Вспомнился советский анекдот. У майора КГБ спрашивают, чем занимается его организация.
— Мы занимаемся людьми, которые недовольны государственным строем.
— А разве есть такие, которые довольны?
— Есть, но ими занимается ОБХСС!
Горохов для проведения операции истребовал в помощь у областного управления инспектора из пресловутого отдела. Его-то следователь и отправил в обкомовский гараж вместе со мной и Погодиным.
Прибыли мы к самому началу рабочего дня. На проходной в гаражный дворик инспектор привычным движением вальяжно развернул корки перед лицом заведующего гаражами, который по совместительству оказался главным механиком:
— Отдел по борьбе с хищениями соц собственности. Мне нужно осмотреть гараж.
Завгар, хитроусый мужик вороватой наружности с пузом, как на этикетке пива “Толстяк”, сначала побледнел, потом налился пунцом, будто его неожиданно шибануло давление. Нехорошие предчувствия выбились у него из-под кепки на висок струйкой пота.
— А в чем, собственно, дело, товарищи? — развел он руками, прикинувшись пасхальным агнцем, даже блеял так же.
— По нашим сведениям в гаражах обкома происходит хищение горюче-смазочных материалов.
Завгар вытер лоб и сглотнул. Сразу видно, что бензин тырит. Только невдомек ему, что его крысятничество ОБХСС до лампочки. Так мелко они не работают. Бывало, конечно, когда с показателями не густо, пускали они провокаторов, что бензин из служебного автомобиля продать просили или продукты в обход бухгалтерии толкнуть налево... Разменивались, так сказать, по мелочам.
Но завгара никто не провоцировал, он явно подумал, что на него кто-то из своих настучал, с кем поделился не достаточно щедро.
Мы вошли в гаражный бокс. Пахло машинным маслом и чуть отсыревшим бетоном: в углу протекала крыша, новые капли шлепали по разлившейся на полу луже.
— Что же вы, товарищ, дыру в крыше не залатаете, не сигнализируете куда надо? — укоризненно покачал головой инспектор. — Вода имущество государственное портит. Это уже саботажем попахивает.
— Да как же не сообщил? Сразу сообщил! — оправдательно замахал загребущими руками завгар. — Всю хозчасть на уши поднял! Это же только сегодня протечка случилась, дождь-то какой сильный был. А я сразу Михайловне сказал, чтобы отрядила кровельщиков, а она ответила, что потом займется вопросом, мол, отчет у нее сегодня, и так погода пока наладилась. Вот где вам проверочку бы устроить. В хозчасти… Знаете, сколько там дармоедов! — попробовал перевести стрелки хитроусый.
— За дармоедство статьи не предусмотрено, а вот бензин государственный похищать — законом запрещено, — вмешался я. — Принесите нам документацию на отпуск топлива, путевые листы по машинам, которые вчера эксплуатировались. Будем сверять пробег и расход бензина. Вот на эту Волгу в первую очередь принесите бумаги, — я ткнул пальцем в автомобиль Зинченко. — Колеса и крылья в грязи, сразу видно, вчера по дождю ездила.
Завгар пыхтел и сопел:
— Одну минуту, товарищи, сейчас все будет.
Он торопливо зашагал прочь.
— Сейчас помчится с начальством советоваться, — сказал инспектор, — у нас есть несколько минут.
Я присел возле колеса “Волги”. Протектор забит черной грязью. Я накрошил присохший грунт в пустой спичечный коробок:
— Готово!
— Так просто мы не можем уйти, — возразил ОБХСС-ник, — раз шороху навели — надо держать марку. Милиция мы или кто? Сейчас выявим мелкое хищение, пальцем погрозим, дескать, на первый раз прощаем, и тогда уйдем.
Но выявить даже мелкое нарушение нам не удалось. Примчался завгар в сопровождении какой-то женщины из финотдела и приволок коробку с кипой бумаг. Вывалили бумаги на стол в гараже. Вместо документов оттуда посыпались обрывки и труха.
— Вот, товарищи! — с деланым трауром просиял завгар.— К сожалению, документация не сохранилась. Грызуны, собаки такие, уничтожили отчетность служебную.
— Не понял? — инспектор взял в руки разваливающиеся листочки, выглядевшие так, будто их погрызли гигантские короеды. — Это что такое случилось с бумагами?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Крысы, черт их побери, — оживился завгар, смахивая пот с носа. — Вот, все испортили. Евгения Павловна, наш бухгалтер, подтвердит. Страсть, как много у нас этих пасюков. Мы и в санэпидстанцию сообщили. Вот… Есть бумага, что обработка от крыс у нас проведена. Только отрава эта на крыс наших не действует. Хуже фашистов они потому что...
