По всем этим мотивам иконоборческий собор опубликовал нижеследующий орос:
"Итак, будучи твердо наставлены из богодухновенных писаний отцов, а также утвердив свои ноги на камне божественного служения духом, все мы, облеченные саном священства, во имя Св. Троицы пришли к одному убеждению и единогласно определяем, что всякая икона, сделанная из какого угодно вещества, а равно и писанная красками при помощи нечестивого искусства живописцев, должна быть извергаема из христианских церквей. Она чужда им и заслуживает презрения.
Никакой человек да не дерзает заниматься таким нечестивым и неблагоприличным делом. Если же кто-нибудь с этого времени дерзнет устроить икону, или поклоняться ей, или поставить ее в церкви, или в собственном доме, или же скрывать ее, таковой, – если это будет епископ или пресвитер или дьякон, то да будет низложен, а если монах или мирянин, то да будет предан анафеме, и да будет он виновен и пред царскими законами, так как он провинник Божиих предписаний и враг отеческих догматов".
Но… за этим следует логически неожиданная оговорка: "Чтобы никто из предстоятелей церквей не дерзал, под предлогом устранения икон, налагать свои руки на посвященные Богу вещи (сосуды, одежды, завесы), на которых есть иконные изображения (ейнбй бхфб енщдб). Кто желает переделать их, пусть не дерзает на это без ведома вселенского патриарха и разрешения императора, дабы дьявол под этим предлогом не уничижил церквей Божиих. И из мирских властей и подначальных мирян пусть никто не налагает рук на храмы Божии и не пленяет их, как бывало прежде от некоторых бесчинников". Очевидно, это необходимо было оговорить при наличии крайних светских иконоборцев – секуляризаторов церковного имущества.
В заключение следовал детальный анафематизм во многих пунктах:
"Если кто замыслит представить божественный образ Бога-Слова как воплотившегося, посредством вещественных красок, вместо того, чтобы от всего сердца умственными очами поклоняться Ему, превыше светлости солнечной одесную Бога в вышних на престоле славы сидящему – анафема.
Кто неизобразимую сущность и ипостась Слова, ради Его вочеловечения, осмелится изображать в формах человекообразных и не захочет разуметь, что Слово и по воплощении неизобразимо, – анафема.
Кто осмелится начертывать на иконе ипостасное соединение двух природ и станет называть изображенное Христом и таким образом смешивать две природы – анафема.
Кто захочет изображать плоть Христа, соединившуюся с лицом Слова Божия разделенно и отлученно от Самого Слова – анафема.
Кто будет изображать Бога Слова на том основании, что Он принял на себя всякий образ, изображать вещественными красками, как бы Он был простой человек, и будет отделять Его от нераздельного с Ним Божества, вводя таким образом четверичность в Св. Троицу, тот – анафема.
Кто лики святых будет изображать вещественными красками на бездушных иконах, которые не приносят ровно никакой пользы (!), ибо эта мысль лжива и произошла от диавола, а не будет отображать на себе самом этих добродетелей – этих живых икон, тот – анафема.
Анафема от Отца и Сына и Св. Духа и святых Вселенских Соборов на того, кто не приемлет наш святый сей и Вселенский Седьмой Собор, но в каком-либо смысле отвергает его и не лобызает с полной готовностью его определений, основанных на учении богодухновенного Писания".
В такой аргументации богословской позиции иконоборцев есть изъян: если Божество действительно "неизобразимо", то оно и "несказанно". Отсюда нужно было бы отвергнуть не только художество, но и всякое другое отображение тайн боговедения, т.е. слово, богословие и даже слова Писания. Тут иконоборцы были логически непоследовательными. Их узколобая точка зрения сама опровергала себя и тем, что не могла дать ответа на вопрос: почему же отвергаются иконы "описуемых" святых и мучеников? И уж во всяком случае иконоборцами отвергалось всякое положительное религиозное служение для человеческой культуры, что приводило к своеобразному агностицизму.
Что же касается евхаристических доводов иконоборцев, то они, мягко говоря, не корректны. Учреждая Евхаристию, Христос не говорил: "Сие есть образ Мой", но "Сие есть Тело Мое и сие есть Кровь Моя". Принимая Таинство, мы принимаем Самого Христа, а не Его образ. Таким образом, по существу, иконоборцы, предвосхищая протестантизм, отвергали православное понимание Евхаристии.
