Вы за себя ручаетесь?
– Да, монсеньор, – полковник был слегка обижен, – могу поклясться.
– Я вам верю. Доложите Мевену, что мы готовы, и ступайте за… кэналлийцем. Мы и так задержались.
Нокс щелкнул каблуками и исчез. Солдаты без лишних слов принялись разбирать лошадей, во двор спустилось двое монахов, сгустившиеся сумерки превращали их в олларианцев. Следовало подойти и заговорить, но не хотелось.
Дикон облизнул пересохшие губы и подошел к коню. Поправил поводья, с облегчением почувствовав живое тепло. Карас негромко вздохнул, из нежных ноздрей выбились струйки пара, большой добрый глаз отсвечивал красным. Ричард поднял голову: половинка луны над острыми крышами и впрямь была багровой.
Глава 7. Талигойя. Ракана (б. Оллария). 400 год К. С. 19-й день Зимних Скал
1
– Вот ящерица, – шепнул Альдо, приподняв портьеру, – ты заметил? Он меня короновал, и он же ни разу не назвал меня в разговоре «ваше величество», а этот город – Раканой.
– Не ящерица, – таким же шепотом откликнулся Робер, чувствуя, что противен сам себе, – голубь.
Шутка удалась, Альдо весело подмигнул. Он не сердился на утренний приговор, или делал вид, что не сердится.
– Ящерица или голубь, пора выходить. Если я не сяду за стол, неровен час, съем кардинала вместе с послами.
– Главное, подданных не ешь, – еще раз пошутил Иноходец, глядя в рыжую от горящих свечей приемную. – Они тебе еще пригодятся.
– Подданные невкусные. – Государь Великой Талигойи одернул золотистый камзол и подхватил своего маршала под руку. – Пора являть себя волчьей стае. Слушай, неужели ты есть не хочешь?
– Нет, – признался Робер, – в Ружском думал, проглочу кого-нибудь, а вернулись, как отрезало. Вот упасть и уснуть хочу.
– Потому и в названиях путаешься, – вздохнул сюзерен. – А не проглотил зря. Маршал должен быть хищным, иначе слопают.
– Хищных иноходцев не бывает. – Да что с ним такое, откуда это шутовство?
– Иноходец, говоришь? – Альдо махнул стоящим у дверей закатным гимнетам. – Хотел бы я увидеть, как Ворон с голубком уживутся. Спроси Левия при случае, он тебя любит.
– Не замечал, – шутки шутками, а до конца далеко, до настоящего конца. – Не верю я клирикам… Еще с Клемента не верю.
– И правильно делаешь, – посерьезнел его величество, – но свое мы с них получили. Жезл наш, коронация прошла, теперь пускай подвинутся.
Выжать и выбросить. Откуда это у него, не было ведь раньше… Да нет, было, только не с тобой, а с женщинами и лошадьми. Мильжа сказал: кто загонит коня, тот и друга загонит. Бириссец думал про Адгемара, а вышло про Альдо.
2
Город притих. Темные улицы словно вымерли, лошадиный топот и скрип колес в выстывшей настороженной тишине казались неуместными, как смех на кладбище. Эскорт угрюмо полз меж вжавшихся в землю домов, говорить не тянуло никого, Мевен, и тот молчал.
В Октавианскую ночь тоже молчали, но иначе. Тогда все было другим, даже катящиеся перед факельщиками тени, а вот висела ли над крышами луна, Дик не помнил. Память сохранила запах дыма, багровые сполохи, колокольный звон и мерный топот за спиной. Тогда они шли в бой, но страха не было; теперь он пришел. Горели факелы, тряслись в седлах цивильники и гимнеты, и все равно было чудовищно одиноко.
Юноша поправил шляпу и придержал Караса, дожидаясь Мевена, хотя приближаться к карете не хотелось. Факельщики на рысях прошли дальше, свернули за черную длинношеюю церковь, следом истаял первый десяток цивильников…
– Вы о чем-то вспомнили? – Гнедой виконта в свете факелов стал рыжим. – Или просто заскучали?
