все муравьи мира.
– Дорогу!
Из темноты улицы выкатилась карета, скрипнула, остановилась. Тот, кто спрашивал про полковника, вскочил на подножку и распахнул дверцу. Внутри зашевелились, и из кареты вывалилось тело. Кони дернулись и захрапели, один из солдат поднял факел, световой круг накрыл полковника Нокса желтым саваном.
– Милосердны будьте, ибо Он милосерден. – Пьетро замер на подножке, не зная, куда поставить ногу. Монаха била дрожь, но свои четки он не бросил.
– Отодвиньте, – велел какой-то офицер. Медведь-Тобиас ухватил Нокса за ноги и рывком отшвырнул. Лицо мертвеца было искажено, на ничем не прикрытой шее чернела широкая полоса.
– Брат мой, дайте руку. Вам ничего не грозит.
Пьетро вздрогнул и оперся на огромную лапищу. Тобиас ловко поставил монаха на землю и вдруг… раздвоился. То есть из кареты вылез еще один великан. Близнец?
– Факелы поднять, – офицер поправил мундир и обнажил шпагу. – На караул!
– Господа, это лишнее, – Рокэ Алва, звеня цепями, легко спрыгнул наземь и огляделся. – Доброй ночи, герцог. Это все-таки вы! Несколько неожиданно, но, не скрою, приятно.
Нужно было отвечать, но ответ не находился. Дик смотрел на своего эра, а тот улыбнулся и слегка приподнял бровь, возвращая бывшего оруженосца в навсегда ушедшее. Навсегда потому, что мир между ними невозможен. Повелитель Скал верен своему государю, а в Талигойе Раканов места Воронам нет.
– Господин Первый маршал, мы в полном вашем распоряжении. Какие будут приказания?
Валентин! Валентин со своей спесивой миной среди факельщиков и… Эта тварь сняла траур!
– Предатель! – веревки вгрызлись в кожу, но было не до них. – Подлый предатель!..
– Ричард, – негромко шикнул Мевен, – тихо.
Так вот с каким «герцогом» заговорил Ворон… Это дело рук Спрута и его каракатиц, с попустительства Робера расползшихся по городу.
– Я убью его! – кто-то повис у Ричарда на спине, кто-то вцепился в плечо. – Пусти! Обоих… Предатели!
– Говорите, приказания? – Рокэ склонил голову набок. – Найдите что-нибудь выпить, успокойте Окделла, снимите с меня цепи и доложите обстановку. Чем располагаете вы, сколько в городе войск, где они?
– Тобиас, убери этого… Повелителя, – спина Валентина загородила Ворона, спина предателя, в которую нет возможности всадить кинжал.
– Не слишком далеко, – поправил Алва, подставляя скованные руки кому-то плечистому, – он тоже может быть полезен.
– Создатель хранит ходящих в незлобии и прощающих врагов своих, – пробормотал Пьетро, закрывая лицо Нокса подобранной тут же шляпой.
Глава 8. Талигойя. Ракана (б. Оллария). 400 год К. С. Вечер 19-го дня Зимних Скал
1
Левий, как и положено голубку, отщипнул кусочек хлеба. Его высокопреосвященство улыбался. Альдо улыбался еще шире. Неужели научился проигрывать?
– Герцог, вы совсем ничего не едите, – гайифский посол была сама озабоченность. – Вы дурно себя чувствуете?
– Я здоров, – буркнул Эпинэ. Пулярки правили свой последний бал, послы и придворные жевали, гимнеты смотрели, слуги нюхали и все ждали известий, а может и не все. Подавальщикам все равно, кому подносить тарелки, было бы что уволочь домой…
– Повиновение государю, – возвестил закатный гимнет. – Гонец из Нохи к его высокопреосвященству.
– После ужина, – сюзерен небрежно поднял бокал, – все дела после ужина.
– Пища земная есть средство к существованию, но не цель и не суть его. – Левий промокнул губы салфеткой. – Я выслушаю.
Альдо усмехнулся:
– Ваше высокопреосвященство, мы уважаем тайны церкви, но чтобы узнать о водворении Алвы в Ноху, вставать из-за стола необязательно. Гимнет, впустите гонца.
– Это тоже не обязательно, – Левий тоже усмехнулся, – пусть посланец доверит новость гимнету.
Гонцов лучше расспрашивать без свидетелей, тем более таких. Уж лучше гимнет передаст чужой доклад – и все.
