Эрика больше не сопротивлялась, с изумлением осознав, что хочет его не меньше. Она ощутила, как страсть заполняет тело, делая его горячим и доступным. То, что Алан был возбужден, она ощутила даже слишком хорошо.
Так сладко… А от глубоких поцелуев возбуждение становится почти непереносимым. Так хочется получить разрядку, а перед этим довести страсть до жгучей, почти болезненной остроты.
Эльфийка без всякого приказания сама закинула ноги на плечи партнеру, раскрывшись перед ним.
Вампир застонал и начал погружаться в глубину ее горячего и влажного естества. Доставляя сладостное удовольствие каждым погружением.
Очень скоро Алан ускорил толчки, вколачивая любовницу в мягкую кровать. Эрика поддавалась его движениям, покорно принимая и продвигаясь навстречу, прогибаясь всем телом.
* * *
Внезапно оказавшись в подземной комнатке, скудно освещенной невидимым источником света, Дарл спокойно уселся на пол, подтянув колени к груди и уставившись в одну точку.
— Тебе не страшно? — спросила Каина, нервно потирая руки, меря шагами камеру, словно она от этого могла стать больше.
— Совсем нет.
— Почему?! — выкрикнула девушка, изо всех сил ударяя ногой о стенку. Но только беспомощно всхлипнула от боли и тоже уселась на пол, порадовавшись, что от него не тянуло ледяным холодом. Дарл поднялся, присел рядом и собственнически обнял красавицу-блондинку. Та положила голову ему на грудь, чувствуя себя немного более спокойной, чем в первые минуты заточения.
— Для этого есть несколько причин: во-первых, в старом доме, когда умерла моя мать, я всегда с наслаждением забирался на чердак, который был едва ли больше этой комнатушки, — и чувствовал себя защищенным. Словно жизнь проходила через меня, не причиняя вреда. Глупо и иллюзорно, но мне нравилось. Пока не появилась твоя мать — и не разрушила все в моей жизни. А потом появился ты… Но сейчас я даже рад этому, — поспешил добавить парень, ощутив, как напряглось тело, прижимающееся к нему.
— А вдруг… Вдруг нас тут убьют? — прошептала девушка, начиная целовать шею любовника. — Перед смертью я хочу исполнить свое желание.
— Какое же? — игриво поинтересовался Дарл, откидывая голову и оставляя шею на растерзание бывшему врагу. — Я хочу тебя, естественно.
Тихий смех Дарла послужил ей ответом и разрешением.
* * *
Алона Миллой с напряжением смотрела на Седерика Мэлроя. Черноволосый маг, прислонившись к стене, с вполне скучающим видом наблюдал за полуэльфийкой, которая жалась в углу, как будто пытаясь превратиться во что-то крохотное, совсем незаметное. Руки крестообразно прикрывали грудь, словно таким образом она пыталась защитить свою невинность.
— Я хотела бы оказаться здесь с моей соседкой, темной эльфийкой! — задрав подбородок, сообщила она ему. — А мы с тобой совершенно не пара!
Черноглазый брюнет кивнул, его бледные губы чуть искривились в насмешливой улыбке. Он ее, разумеется, не послушал.
Ему нравился ее страх, почти ужас. Эти словно остекленевшие, такие прекрасные глаза, словно драгоценные камни. Ему нравились мертвые девушки, и он с удовольствием сделал бы ее такой же… Но запрет директора он бы не посмел нарушить.
И, тем не менее, молодой мужчина сделал несколько шагов, схватил хрупкую девушку за волосы и больно швырнул на пол. А затем, глядя в испуганные глаза, наслаждаясь дрожью ее тела, медленно разорвал одежду Алоны на мелкие, мелкие части.
Садист и его жертва вдруг очутились в комнате пыток. Седерик довольно улыбнулся, разглядывая потемневшие от времени и огня пыточные инструменты. Камин зажегся моментально, чувствуя его настроение. Ночь обещала быть долгой.
* * *
Роланд восседал на высоком кресле, напоминающем черный трон, в большой зале, которая без людей стала похожей на опустевшую гробницу.
Легкая, почти безумная усмешка — налет усталости. Как же ему надоела вечность! Но Богиня Ночи щедро одарила своего любовника: подарила ему жизнь, равную жизни этого мира. Близнецы, дети богини Смерти — он слышал их шаги, нарушающие тишину замка, блуждали по коридорам, скрывая свои секреты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все студенты — в подземельях. Любят или страдают. Он почти видел, как умирала блондинка на руках такой же, но уже давно мертвой. Впрочем, он знал, что смертельно больная графиня не умрет. Не сегодня.
Близнецы поселились в одной из самых отдаленных комнат. Мельком увидев их сегодня, он ощутил их вселенскую тоску. Почти такую же, как и его собственную.
Проклятые игры Богов! Проклятая академия светлых магов!
И скоро начнется битва, после которой останутся в живых лишь боги. А близнецы уведут мертвых в их последний путь. Иногда Роланд думал, не тесно ли мертвым в их загробном мирке? Хотя разве тени обладают массой?
И снова придется начинать все сначала. Заново открывать вечные же ворота академии, рассылать приглашения магам, эльфам и оборотням, которые заново возродятся в этом мире.
Иногда великий маг думал о том, что будет, если волшебство погибнет навеки. Умрут ли вместе с ним Боги? Прекратят ли свои дурацкие игры? Каждый бог выбирал своих «любимчиков» и сражался на их стороне.
Эти бои между Светом и Тьмой были лишь очередной шахматной партией богов, распределяющими между собой пешки. Он понимал, что если Боги не будут развлекаться, то просто сойдут с ума.
Хотя иногда ему хотелось посмотреть и на это. Пустота и однообразие прожитых веков начали на него давить…
А что, если… Конечно, влюбленные всегда сражались наиболее яростно и были любимыми пешками для богов. Две души, слитые воедино, и так далее.
Роланд почти видел, как боги облизываются, с гневом и небольшими «божественными» потасовками делят между собой будущих жертв.
Хотя всех все равно получит Смерть. У которой нет своих любимчиков. Лишь бессмертный темный маг, который однажды согласился разделить с любимой ее тяжкое бремя — и добровольно ушел живым в мир Теней. И стал негласным королем мира бренных душ. Но он ведь почти муж… Почти бог.
Разрушить игру богов? Свести их с ума? Добиться, может быть, собственной смерти как наказания?
А для него это будет хоть каким-то разнообразием. Убить всех своих студентов, пока они в его власти? Или продолжить игру по устоявшимся правилам? Он улыбнулся — жизнь постепенно снова начала его радовать, появился азарт и привычная злость. Что ж, у него есть целый год, чтобы на что-то решиться.
И развернуть свою игру с пешками, которые он не отдаст богам, а направит по пути, который покажется ему наиболее… увлекательным. Безумным, кровавым, но интересным.
В конце концов, ему тоже знакомо безумие бессмертных богов — скука.
The end