– Сам не знаю, – Ричард шевельнул поводьями, – похоже, заскучал.
– С удовольствием разделю вашу скуку, – гимнет-капитан приподнялся в стременах, глядя вперед, – чем дальше от Триумфальной, тем гаже дорога.
– Возле Триумфальной видели подозрительных всадников, – напомнил Дикон, – а его величество не хочет стычки.
– В здешних лабиринтах можно подозрительный полк спрятать, – хмыкнул Мевен, – никто не проснется.
– Зато здесь нас не ждут, Нокс проверял. Разрубленный Змей!
Лошади факельщиков зауросили, не желая идти в проход меж двумя глухими стенами, за которыми угадывалось что-то темное и растрепанное. Тополя! В ветках запутался гнилой лунный обломок, тени черными мечами рубили улицу. Раздался шорох, блеснули два круглых глаза. Кошка!
– Вот ведь тварь! – Мевен с трудом удержал прянувшего вбок полумориска. – Нашла где шастать.
– Господин цивильный комендант, – доложил сержант, – переулок узкий. Четверо в ряд еще проедут, а как с каретой быть?
Спросить Нокса? Но он с Алвой, а карету лучше не открывать.
– Не останавливаться. – Выдра для засады выбрал похожий проезд, но сорок человек мелкой шайке не по зубам, а большому отряду в такой тесноте не развернуться. – Рысью!
Мевен окинул взглядом темную щель и окликнул гимнет-сержанта.
– Один человек у дверцы проедет, остальные – спереди и сзади. Станет улица пошире, перестроимся. Понятно?
– Да, господин гимнет-капитан.
Сержант завернул коня, Мевен почесал нос:
– На вашем месте, Ричард, я бы не связывался с Алвой, по крайней мере сегодня. Проводить его в Ноху мог и Рокслей.
– Я не боюсь, – отрезал Дикон. Справа зазвонил колокол, там была Дора.
– То, что вы не боитесь, вы доказали, – хмыкнул гимнет-капитан, и на душе у Дика потеплело. – Дело не в вас, а в Алве. Не стоит его раздражать. Представляете, что будет, если Ворону захочется свернуть голову Ноксу и отправиться во дворец, дабы настоять на поединке? Лично я не уверен, что полковник защитит себя и монашка. Цепи в карете мало помешают.
– Нокс – боевой офицер. Он не растеряется.
Мевен покачал головой:
– Вы не видели, как Алва управился с Гирке и Килеаном, а я видел. Впечатляющее зрелище. Будет лучше, если я присоединюсь к вашему полковнику.
Чья-то лошадь захромала и пошла шагом. Неровный стук копыт выбивался из общего топота.
– Нокс справится. – Остаться без Мевена среди грязных темных стен? Увольте! – Он не станет ждать и тянуть, он, если что, ударит сразу, а Пьетро закричит. На это способен даже монах.
– Как хотите, – пожал плечами виконт, – но одного человека мало.
– Нас сорок, а я пока еще цивильный комендант!
Зачем он это сказал? Мевен – друг, он хотел помочь, и он прав. Пусть посадит к Ноксу гимнета и успокоится, вот проедем старые аббатства, и пусть сажает…
За стеной уныло и равнодушно, словно исполняя надоевшую работу, завыла собака, ей ответил такой же бесплотный пустой голос. Лучше бы здесь жили кошки. Они хотя бы не воют, но какое же гнусное место! Если что-то и нужно сносить, так это старые аббатства, они все равно насквозь прогнили.
– Отвратительное место!
– Монастырь как монастырь. Тут все такие.
Обиделся… Нашел когда! Дикон послал Караса вправо и вперед, подальше от заплесневевшей стены, и прикрыл глаза, но стена не исчезла. Грязная и старая, она была испятнана плесенью, а по ее утыканному гвоздями верху, сверкая круглыми голыми пятками, шла маленькая ювелирша.
– Девочка!.. Девочка, стой!
Дик пришпорил Караса, конь перешел на рысь, потом на кентер, оставив позади и карету, и эскорт, но догнать малявку не удавалось. Она
