого государства, либо альтернативы ему. Однако первоначально ФЗК готовы были стать своего рода парламентом предприятия с ограниченными полномочиями. Одни комитеты претендовали только на совещательный голос при администрации, другие – даже на право увольнять руководителей. На предприятиях образовался своеобразный спектр «конституционных устройств» от авторитарной «президентской» до демократической парламентской республики. Но лишь в исключительных случаях ФЗК претендовали на всю полноту власти.
По наблюдению Д. Чуракова, “осознавая себя победителями в революции..., рабочие часто были сговорчивы... Проявления этой первичной “умеренности” рабочих были многоплановы: от приглашения администрации на заседание комитетов для совместного решения проблем производства... до готовности притормозить ввод 8-часового рабочего дня... Но дело в том-то и обстояло, что буржуазия вовсе не была рада подобному положению вещей. Любое вмешательство рабочих организаций, таких, как Советы или примирительные камеры, в ее прерогативы встречало возрастающее сопротивление со стороны торгово-промышленных кругов”[1204].
Более того, низкая компетентность и эгоизм этих кругов вели прямиком к экономической катастрофе. Столкнувшись с требованиями рабочих работать по восемь часов в день (а не по 10-14), несколько повысить зарплату в условиях стремительной инфляции и «вежливого обращения» с подчиненными, предприниматели начали выводить средства предприятий за рубеж. Как можно хозяйствовать в стране, где рабочие требуют таких невероятных прав?!
В результате рабочие были вынуждены создавать ФЗК в качестве «практической, защитной меры»[1205], чтобы ловить предпринимателя за руку. Это давало результаты. Так, 2 июня директор машиностроительного завода Лангезипен объявил о предстоящем закрытии предприятия, так как из-за 8-часового рабочего дня, падения производительности труда, нехватки сырья и топлива в кассе не осталось денег. Центральный совет фабзавкомов организовал расследование, которое вскрыло махинации дирекции. После этого директор «внезапно» нашел 450000 рублей, и предприятие продолжило работу. Аналогичные события (связанные как с махинациями, так и с низкой эффективностью управления администрации) произошли на литейном заводе Бреннера, заводе «Вулкан», снарядном заводе «Новый Парвиайнен» и других столичных предприятиях поменьше. Социально-экономический кризис, вызванный войной, обнажил низкую эффективность и криминальное лицо российского периферийного капитализма, как раз те его дикие и воровские черты, на которые указывали народники. Это лишний раз подтверждало, что избавление от капитализма может пойти на пользу промышленности.
Уже с мая «саботаж» предпринимателей привел в качестве ответной меры к изгнанию администрации с некоторых предприятий (первая волна таких изгнаний наиболее ненавистных начальников произошла сразу после Февральской революции, но с остальными рабочие стремились установить деловые отношения). До октября зафиксировано 59 случаев смены администрации рабочими. Управление предприятиями переходило или ФЗК, или смешанным органам инженерного персонала и рабочих[1206]. Правительство не имело силы, чтобы подавить эти выступления, и (учитывая факты «саботажа», то есть откровенного разворовывания капитала предприятий его хозяевами) это бессилие власти было спасительным для заводов. Во время Перестройки 80-х гг. трудовые коллективы не были столь же решительны и не смогли противостоять аналогичному процессу. Но и в 1917 г. большинство коллективов до октября не пошло дальше рабочего контроля, опасаясь, что без капиталиста еще нельзя обойтись. А вот капиталисты, оправившись от первого испуга весны 1917 г., стали требовать ликвидации фабзавкомов и по возможности игнорировали их решения. Это ставило вопрос о том, что рабочие должны были либо капитулировать (что во многих случаях означало локаут), либо распрощаться с капиталистами. Как справедливо пишет Д. Мандель, «усиленное наступление промышленников подрывало главную предпосылку движения за рабочий контроль – наличие капиталистической администрации, заинтересованной в дальнейшем ведении дел»[1207].
Насколько органы производственного самоуправления, еще не успевшие приобрести опыт работы, могли управлять предприятиями в тяжелейших условиях нараставшего экономического хаоса? ФЗК не успели в достаточной степени проявить себя как органы экономического управления – после прихода к большевиков к власти они были в январе 1918 г. объединены с профсоюзами. Лишь на отдельных предприятиях ФЗК успели приступить к исполнению управленческих функций. Результат их хозяйственной деятельности не мог проявиться за несколько месяцев, и мы можем оценить основные стремления масс трудящихся, вышедших из-под контроля одной элиты, но еще не попавших под управление другой.
ФЗК стали создавать собственную систему координации распадающихся хозяйственных связей России, параллельную не только государству и монополистическому капиталу, но и советам[1208]. В мае ФЗК стали брать на себя контроль за расходованием топлива, соблюдением технических норм на производстве, регулировали найм, внутренний распорядок на предприятиях, занимались вопросами производственной дисциплины. Затем они переходили к распределению прибыли, поиску рынков сбыта, топлива и сырья, организации прямого обмена между предприятиями (посылка «толкачей», характерная позднее для советской экономики). Анализ протоколов ФЗК Патронного завода в Петрограде за сентябрь – месяц, относительно спокойный в политическом отношении – показывает, что из 15 вопросов, рассматривавшихся ФЗК, 6 были посвящены экономике (реорганизации структуры предприятия, его внешнеэкономическим связям, распоряжению имуществом), 5 – социальным отношениям (правам рабочих, зарплате, быту), 4 – политической борьбе[1209].
