королевства, которые жертвует соседями… – он повернулся к маме, и ее глаза полезли на лоб, – …и тем более собственными
детьми, чтобы прятаться за чарами. Вы не избежите страданий, которым из-за вас подвергался весь Континент.
– Бреннан? – прошептала мама, и я с трудом превозмогла желание перейти черту и поддержать ее за руку.
– Твою мать, Бреннан, – прошептала Мира.
– Возможно, теперь, когда против тебя выступили трое твоих детей, пришло время задуматься. Встреча официально закончена, – заявил Бреннан, не сводя глаз с мамы. – Ваши птенцы не под угрозой, а нашей стае надо защищать своих. – Он положил руку на сердце. – И я это говорю от всей души. Мы отвергаем ваше предложение мира и с радостью согласны на войну, ведь вы все равно до нее не доживете.
Бреннан развернулся и зашагал прочь, оставив мать таращиться с раскрытым ртом на его спину. И это все? Учитывая, что в лесу ждали Сури и Килин, Ассамблея действительно пришла к кворуму, но Ксейден еще не сказал свое слово.
– Да. – Ксейден кивнул, и мышцы на его шее напряглись. – На вашем месте я бы обратился к союзникам, которые помогли вам победить в Великой войне… А, погодите. Вы же оборвали с ними контакты много веков назад. Видимо, на этом мы и правда прощаемся навсегда.
Я бросила на него взгляд и быстро приказала себе скрыть удивление.
Они правда бросят их умирать. Мы правда бросим их умирать.
В прищуре Мельгрена сиял гнев.
– Мы закончили. Можешь попрощаться, – сказал он моей матери, прежде чем развернуться и направиться к опушке.
Кодаг оскалил зубы в знак предупреждения всякому, кому хватит глупости ударить его всадника в спину.
За ним последовали все наваррские всадники, кроме мамы.
– Бреннан, – прошептала она вновь, чуть склонившись и зажав рот. На ее глаза навернулись слезы, и от боли в них я не могла не отвернуться.
Наши всадники спешно поднялись в седла, оставив на поле только Ксейдена, Миру и меня.
– Зачем вы хотели видеть Вайолет и Миру? – спросил Ксейден голосом, в котором не было ни капли жалости.
– Он жив? – спросила мама Миру слабо.
– Очевидно, – ответила она, сложив руки.
Мама перевела взгляд на меня, будто я дала бы другой ответ.
– Это он восстановил меня после того, как вэйнитель ранил меня кинжалом.
Ее взгляд заострился.
– Так ты знала много месяцев назад?
– Ужасно, когда от тебя скрывают правду, да, мам? – сорвалась Мира. – Когда тебе лжет, когда тебя даже предает твоя собственная семья.
– Мира, – одернула ее я.
– Она и тобой пожертвовала, Вайолет, – напомнила Мира. – Может, она отправила тебя в квадрант всадников, чтобы уберечь от смерти на тот случай, если бы ты узнала истину среди писцов, а может, хотела тебя убить, пока ты не узнала правду и не разворотила ее драгоценную военную академию. – Она перевела взгляд на меня. – Впрочем, ты это и сделала. Не забыла?
Мама расправила плечи и подняла голову, взяв себя в руки с поразительной и завидной скоростью.
– Мне нужно поговорить с дочерьми, – сказала она Ксейдену.
Он поднял бровь со шрамом, потом оглянулся на меня в ожидании моего решения.
Я кивнула. Если Мельгрен говорил правду и она призвана на фронт, возможно, я вижу ее в последний раз. Меня замутило от этой мысли. Одно дело – бросать ее, разорвать все связи, и совсем другое – бросать ее умирать.
Ксейден, не говоря ни слова и не оглядываясь, ушел.
– Что тебе надо? – спросила Мира.
– Не знаю, важно ли это теперь. – Мама расстегнула летную куртку дрожащими пальцами. – Но больше всего я хочу – и всегда хотела, – чтобы мои дети выжили. Какие бы чары вы ни поставили по дневнику Уоррика, они падут.
Мира напряглась.
– С нашими чарами все в порядке, – соврала она так же легко, как и Ксейден.
– Нет. – Мама будто за миг прочитала лекцию одним только взглядом. – Вскройте туши виверн, которые погибли, пересекая вчера вашу границу.
У меня раскрылся рот.
– С чего ты взяла, что я не знаю о событиях на вашей границе, Вайолет? Не знаю, где моя до… дети? – Она покачала головой и одарила меня быстрым острым взглядом, от которого я тут же почувствовала себя пятилетней, после чего обернулась к Мире. – Помнишь, как выглядели туши виверн в Сэмарре? Которые нам любезно доставил Риорсон?
