у нее оттого, что она течет сквозь тропические дебри и вымывает из корней лесных гигантов танин. Свою розовую воду Каррао отдает реке Карони, на берегах которой мы несколько часов тому назад видели мощную гидроэлектростанцию.
И вдруг зеленое море лесов внезапно обрывается — дальше, насколько видит глаз, — обширнейшая травянистая равнина, среди которой маячат эти гигантские каменные столы неописуемых размеров, а над всеми ими доминирует обрывистая, суровая и мрачная Гора Дьявола. Это и есть Великая Саванна.
Великая Саванна — огромное плоскогорье, охватывающее значительную часть Венесуэлы и распространяющееся далеко за ее пределы. Ее средняя высота — свыше двух тысяч метров над уровнем моря, но некоторые плато — гораздо выше. Местами плоскогорье рассечено глубокими каньонами, по дну которых мчатся бурные реки. Именно здесь берут начало потоки, образующие верховья Ориноко и Амазонки.
Но нам некогда сейчас любоваться просторами Саванны и раздумывать о ней — все внимание сосредоточено на встрече с Горой Дьявола. Вот уже наш летчик осторожно делает разворот и почти вплотную, как говорится, впритирку, подводит самолет к скалам. Стюард торжественно предупреждает:
— Леди и джентльмены! Приготовьте ваши аппараты...
Но мы и так уже во всеоружии — все, у кого есть кинокамеры и фотоаппараты, прижались к иллюминаторам и щелкают, щелкают, щелкают... Скалы черные, растрескавшиеся, обветренные. Кое-где деревья еще упрямо карабкаются по их склонам, цепляясь корнями за расщелины, но вскоре грань лесов обрывается, и выше нее — лишь пучки сухой жесткой травы да мхи.
Уступ за уступом, один круче другого. Вот такой виделась Гора Дьявола Конан Дойлю, когда он заставлял своих героев карабкаться туда, наверх. И такими увидел эти скалы Джимми Энджел, когда он, потеряв свой самолет, пытался спуститься вниз. Иные скалы похожи на руины замков, — мерещатся башни, шпили...
И вдруг раздается чей-то крик:
— Вон он, вот он, — глядите вправо!
Он — это водопад Чурум-меру, ныне носящий имя Энджела. Летчик ведет свой самолет близко, близко к нему. Перед нами невероятно высокий — в километр! — упругий пенисто-белый водяной столб, — тугая струя потока низвергается с плоскогорья в пропасть, на дне которой возрождается река Чуруми, чье течение прервано этим сумасшедшим водяным прыжком, — кстати, по-испански водопад обозначается именно словом El Salto; что значит «прыжок».
Мы уже слыхали и читали, что высота падения воды здесь настолько велика, что поток, не достигая дна пропасти, обращается в водяную пыль, которая оседает на камни дождем. Но надо было увидеть это, чтобы представить себе все своеобразие представившегося зрелища: где-то внизу, примерно на расстоянии трехсот метров от дна пропасти, мощный, упругий, кипящий поток вдруг как бы таял и обрывался в тумане. А еще ниже, как бы рождаясь из ничего, бурлила река...
Летчик совершает еще один разворот, и мы снова, уже левым бортом, проходим мимо этого Прыжка Ангела, если дословно перевести название водопада, — ведь фамилия Энджел по-русски переводится словом «ангел», хотя сам случайный первооткрыватель этого удивительного создания природы имел отнюдь не ангельский облик.
Как хотелось бы приблизиться к водопаду не на самолете, а по земле, — постоять бы около него, прислушаться к его рокоту, вдохнуть запах низвергающейся из поднебесья воды! Но это невозможно. Нам говорили, что путешествие к Горе Дьявола по суше занимает несколько недель и доступно оно лишь отлично натренированным спортсменам, — сюда надо добираться в лодке, идя против течения своенравных и порожистых рек — сначала Каррао, а потом Чуруми.
Теперь мы летим в Канаиму, этот изолированный в Великой Саванне своеобразнейший уголок, знакомый советскому читателю по переведенному на русский язык роману венесуэльского писателя Гальегоса. Под нами по-прежнему безлюдная пустыня: камень и лес, лес и камень. И вдруг самолет идет на посадку — впереди обнаружилась маленькая, без всякого оборудования посадочная площадка. Взгляд успевает зафиксировать любопытную деталь, которую трудно было разглядеть с километровой высоты: огромные деревья тропического леса покрыты яркими желтыми, фиолетовыми, красными, розовыми цветами.
Канаима... По сухой, пыльной дороге, — сезон дождей еще не начался, — мы спускаемся к удивительно красивой лагуне розового цвета, окаймленной золотистыми песчаными пляжами и зелеными пальмовыми рощами. Это — широкий плес все той же своенравной реки Каррао, которая неподалеку отсюда приняла в свои объятия Чуруми. На берегу несколько хижин, крытых соломой и пальмовыми листьями. Здесь же ресторанчик, переполненный туристами, — битком набитые самолеты то и дело садятся на посадочной площадке, где мы только что приземлились.
Шум, гам. Бесчисленные транзисторы извергают гремящую механическую музыку. Гости торопливо справляются, где же индейцы, — туристская фирма обещала, что они будут торговать сувенирами. Ведь это так экзотично — привезти из Затерянного мира сувенир, сделанный руками настоящих туземцев! Но индейцев нет — может быть, их спугнул грохот транзисторов, а может быть, у них сейчас, когда идет борьба с вторжением чужеземцев в Великую Саванну, есть дела поважнее.
Мы садимся в один из катеров, стоящих у пристани, и молчаливый смуглый механик заводит мотор. Белый катер птицей устремляется вперед, рассекая розовую воду, — она и впрямь насыщена танином до такой степени, что вода кажется подкрашенной кровью. Но как она прозрачна! К счастью, здесь пока еще не стоит проблема загрязнения окружающей среды, если не считать оставленных на пляже туристами окурков.
Дышится привольно и легко — мы находимся на большой высоте, и экваториальный жар совсем не ощущается. Огромная лагуна спокойна — ее поверхность, словно зеркало. Но справа, там, где река Каррао, разделившись на семь рукавов, падает в нее с каменистых уступов, происходит бурное кипение. Оттуда доносится глухое ворчание воды.
Водитель катера привычным жестом перекладывает руль, и мы вплотную подходим к этим водопадам, — один красивее и мощнее другого. Солнце играет в брызгах розовой воды, и вдруг нам видится в них яркая радуга. Шумливое туристское племя осталось позади, грохота транзисторов не слышно, — только водопады ревут, как ревели они и тысячу, и десять тысяч, а может быть, и сто тысяч лет тому назад.
Таков этот Затерянный мир. Мы только каким-то краешком своей души прикоснулись к нему, мы знаем лишь воображаемых героев Конан Дойля, которые сражались здесь с птеродактилями и питекантропами, мы не имели возможности повидать реальных героев Затерянного мира, которые воюют сейчас с вполне реальными, во плоти и крови врагами, которые грубо вторгаются на их землю.
Но что поделаешь? Мы обязательно должны были к вечеру вернуться в Каракас, — до отлета в Москву оставались считанные часы...
И все же, даже то немногое, что мы увидели в этом полете на край Венесуэлы, оставило у каждого из нас поистине неизгладимое впечатление,
