В IV в. христианские храмы уже почти повсеместно украшаются целыми библейскими картинами и изображениями новых христианских героев, мучеников, подвижников. Об изображениях мучеников и святых говорят как о чем-нибудь обычном св. Василий Великий, св. Иоанн Златоуст, блж. Феодорит Киррский, св. Григорий Нисский и др.
Из археологических раскопок мы знаем, что уже в середине III в. христианские церкви и даже иудейские синагоги, следуя моде римских зданий, расписывались ветхо- и новозаветными сценами.
Но были и противники икон. Например, арианин Евсевий Кесарийский на вопрос Констанции, желавшей найти истинный телесный образ Христа, где можно найти этот образ, ответил, что истинный образ Христа всякий христианин должен носить в своем сердце. Он писал: "Божественная природа неизобразима, но мы научены, что и плоть Его растворена славой Божества и смертное поглощено жизнью… Итак, кто же в состоянии изобразить мертвыми и бездушными красками и тенями издающий сияние и испускающий блистающие лучи свет славы и достоинства Его?"
Известен и случай из жизни св. Епифания Кипрского, который, будучи в Палестине, увидел в одной церкви завесу с вышитой на ней иконой. Несмотря на то что он был даже не в своей епархии, св. Епифаний, взбежав на амвон, разодрал эту завесу и отдал ее на покрытие гроба нищего, а церкви подарил новый кусок материи.
Среди монофизитов иконоборчество было весьма распространено. Но у них богословские обоснования его весьма понятны – они в умалении человечества Христа. Филоксен Маббугский и Севир Антиохийский весьма подозрительно относились к иконам.
На Западе также постоянно прослеживается иконоборческая струя. Мы знаем, например, что на Эльвирском (Гренада) Соборе в Испании (ок. 300 г.) было принято полуиконоборческое постановление. Нам известно, что во время папы Григория Великого были епископы-иконоборцы, которым он возражал, а споры, связанные с изображениями Христа и святых, возникали буквально во всех уголках христианского Запада. Но и в Константинополе были иконоборческие настроения. Паломник c Запада Аркульф в конце VII в. сообщает, как в Константинополе один фанатик сорвал со стены дома резное по дереву изображение Богоматери и бросил его в отхожее место. Но все же это был уже факт исключительный, обративший на себя внимание.
В VII в. иконопочитание, засвидетельствованное уже многими памятниками, стало прочно утвердившимся фактом церковной жизни. "Начертываю и пишу Христа и страдания Христовы в церквах и домах и на площадях, – пишет Леонтий Иерапольский, – и на иконах, и на полотне, и в кладовых, и на одеждах, и на всяком месте, чтобы, ясно видя их, вспоминать, а не забывать… И как ты, поклоняясь книге Закона, поклоняешься не естеству кож и чернил, но находящимся в ней словесам Божиим, так и я поклоняюсь образу Христа. Не естеству дерева и красок – да не будет… Но, поклоняясь неодушевленному образу Христа, через Него я думаю обнимать Самого Христа и поклоняться Ему… Мы, христиане, телесно лобызая икону Христа, или апостола, или мученика, душевно лобызаем Самого Христа или Его мученика" (ибо всякий святой – свидетель Христа, в себе являющий всю силу соединения с Ним, Его живая икона). А из этого "халкидонского" смысла иконы вытекает и способ их писания, определяемый 82-м правилом Трулльского Собора: "Почитая древние образы и тени, преданные Церкви, как знамения и предначертания Истины, мы выше чтим благодать и истину, как исполнение Закона. Посему, чтобы и искусством живописания совершенное было представлено очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего – в человеческом образе, чтобы через это изображение усматривать высоту смирения Бога-Слова и приводить себе на память Его житие во плоти, страдания, спасительную смерть и происшедшее отсюда искупление всего мира". В этом тексте уже дано и основание, и смысл иконы, как свидетельства о Боговоплощении – свидетельства в полном смысле этого слова: изображения, наполненного силой изображаемого.
Но в то же время стали распространяться грубые, языческие формы иконопочитания, когда оно стало приобретать идолопоклоннический характер и заменяться грубым суеверием.