— Ясно, — удрученно проговорил инспектор.
Видно было, что в первый раз у него такая осечка вышла. Остался без улова. Я подошел к “изувеченным трупам” документов и раскрыл одну из папок. Тонкая писчая бумага казалась после современной “Снегурочки” невесомой и ущербной в своем желто-сереньком окрасе. Плотность, конечно, у нее никакая. Уничтожить ее проще. Я приподнял осыпающиеся листочки, из-под них выбилось облачко бумажной пыли. Такую бумагу крысы жрать и правда любили, особенно если она с лакомством. А вот и сырные крошки. Засохшие кусочки затесались в ворохе бумаг. Не просто пасюки здесь паслись. Прикормили их. Хитро придумали. Если надо какие-то документы уничтожить так, чтобы никто не догадался — в них просто можно насыпать сырные крошки между страниц — а дальше крысы делали своё дело.
— Так! — погрозил пальцем ОБХССник. — Составите акт об утрате документации, виновных накажете за халатное обращение с документами, копию приказа о наказании направите в областной отдел ОБХСС.
Дело сделано. Мы со спокойной совестью покидали гараж, чувствуя спинами, как облегченно выдыхают бухгалтер и завгар. Состряпать приказ и наказать виновных – дело плевое. Даже самих себя. Уж лучше премии лишиться, чем схлопотать пять лет общего режима за расхищение государственной собственности. А так, как говорится, и головы целы, и крысы сыты.
***
— Разрешите? — постучав, я заглянул в кабинет Горохова.
— Ну что? — сразу спросил он. — Получилось? Есть на машине грунт?
Мы вошли в кабинет всей делегацией (со мной Погодин и инспектор ОБХСС), я раскрыл спичечный коробок и поставил на стол перед следователем:
— Черная земля. Как на Набережной. Ну или как за городом, где леса начинаются.
— Так! — Горохов довольно потирал руки. — Значит, Зинченко вчера выезжал туда!
— Получается, что так, - пожал я плечами, — но выезд в лес тоже нельзя исключать.
Жаль что почвоведческую судебную экспертизу еще не изобрели. Так бы можно было легко проверить по составу почвы, откуда грязюка взялась.
— Да какой лес, Петров? — отмахнулся Горохов. — Ты веришь в такие совпадения? Мы соседей Зинченко по-тихому опросили под видом почтальонов, мол, не можем письмо заказное вручить, бегаем за ним, не знаете ли, где ваш сосед запропастился. Выяснили, что пока супруга у него в командировке, он вечерами где-то пропадает. И вчера поздно вернулся.
— Никита Егорович! — настаивал я на своем. — На набережной изъят образец почвы, давайте его вместе с этим коробком отправим в НИИ Почвоведения или сельского хозяйства, где специалисты нам точно смогут ответить, оттуда землица или нет. Там же состав могут посмотреть химический и еще что-то.
— Мысль хорошая, — Горохов задумчиво поскреб бритый затылок. — Сам догадался?
— Да нет, — соврал я. — У меня дед геологом был. Золотоносные жилы искал. Часто рассказывал, как у них рюкзаки изымали и на исследование отправляли. Искали внутри, в швах, следы породы, проверяли, не выносят ли золотую руду.
— Тогда оформим запросом в НИИ, а не экспертизой. Для назначения экспертизы нужны официально изъятые объекты, да и мороки больше, а у нас образец от Зинченко полулегальный. Оставь коробочку, на досуге накидаю запрос. Сейчас не к спеху. Все равно в НИИ никто не разбежится нам исследование сразу проводить, да и ответ пока дойдет. А сейчас, ребятушки, думайте, как тигру зубы обломать. Беззубого его легче прижучить будет. Я, конечно, в Москву позвоню, попрошу разрешения на разработку Зинченко, но этот вопрос через КГБ СССР решается. Уверен, что они откажут. Улик против него маловато. Белая “Волга” и грязь на колесах, все это косвенное. Никто из знакомых убитой Соболевой не опознал Зинченко по фотографии как её ухажера. Все узнавали его как высшего партийца. Личность он, конечно, известная. Так что пока он у руля, ничего мы с ним поделать не сможем. Вот если бы его из партии исключили… Из партии выпнут, проще будет его потом за жабры взять. За что у нас сейчас из КПСС исключают? Раньше за контрреволюцию и уголовщину, а сейчас за крупные семейные неурядицы и моральное разложение.
