Лето. Я смотрел твоими глазами, видел лес, тонущее в золоте вечернее солнце, приемник с безнадежно севшими батарейками, за другими надо идти три километра в сельпо, в такую глушь мы забрались. Журналы, журналы, журналы, выпущенные как будто только для того, чтобы схватиться за них вечером, чтобы снова не схватиться друг за друга, чтобы образовался островок молчания, одиночество, пауза… Перевести дыхание, вообразить себя до, отделиться, оторваться, отделаться, выключить свет, отвернуться и не видеть, как платье, взмахивая рукавами, складывается через голову, опадает, но в темноте не видно ничего, это же деревенская, глухая темнота. Там только осязание, чтобы поверить, что все правда.
Никогда не мог до конца поверить. Поэтому каждый раз саднило, как разбитая коленка, — не воображай, что она твоя, она не твоя.
Что ж, я привык. Столько раз говорил себе, почти убедил, но этой ночью разомкнулось, ослабли какие-то винты, я подумал — нельзя привязывать, не нависать над ней, надо отпустить, пусть решает отсюда, а не по прошлым отметкам, которые никто не будет брать в расчет.
Вот, я пишу тебе — выбирай свободно, не думай обо мне, не думай о себе, это тоже ни к чему. Я счастлив уже тем, что пишу, что была сегодняшняя ночь, будет утро.
Мы прожили ночь, так посмотрим, как выглядит день?
Ты мое счастье, где бы ты ни находилась, — теперь это так.
Целую тебя спящую. До завтра. До утра.
Г. Г.
(Грустный Гарик, густопсовые глаза.)
Собеседование
Гарик не цербер, я не Склодовская-Кюри, родителей тоже можно понять.
С этими новыми установками я и поехала домой, мириться.
— Папа, психология тоже наука. Не такая, конечно, как ваша физика, но вполне сносная.
— Психфак — звучит не слишком симпатично, — сказала старшая сестрица Катя. Самая уравновешенная в доме, к ней даже папа прислушивается. У нее, как у неваляшки, по центру тяжести грузило присобачено, не раскачаешь. Будущая учительница математики. Непогрешимый идеал.
— Знаю, — огрызнулась я, — но твой пед не лучше.
— Значит, есть надежда, что они тебя вылечат, — съязвила младшая сестрица Вика, которая в ту пору уверенно входила в подростковый кризис и вовсю претендовала на право участвовать во взрослых разговорах.
— Тихо, кукушки, раскудахтались, — цыкнул папа. — Давайте дослушаем оратора, уже интересно.
— А это все, — сказала я, предчувствуя нехороший финал. — Сдам бе… обходной лист, заберу документы, начну готовиться. За два месяца успею.
— Ну вот что, — заявила мама, которая до сих пор сидела молча, — твой выбор — это твой выбор. Мы в нем участия не принимали и примать не будем. Готовься сама, отца не трогай. Отец, ты слышал? Никакого пособничества. Заварила кашу — пусть ест.
— Алена, ты чересчур категорична, — сказал папа примирительно. — А что если перед нами взвешенное решение? Хотя по внешним признакам не похоже… Пусть пробует, ей же в армию не идти.
— Лучше б она в армию пошла, — опять подала голос Вика. — Там из нее дурь повыбили бы. Ей от вашего либерализма один вред. Она всю жизнь делает то, чего хочет ее левая нога, она у нас исключение. Мы с Катей такой свободы и в глаза не видели.
— Дура, — сказала я с достоинством. — Тебе свободу дай, так ты покажешь, где раки зимуют.
— Хватит с меня!.. — взорвалась мама, вскакивая со стула. — Ты можешь делать все, что заблагорассудится — поступать, не поступать!.. Стол и дом по-прежнему твои, но от меня ты больше слова не дождешься, — и ушла, хлопнув дверью.
— Допрыгалась, — сказала Катя. — Могла бы подготовиться заранее, продумать, что собираешься говорить… У матери, между прочим, и без тебя проблем хватает. Затаскали по врачам, кардиограмма никудышная …
— Катя права, — согласился папа. — Но ты молодец, что поставила нас в известность, хотя бы задним числом. Однако в данном случае, — он перешел на официальный тон, что тоже было дурным знаком, — я вынужден отказать тебе в помощи, чтобы не расстраивать маму. Возьми наши старые тетрадки, я их сохранил. Как знал, что снова пригодятся.
— В крайнем случае запихнем тебя в пед, — сказала Катя. — С условием, что ты не будешь работать по специальности.
— И выйдешь за Гарика, — добавила Вика. — Он такой душка! Душка-лягушка.