"Многие думают, – писал преп. Анастасий Синаит, – что крещение достаточно чтится тем, кто, войдя в церковь, перецелует все иконы, не обращая внимания на Литургию и богослужение"… Появился обычай иконы брать в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из рук святых, многие служили Литургии по домам на иконах, вместо престолов, и т.д.; "в массе этих явлений, несомненно, давало себя знать грубое извращение церковного обряда, чествование икон приближалось к идолослужению и разрешалось в чествование самого вещества их" (Болотов). Иными словами, с иконопочитанием происходило то, что раньше часто происходило с культом святых и почитанием мощей. Возникнув на правильной христологической основе, как плод и раскрытие веры Церкви в Христа, они слишком часто отрываются от этой основы, превращаются в нечто самодовлеющее, а следовательно, в ниспадение обратно в язычество.
Следует еще учитывать фактор появления и распространения ислама с его запретом на изображение человеческих и сверхчеловеческих лиц. На границе христианства и ислама существовали и имели значительное влияние такие антикультурные и антииконные по духу секты, как монтанизм, маркионитство, павликианство. В этом смысле ислам был понятнее, как бы "духовнее" христианства. И многие могли этой "духовностью" соблазниться.
К тому же императоры-иконоборцы были великолепными правителями и полководцами, пользующимися безоговорочным авторитетом в армии, а за иконопочитание выступали прежде всего монахи. Монахов в Империи было великое множество, и это порождало ряд проблем, особенно с точки зрения императоров: шел постоянный отток людских ресурсов, денег, земель, столь нужных государству во время, крайне для него напряженное. Вспомним отношение к монахам Петра I, считавшего их дезертирами, не желающими воевать со шведами. Но тут вопрос был гораздо серьезнее: решался вопрос о самом существовании Империи: новая волна арабского нашествия подобралась к самому ее сердцу. Естественно, монахи казались этим воинам-императорам если не прямо изменниками, то дезертирами и бездельниками. И эти политические факторы также подливали масла в огонь иконоборческих споров [33].
В.В. Болотов вообще считает, что главные причины иконоборчества были политическими, вызванными антиклерикальной политикой воинов-императоров. Не отрекаясь от христианства и Церкви, они хотели довести обрядность, внешние формы благочестия до минимума: они чествовали св. Крест и отметали св. иконы.
2. После свержения Юстиниана II за 6 лет сменилось три императора. Лишь в 717 г. на трон взошел самый успешный узурпатор Лев III Исавриец (т.е. родом из малоазийской провинции Исаврия) (717-741). Крестьянин по рождению, в молодости он оказал важную услугу опальному Юстиниану II. Тот щедро наградил его и поставил на государственную службу. Лев проявил выдающиеся способности и сделал блестящую карьеру.
В 717 г. положение Империи вновь было критическим. Лев совершил великий исторический подвиг спасения Империи и христианской цивилизации вместе с ней. С Севера и Запада Империю теснили болгары. С Востока подошли арабы. По существу, в Империи оставался один Константинополь, и тот осажденный со всех сторон.
Осада длилась год (с августа 717 г. по август 718 г.), после чего арабы отступили, потеряв до 150 тыс., и вернулись в Сирию лишь с жалкими пятью судами. Следующая их кампания была сухопутной. Война продолжалась почти все правление Льва, и лишь в 740 г. он окончательно разбил их наголову. В течение своего правления Лев реорганизовал всю Империю, построил новую армию, создал новую экономику. Так что победа его не была случайной.
Лев проводил много времени в Малой Азии, а среди тамошних епископов создался целый иконоборческий кружок. Они добились доступа к императору, и тот нашел их идеи вполне созвучными своим. А когда в 726 г. случилось извержение вулкана на дне морском возле Крита, Лев счел это знаком Божественного гнева за идолопоклонство Империи.
Император созвал тайный совет и сделал на нем сообщение о своих новых антииконных идеях. Однако патриарх Герман отказался предпринимать какие-то действия без решения собора, поэтому Лев решил действовать постепенно. Вначале, в виде опыта, он приказал поднять иконы в церквах повыше, чтобы народ их не лобызал и не кланялся. За этим последовали другие осторожные полумеры.
Но во многих частях Империи иконоборчество было воспринято в штыки. Особенно воспротивились его введению на Западе. Повсюду начались восстания. Еще папа Григорий II писал императору: "Тут находились коммерсанты из Рима, Галлии, из Вандалов, из Мавритании, из готов – словом, из всех внутренних стран Запада. Прибыв на родину, они рассказали каждый в своей стране о твоих ребяческих поступках. Тогда повсюду стали бросать твои портреты на землю, попирать их ногами и уродовать твое лицо". В 727 г. папа собрал в Риме собор и подтвердил на нем законность иконопочитания.
