и цветовая гамма вызывали в памяти работы старых итальянских мастеров, о которых Фрида знала из книг по искусству. Здесь были серп и молот, учительница, стоящая перед индейскими ребятишками, женщины в народных костюмах с корзинами фруктов на голове, крестьяне, работающие на коленях в поле, промышленные рабочие — вся Мексика оживала прямо на глазах.
Осматриваясь, Фрида уловила приятный запах. Это был копал — разновидность древесной смолы, которую смешивали с красителями и связывали соком кактуса. Девушка увидела двух мужчин, которые изготавливали таким способом краску индиго, размешивая ингредиенты в неглубоких глиняных мисках. Один из мужчин заметил ее и свистнул сквозь зубы. Это привлекло внимание и других рабочих. Все уставились на нее.
Фрида не могла сдвинуться с места, подавленная масштабом и силой фресок. Что она делает здесь со своими картинками, которые по размеру ненамного больше открытой книги? Ее так и подмывало спрятать свои работы за спиной. Но потом она подумала: «Ладно, либо ты струсишь и всегда будешь об этом жалеть, либо решишься прямо сейчас». Прижав картины к груди, она принялась искать глазами Диего. Ей не пришлось особо стараться: он был самым высоким человеком на строительных лесах. К тому же вокруг него роилось множество помощников, и ассистентов.
— Где вы там запропастились с красками? — вдруг заорал Ривера. — И в этом месте слишком тонкий слой грунтовки.
Он повернулся и глянул вниз на двух мужчин, готовивших колер индиго. Сделал он это так стремительно, что Фрида испугалась, что Диего оступится на узких лесах и рухнет вниз. Но, несмотря на внушительный вес и дрожащие под ногами доски, Ривера двигался уверенно, почти грациозно. Интересно, как ему это удается? Как там сказала Тина? Видимо, и со своими женщинами он столь же деликатен…
От этих мыслей молодую художницу отвлек громоподобный голос Риверы.
— Да это же малышка Фрида! — крикнул Диего достаточно громко, чтобы услышали все.
Она почувствовала разочарование. Почему он назвал ее малышкой? В последний раз, когда они виделись, он выражался иначе. Куда делось восхищение ее красотой? Уверенности у Фриды мигом поубавилось, но она решила, что отступать некуда.
— Я тут принесла кое-что и хочу тебе показать. Ты спустишься? — Она надеялась, что ее голос прозвучал достаточно решительно.
— Что ты хочешь мне показать?
— Мои картины. Я рисую.
— Рисуешь?
— Да, и Анита Бреннер считает, что тебе стоит взглянуть на мои работы. Так ты спустишься?
Диего прислонился к лесам и в задумчивости уставился на нее, наморщив лоб.
— Ну ладно. Тебе повезло, что эти лентяи еще не смешали краску. Но у меня есть минут пять, не больше. И это тебе еще крупно повезло. — Он подал сигнал одному из помощников: — Артуро, иди сюда, посмотри, как нанесена грунтовка. Так не пойдет. Исправь, а я сейчас вернусь.
От волнения у Фриды перехватило дыхание. Неожиданно она испугалась собственной дерзости. А вдруг он сочтет ее картины плохими и бессодержательными? Что ей тогда делать? И разве Тина не предупреждала, что Ривера — минотавр, который заманивает женщин в лабиринт, а потом пожирает их? Нервно кусая губы, Фрида ждала, пока он подойдет к ней. Поэтому ее не могла не удивить перемена, произошедшая с Диего, когда он оказался перед ней. Мягко, почти нежно он спросил:
— Скажи, чего ты от меня ждешь?
Его доброжелательность придала ей сил.
— Я хочу узнать твое мнение о моих картинах. Но мне нужны не комплименты, а критика серьезного мастера.
— Я серьезный мастер.
— Пойми, я не из тех, кто рисует по выходным или от скуки. Я простая девушка, которая должна зарабатывать на жизнь. Если ты скажешь, что я никудышная художница и мне следует бросить это дело, я найду другую работу…
— Эй, полегче! Давай сперва посмотрим, — перебил Ривера и положил руку ей на плечо, отчего Фрида слегка вздрогнула.
После короткого колебания она решила начать с портрета Кристины. Диего долго рассматривал картину. Время от времени в его взгляде мелькало удивление и даже нечто вроде восхищения. Наконец он бережно провел кончиком пальца по щеке Кристины, следуя за мазком кисти, затем прокашлялся и сказал:
— Хм, неплохо. Мне нравится цветовое решение, да и немного искаженная перспектива — тоже очень необычный ход. Как будто ты видишь модель мимоходом. Кто изображен на картине?
— Моя сестра Кристина.
— Я зайду к тебе в гости. Хочу с ней познакомиться и увидеть, насколько точно ты передала оригинал. И вот эта тоже очень даже ничего, — пробормотал он, по-видимому, сам себе, переходя к следующей картине — сцене в автобусе. — У тебя есть еще работы?
Она кивнула, с трудом веря своему счастью.
— Тогда жди меня на следующей неделе. Скажем, в воскресенье, устроит?
Она снова кивнула.
Ривера засмеялся:
— Ну вот, мало того что хромаешь, так еще и язык проглотила?
Черные глаза Фриды метнули в него взгляд, исполненный страсти, который достиг своей цели. В глазах Диего загорелся огонек вожделения.
— Значит, до следующей недели, — сказала Фрида. — Я живу в Койоакане, на улице Лондрес, дом сто двадцать шесть.
После этого она собрала холсты и ушла.
Лишь рассказав Кристине, что знаменитый Диего Ривера похвалил ее картины и придет к ним в гости на следующей неделе, Фрида до конца осознала значение произошедшего. Схватив сестру за руки, она закружилась по комнате, восторженно вопя:
— Я стану художницей! Буду писать картины, и моя жизнь станет прекрасной и захватывающей!
— Значит, Диего и меня хочет увидеть? — радостно полюбопытствовала Кристина.
— Только для того, чтобы посмотреть, точно ли я тебя нарисовала. Берегись его, он еще тот ловелас.
В следующее воскресенье Диего действительно заявился к ним домой. Они условились, что он придет под вечер. Мать, узнав о знаменитом госте, ужаснулась.
— Что этот кошмарный человек забыл в нашем доме? — возмущалась она. — Не хочу, чтобы моя дочь путалась с типом, у которого такая плохая репутация. Он же коммунист!
Фрида бросила предупредительный взгляд на Кристину, которая сидела напротив нее за завтраком. Сестре-то она рассказала, что тоже вступила в Коммунистическую партию и ходит на митинги и демонстрации, но предупредила, чтобы та не проболталась матери, пригрозив, что иначе расскажет, как Кристина целовалась со своим приятелем Пабло несколько дней назад.
К счастью, сейчас сестра только ухмыльнулась за спиной у матери.
— Я просто покажу ему свои картины, — попыталась Фрида успокоить мать. — А Ривера решит, стоит мне рисовать или нет. Мама, только подумай, какая это возможность для меня. В конце концов, я ведь теперь не могу ходить в школу. А если мне снова станет хуже…
Пронзительный взгляд матери заставил ее замолчать.