В условиях бойкота готовиться было даже легче — никто не лез с советами и не сочувствовал. Я целыми днями валялась на травке с учебниками, загорела, посвежела, поправилась на пару килограмм. Мама готовила как никогда, я ругала себя за штрейкбрехерство, но кушала с аппетитом. Это был очень прочный, очень верный канал связи, который позволял обеим сторонам выражать родственные чувства. Папа втихую проверял мои шпаргалки. Катя уехала на практику, Вику услали в спортивный лагерь. Гарика я попросила временно удалиться, чтобы не мешал. Он расстроился, но просьбу выполнил. Звони, сказал он, буду ждать — что мне еще остается?
Психфак оказался лучше хотя бы тем, что до него ехать на час меньше. Кроме того, на психфаке не было проблем с общежитием, студентов заселяли в какой-то безразмерный ДАС, который в народе расшифровывали как Дом Абсолютно Сумасшедших или даже Дом Активного Секса. Однако конкурс — пятнадцать человек на место!.. Три экзамена плюс какое-то собеседование. Наверное, будут искать особые задатки — рентгеновский взгляд или способности к чтению мыслей на расстоянии. Уже подали заявления более тысячи человек. Из них мальчиков считаные единицы. Нда…
Подавать документы папа со мной не поехал, но информацию по своим каналам собрал. Когда я вернулась — снова в статусе абитуриента — он поделился новостями:
— Говорят, у них есть целые аудитории, из которых ни один человек…
— …не выйдет живым.
— …не поступит. Своих сажают отдельно, пришлых отдельно. Раздают разные варианты, и они настолько разные…
— Папа, ну что за пионерские страшилки, — рассмеялась я. — В черном-пречерном доме есть черная-пречерная комната… И это доктор наук!.. Купи астрологический прогноз, если хочешь все знать.
— А я знаю, — сказал папа, очень спокойно. — Стереометрию можешь не учить, ее не будет. Задачу с параметром тоже — ты ее не потянешь. В остальном все штатно — тригонометрия в виде квадратного уравнения, система неравенств, несложная, потом задача с трапецией, там надо будет плясать от квадрата… Все, больше не вижу.
— Тоже мне, Нострадамус. Скажи лучше, куда подевался в доме сахар. Вика, что ли, приехала?
Шутки шутками, а получилось в точности, как он говорил. Он у нас такой, папа. Если бы не наводка про квадрат, может, и не решила бы… Помнится, мама рассказывала, как он ее насмешил своим заявлением, что у них будет три дочки и отдельная квартира. Однажды заставил ее купить билетик лотереи «Спринт», а там оказалась «Волга» (отдали маминому брату, «ему нужней»). Пятилетнюю Вику он привел в трепет рассказом о том, как она ела масло из масленки в отсутствие родителей. Правда, в данном случае ларчик просто открывался — папа обнаружил на куске масла характерные отпечатки зубов, двух передних не хватало. И вот теперь трапеция с квадратом… Если я хоть что-то унаследовала от него, то должна была пройти собеседование без проблем.
— …прочитала книжку про нейронные сети. Понравилось. Я бы хотела изучать механизмы зрительного восприятия.
— Человека?
— Конечно.
Молодой и пожилой переглянулись, пожилой улыбнулся вредной улыбкой и сказал:
— Вот как! А знаете ли вы, — и он заглянул в личное дело, — уважаемая Ася Александровна, что на данный момент хорошо изучены только механизмы передачи сигнала по изолированным нервным волокнам виноградной улитки? О человеке речь пока не идет. Если мы говорим о психофизиологии, конечно. Психологическое исследование — совсем другое дело. Но там никаких нейронов. Вам именно нейроны нужны?
— Да нет, я к ним не очень-то привязана.
— Вот и хорошо. То есть плохо. У нас на психофизиологию спрос катастрофически низкий, всем человека подавай. Психология входит в моду, но почему-то с черного хода. Все хотят быть психоаналитиками, в крайнем случае гипнотизерами. — Он повернулся к молодому, — сегодня у меня уже четыре гипнотизера побывало, хе-хе. А наука — это совсем другое, — сказал он и с недоверием покосился на меня, оценивая, стоит ли дальше метать бисер. Черт, не надо было надевать это платье. Я в нем просто барби какая-то. — Не имею ничего против психоанализа, однако…
— Однако мы немного отвлеклись, — перебил его молодой. Несколько невежливо перебил, как мне показалось. Я бы еще послушала про науку. — Что еще вас привлекает в этой профессии, кроме механизмов восприятия?
— А вот я хотела спросить…