– Ваше высокопреосвященство, вам не будет страшно жить под одной крышей со столь, гм, своеобразным еретиком? – полюбопытствовал выздоравливающий ургот.
Сюзерен засмеялся и отодвинул тарелку.
– Наш кардинал смел, – объявил он. – Мы обеспокоены его безопасностью больше, чем он сам.
Левий живо повернулся к сюзерену:
– Святой Адриан и память преосвященного Оноре укрепляют меня, – кротко сообщил он, разглядывая королевские цепи, – к тому же страшен не черный лев, но гиена в львиной шкуре, и не воин с мечом, но отравитель и лжец.
О ком это он? О вновь водворенном в Багерлее Штанцлере или о гостеприимном хозяине?
– Повиновение государю. – Вернувшийся посланец был растерян или это только казалось?
– Мы слушаем.
– Мой государь, гонец послан теньентом охраны его высокопреосвященства Дексером. Дексер с двумя десятками солдат отправился навстречу эскорту герцога Алва, едва пришло известие о его выезде. Отряд достиг Гальтарского дворца и никого не встретил, о чем теньент счел нужным уведомить его высокопреосвященство.
– Весьма странно, – кардинал поправил эмалевого голубя, – и весьма неожиданно. Если бы разверзлась земля и поглотила грешника вместе с эскортом, Дексер узрел бы бездну, он, знаете ли, довольно наблюдателен.
– Возможно, они не проезжали Триумфальной, – предположил маркиз Габайру и покосился на кардинала. – Не мог ли герцог Окделл, разумеется, по ошибке, вернуть узника в Багерлее?
– В таком случае, – не моргнул и глазом Левий, – ошибку следует исправить. Я немедленно отправляюсь в Багерлее.
– Это исключено, – отрезал Альдо. – Цивильный комендант и гимнет-капитан знают, куда везти узника. За Алву, пока он не в Нохе, отвечают они, и только они. Ваше высокопреосвященство, этот человек слишком опасен, чтобы оставлять его на попечении адептов ордена Милосердия. Его и дальше будут охранять гимнеты.
– Лев, и в клетке сидящий, пугает овец и коз, – улыбнулся клирик. – Мне понятны ваши опасения. Четырежды в день гимнеты смогут убедиться, что Рокэ Алва там, где ему надлежит быть. Сейчас же я настаиваю на поисках герцога Окделла.
– Я распоряжусь, – чужим голосом произнес Эпинэ. – К сожалению, генерал Карваль отсутствует, но я пошлю Пуэна.
– К Окделлу уже отправлен разъезд, – напомнил сюзерен, – к тому же с Ричардом Мевен, Нокс и сорок солдат, не считая благочестивого брата. С помощью Создателя доберутся.
2
Пьетро перебирал свои дурацкие четки и пялился в землю. Торчал серым истуканом и перебирал. Тощие пальцы отсчитывали жемчужинки, мелкие, плохонькие, чуть ли ни болотные, но руки… Они свободны! Зачем связывать овцу?
– Пьетро… Именем святого Оноре, развяжите нас!
Испуганный, непонимающий взгляд. Чего удивляться: тот, кто трясся в Октавианскую ночь, струсит и в эту.
– Пьетро, ваш долг…
– Все мы должники Создателя и кредиторы Леворукого, – проблеял монах, – прими в свое сердце первого, отринь последнего и будешь спасен.
– Тупица, ты пойми…
– Окделл, успокойтесь, – привалившийся к морщинистому стволу Мевен поднял голову, – мы сейчас ничего не можем, нужно ждать!
Ждать, пока Ворон со Спрутом удерут, как удрали во сне?! Но как же все совпало, даже неровный лошадиный цокот.
– Мевен… Мевен, вы меня слышите?
– Да, – к правой щеке гимнет-капитана прилип высохший листик. Виконт раз за разом вытирал щеку о плечо, но лист держался.
– Мевен, нужно… Мы должны сообщить Альдо… Мевен?
– Помолчите!
– Не поддавайтесь пустому гневу и словоблудию, – не к месту пробормотал монах. Смотреть на него было тошно, любоваться на выплясывающего перед Алвой Спрута – нестерпимо. Не спасало даже чувство правоты. Ну и что, что ты предупреждал сюзерена, а тот не слушал? Правотой меряются после победы, а она ускользает по милости сбежавшего
