Да, это жестоко. Но тем не менее, это так!
Сегодня в Голландии, Германии, Люксембурге и пр. странах старой Европы открыто употребляют наркотики. Совершенно законно это! Пришел, заплатил, залез в автобус, принял в вену, и ушел.
И что? Это разврат? Нет конечно! Данная легализация предотвращает преступления, на которые пошел бы наркоман без дозы.
А ведь такое в Европе было невозможным 40 лет тому назад.
Однозначно и то, что тот, кто отказывается от разрушения, глубоко оскорбляет ее, так как нет сомнения – только за счет разрушения мы восстанавливаем Природу.
В жизни существуют не только любовь и зло. Есть третье измерение – иная черта морали.
Иначе, зачем бывают столько землетрясений, извержений вулканов, ураганов, смерчей, которые уносят много человеческих жизней?
Люди не должны переживать из-за того, что у них погибли родные. Причем скоропостижно. Так угодно Природе. Нет, конечно, чисто по человечески жаль, это ясно. И все же природа сама решает, кого убить, а кому жизнь сохранить. Предпринять что – либо мы не в силах.
Если убийство – основа творчества Природы, тогда убийца – вернейший ее служитель. И осознав эту истину, мы, палачи, полагаем, что свято выполняем свой долг перед нашей праматерью, которая питается убийством.
Кама – разве хотя бы раз в жизни ты не хотела от души поиздеваться над врагами? Взять их за волосы, полоснуть ножом им лицо, плюнуть им в глаза, опозорить врага перед публикой, ногами пнуть его! Офхорошо! Ведь хотела же, по глазам читаю. Это наша природа, Кама.
Что такое грех? Что? Грех выдуман людьми! У животных нет таких понятий, потому и согрешить они не могут – убивают, едят, спят, дают потомство.
Понятие греха своим пониманием порождает сам человек – своим отношением к поступкам; какие то считает за доблесть, какие то за низость, благонравие, грех.
Нет такого понятия – грех! Все это условно! Поняла?
– Но это же жестоко!
– Но тем не менее верно, Кама. Ученые гораздо лучше меня могли бы доказать это, но результат их рассуждений будет тем же. Все дороги ведут в Карабах Тьфу я хотел сказать в Москву.
– Знаешь, Соломон, ты – философ. Мне этого хватит на месяц. Ты подал мне мысль, которая подобна семенам, брошенные в чернозем. С наслаждением наблюдала я б за конкретным злом, так как ты обладаешь большим опытом в таких делах. Объясни мне всю механику подобного акта.
Я верно поняла, что только порочность помогает тебе победить глупый предрассудок? Только что ты убедительно показал, что убийство скорее служит Природе, нежели оскорбляет ее
– Что же ты хочешь знать, Кама?
– Правда ли, как я слышала, что ты, способен на любую гадость, вплоть до культурного геноцида? Ты можешь ломать расу, портить кровь, мутить национальное происхождение, губить личность. И получить от него удовольствие, только думая о нем как о предмете распутства?
Ведь это все серьезные дела! И все это совершать припеваючи, умеючи, играючи- просто блеск. И еще мне интересно: верно ли, что во время подлых поступков, поднимается твой член?
– Нет никакого сомнения, Кама, что похоть и разврат приводят к мысли об убийстве, культурном убийстве, не в прямом смысле этого слова. И ясно, что видавший виды человек должен сделать то, что идиотам угодно называть преступлением: мы ввергаем жертву в необыкновенный трепет, выводим ее из равновесия.
В наших нервах его отголоски служат для нас самым мощным стимулом; какой только можно себе представить, и вся затраченная до этого энергия вновь вливается в наше тело одновременно с агонией жертвы.
Когда ты знаешь, что твой враг боится тебя, падает в обморок при одном твоем виде, то будь ты хоть трижды пророк, все равно будешь стремится к своей жертве. Захочешь его повидать, заигрывать с ним, показать себя, и в конце концов, обидеть эту жертву еще раз. Или же уничтожить. Это Природа, это не ты – это Природа!
В Азербайджане коррупция возбуждает мужчин. Любая взятка поднимает гордость азербайджанскому мужику. Сладострастно получает он незаконные деньги, часть отдает наверх, остальное приносит домой, а ночью, а ночьюуже по другому, уже по особому трахает свою жену. Это и есть преступление, связанное с природой. Они взаимосвязаны. Не будь взяток, не было бы эрекции. Это необходимое оправдание коррупции.
Вообще убийство, разврат, или разрушение – это божий закон, это необратимый процесс Природы. Его считают одним из самых надежных двигателей разврата и самым, кстати, приятным.