7. После собора началось кровавое гонение на православных и особенно на монахов – главных защитников иконопочитания. Их насильно женили, не желающих жениться подвергали жестоким истязаниям и казнили. Иконы уничтожались, фрески в церквах замазывались и изображались охотничьи и жанровые сценки и орнаменты. Монахи массами бежали в Италию. Всего их там собралось не менее 50 тыс.
Гонения продолжались до 775 г., когда Константин скончался от горячки во время похода на болгар. Вся армия оплакивала его как своего любимого вождя и патриота.
А чин недели православия так анафематствует императора Копронима: "Сего льваименного злого зверя (т.е. Льва III) сыну, второму иконоборцу, скверному от его рода тирану, а не царю, хульнику на Вышняго, ругателю церковному, окаянному человеку, глаголю Константину Гноетесному, и с таинниками его всеми – анафема".
Восточные патриархи, проживавшие вне империи, а следовательно, и в свободе от имперского давления, также выступали против иконоборчества Константинополя и активно переписывались с папами. Те же все более укрепляли связи со своими новыми покровителями франками, которые во всем поддерживали пап: рука руку моет.
Примечания
33. Интересно вспомнить, что говорил Петр I о византийской истории: "Когда греческие императоры, оставя свое звание, ханжить начали, а наипаче их жены, тогда некоторые плуты к ним подошли и в городах монастыри строить испросили. Так, на одном канале от Черного моря до Царьграда не меньше 300 монастырей было, а от сего, когда турки подошли к Царьграду, ниже 6000 воинов взыскать могли". Наверное, иконоборческие императоры думали приблизительно так же.
XXVIII. VII Вселенский Собор и второй период иконоборчества.
Преп. Феодор Студит
Литература: Карташев; Болотов; Мейендорф, Введение; Meyendorff, Byzantine Theology; Meyendorff, Christ in Eastern Christian Thought; Шмеман, Исторический путь; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Previte-Orton.
1. С 775 по 780 г. правил сын Константина Копронима Лев IV Хазар (его мать была дочерью хазарского кагана). Его женой была афинянка Ирина. Константин Копроним перед свадьбой своего сына взял с афинской красавицы клятву, что она не будет поклоняться иконам, к чему она привыкла у себя дома. Ирина клятву дала, но сердца своего не изменила. Известна история, когда муж обнаружил у нее под подушкой две иконы, и ей с трудом удалось оправдаться. Однако отношения все накалялись, и если бы Лев не скончался скоропостижно, Ирина, скорее, всего не осталась бы во дворце.
После смерти мужа она была назначена регентшей при сыне Льва Константине VI. Это было вызовом иконоборческой партии. Они попытались путем переворота воцарить сына Копронима от третьей жены. Но заговор был раскрыт, заговорщики сосланы, а претендент и его братья пострижены в монашество.
Укрепившись таким образом на престоле, Ирина отменила гонения на иконопочитание и исподволь начала подготовку ко Вселенскому Собору. О необходимости его созыва говорил перед своей смертью (784 г.) патриарх Павел.
Новым патриархом был избран имперский секретарь Тарасий, который непременным условием своего согласия на патриаршество постановил восстановление общения Константинопольской церкви с Православной Церковью Востока и Запада через посредство Вселенского Собора. Условие приняли, и 25 декабря 784 г. Тарасий был рукоположен в патриархи. Немедленно были приняты меры к созванию Вселенского Собора. С арабами недавно (782 г.) заключили мир, поэтому была возможность направить приглашения на собор от имени патриарха и императрицы не только в Рим, но и восточным патриархам.
Папа Адриан I прислал ответное послание императрице, в котором он говорил о ненужности собора и выдвигал ряд требований, для греков непонятных и неприемлемых.
Папа усиленно рекомендовал императрице подражать Константину и Елене, которые "святую, кафолическую и апостольскую, духовную мать вашу, Римскую Церковь, возвысили и с прочими православными императорами почитали как главу всех церквей". Обещается благоденствие и слава, "если, следуя преданиям православной веры, вы примете суд Церкви блаженного Петра, князя верховных апостолов, и всем сердцем возлюбите наместника их". В пример таких отношений к Римской Церкви папа приводит легенду о крещении св. равноапостольного Константина в Риме. "Кафолическая и апостольская Римская Церковь" объявляется "безупречной, безгрешной и безошибочной" (irreprehensibilis).