Мира кивнула.
– Камни, с помощью которых их создали, были лишь холодными булыжниками.
Камни? Так у темных колдунов есть руны?
– Да. Я же там была. – Голос Миры зазвенел от напряжения.
– Если не веришь, проверь виверн, убитых вчера.
– И что потом? – спросила я.
– Исправьте чары. – Мама достала из-за пазухи кожаную тетрадь, и мои глаза расширились от узнавания. – Иначе со временем они сойдут на нет. Ваш отец однажды говорил мне, что, судя по его исследованиям, Уоррик не хотел, чтобы кому-то досталась сила чар. Он хотел, чтобы Наварра вечно оставалась впереди. Но Лира думала, что знанием нужно поделиться.
– Уоррик солгал, – прошептала я. Но о чем?
Мама протянула мне дневник, за кражу которого меня пытали, потом пригвоздила мою душу к земле силой своего взгляда.
– У тебя сердце всадницы, но разум писца, Вайолет. Я верю, что ты защитишь не только себя, но и Миру, и… – она с трудом сглотнула, – Бреннана.
Я раскрыла дневник и тут же узнала морранийский. На миг сердце екнуло, но я закрыла тетрадь, расстегнула свою куртку и сунула бесценный дневник во внутренний карман. За этот перевод будет отвечать Есиния. Морранийский – из тех мертвых языков, который я прочитать не могла.
Мама тоскливо поглядела мне за плечо, потом посмотрела по очереди на Миру и меня.
– Вам необязательно понимать мой выбор. Вам достаточно выжить. Я люблю вас так, что выдержу ваше разочарование.
Не успели мы ответить, как она развернулась на каблуках, прошла мимо Аймсира и исчезла в лесу.
– Как думаешь, она врет как дышит? – спросила Мира.
– Я думаю о том, что у летунов осталась магия.
– Тоже верно.
На пути обратно в Аретию мы с Мирой откололись от боевого строя и направились к ближайшему остову виверны у нашей границы. Ксейден остался верным своим словам, усвоенным на горьком опыте, и не стал спорить, когда мы улетели.
Спустя полчаса времени и усилий – весьма творческих усилий в работе с кинжалом – Мира извлекла наружу гладкий кусок чего-то вроде оникса со сложной руной, которую я не могла и надеяться повторить.
И эта хреновина гудела.
Вот дерьмо. Так вот почему виверны вдруг вернулись? Кто-то дал вэйнителям руны?
И в этот миг, словно камень призвал свое создание, туша в двадцати футах от нас содрогнулась – и наши головы развернулись навстречу с трудом открывшемуся огромному золотому глазу.
– Чтоб тебя, – прошептала Мира, выхватывая меч.
Но я уже стала открытыми вратами для энергии Тэйрна, и, когда вскинула ладони, она полилась свободно, ускоренная паникой. Грянула молния, заливая мое зрение белым и попадая в цель. Взрыв сбил нас с Мирой с ног, ударив о холодный, окоченевший труп виверны позади. По спине пробежала боль, но хотя бы все части тела остались на месте.
Мы обе сидели в ошарашенном молчании, выглядывая признаки движения в дымящейся, обугленной виверне.
– Ты уверена, что молния их убивает? – спросила Мира после пары напряженных мгновений.
– Уверена, – ответила я. – Хвала Данн, темные колдуны не задержались, чтобы увидеть вот это.
Тогда утес уже усеивали бы оживающие виверны.
Мира медленно повернулась ко мне, приглядывая краем глаза за тушей.
– Я тебя, конечно, не подгоняю, но если ты не узнаешь, о чем врал Уоррик, нам хана.
– Точно. – Ведь я так замечательно справилась в первый раз. А я даже не знаю морранийский. В переводе и сравнении текстов придется полностью положиться на Есинию. Я сделала дрожащий вдох. – Нет, вообще не подгоняешь.
Глава 58
Земли для выведения птенцов в Долине Басгиата – наша величайшая сила… и наша величайшая слабость.
Дневник Уоррика из Люцераса, перевод кадетов Вайолет Сорренгейл и Даина Аэтоса
– Упрямый болван, – пробормотала я, развернувшись перед входом в аудиторию и направившись в спортивный зал.
Все разговоры с Бреннаном за неделю не привели ровным счетом ни к чему, а от его легкого и быстрого отказа – несмотря на мои искренние просьбы – пересмотреть решение Ассамблеи насчет Сэмарры так и закипала кровь.
Я распахнула двери резче, чем стоило, и обнаружила, что в зале пусто. Почти. Именно этого я и ожидала в десять