Доказательством служит исключительное спокойствие, с каким азербайджанские чиновники занимаются коррупций. Конечно, они испытывают какое-то волнение, и даже страсть. Это говорит о том, что есть разные виды разврата: и сексуальные, и общественные, и многое другое. Они грабят друг у друга, воруют у людей. Лучше они бы украли сердце, которого у них нет. Жаль, что никто не дает сердца вместо взяток.
– Все, что ты сказал, вполне справедливо, Соломон. Но я полагаю, что в интересах самого уничтожения желательно, чтобы исполнитель вдохновлялся только похотью, секс желаньем, так как похоть никогда не влечет за собой угрызений совести.
– Да! Верно! И даже такое воспоминание доставляет радость, между тем как в других случаях, как только пыл спадет, тут же появляются сожаления, особенно если человек не отличается философским умом, и на мой взгляд, уничтожать стоит только во время распутства.
В принципе, совершать подлость можно по любой причине, лишь бы при этом присутствовала эрекция как надежный щит от последующих угрызений совести.
– Значит, по-твоему, честолюбие, жестокость, алчность, месть приводят к тому же результату, что и похоть?
– Да, я уверен, все эти страсти вызывают эрекцию, и любой тонко чувствующий и высокоорганизованный человек придет от любой из них в возбуждение, не меньшее, чем от похоти. Проделывал я это в России, в арабских странах. Где угодно.
И сейчас я убеждаюсь в этом здесь, в Баку. Вслед за мыслью о любом преступлении, вдохновленном любой страстью, я чувствовал, как по моим жилам разливается жар кайфа: обман, коварство, ложь, подлость, жестокость и даже обжорство, всегда вызывают во мне подобное чувство.
Словом, не существует порока, который не мог бы не разжечь во мне похоти, или, если угодно, огонь похоти в любой момент может разжечь в моем сердце все пороки на свете, которые будут полыхать священным огнем: все средства для нас, для людей, хороши. Вот такие у меня принципы, дорогая моя. Если они тебя не устраивают, у меня есть другие.
– Мне по душе твоя откровенность: она раскрывает твой характер. После всего, что я узнала, я была бы неприятно удивлена, если бы ты не испытывал похоти при исполнении своих подпольных обязанностей, ведь ты от этого кайфуешь, и это недоступно для твоих собратьев по профессии, которые живут иначе.
– Должен признать, Кама, что ты очень хорошо поняла мою душу. Теперь займемся делом. Пусть Исаак побудет пока один.
– Ах ты, чудовище – улыбнулась Кама, взяв в руку его член, начала энергично массировать и поднимать его, – ведь ты же тайный распутник!
– Конечно. У меня всегда двенадцать часов. Не то, что у твоего мужа, пол шестого (улыбается).
– Нахал (продолжая мастурбировать член). Что мне ты в душу лезешь?
Присев на колени, Кама припала к его пупку, послушно взяла в рот его член.
Пошел минет. Она старалась делать минет как можно более рьяно.
– ОйКамочка. Твои соски: волнующая связь двух точек и моего сознанья.
Только осторожно, все мозги мне высечешь, и праздник быстро кончиться.
Кама освободила ротик, облизала свои губы, встряхнула волосы, рассыпались на плечи локоны. Посмотрела она на Соломона.
– Ты великий демон человеческой породы! Видимо, когда-то кто-то перепутал силу духа и силу плоти. Обожаю я тебя и жду от тебя неслыханных наслаждений; давай, давай, злодей, терзай, терзай меня
Какой у тебя член! ООО!!!
– А что, у мужа меньше, чем у меня? -Э-э! Хватит! Какой у тя волосатый пупок! Неужели верно, что у всех евреев член огромный?
– Да!
– Как интересно! Хорошо бы было, если бы мудрость имела свойство перетекать, как сперма, и я наполнила бы ею свое тело. Если и с мудростью дело обстоит так же, очень высоко я ценю соседство с тобой: думаю, что ты до краев наполнишь меня великолепной мудростью. Ведь моя мудрость какая-то ненадежная, хрупкая, она на сон похожа, а твоя блистательна и приносит успех.
– А я щас научу тебя мудрости. Щас увидишь.
Соломон уложил Каму на спину, и начал стягивать вниз ее шикарные трусики, которые представляли собой две миниатюрные полоски – поперечные и продольные. Он держал ее талию в руках, спустил с нее обе лямки лифчика, чуть приподнял ее, и Кама заволновалась.
Она стала ахать, трепетать, и губы Соломона нашли плотный как вишня сосок, и не в силах были с ним расстаться. Он менял соски, исследуя языком то правый, то левый, то хотел свести их вместе, чтоб почувствовать во рту сразу две вишни. Ему это удалось, и он услышал ее глубокий вздох, после чего он ей раздвинул ноги.
