отрывая взгляда от своих записей, будто не должен был за годы работы в Академии выучить их наизусть. — Казалось, что мир обречен на гибель. Твари Изнанки убивают не тогда, когда голодны, не тогда, когда защищали жизнь или потомство. Ими движет ненасытная жажда смерти, необъяснимая до сих пор. Возможно, если мы однажды разгадаем эту неутолимую тягу к убийству…
Он прокашлялся, сбившись с мысли. Видно, этой фразы в его записях не было. Мейстер впервые за время лекции сказал что-то от себя и тут же потерялся. Я-то думала, что в Торн-а-Тир нам станут преподавать лучшие из лучших, а мейстер Шоах так погружен в свои бумажки, что даже не заметил: некоторые из его студентов пришли в аудиторию с синяками на лице. Или же за годы службы он привык видеть избитых одаренных?
В памяти всплыли слова отца: «Никто не знает, почему эти создания настолько злы. Такое ощущение, будто каждому из них под хвост насыпали перца». Я тогда рассмеялась и сказала, что не у всех тварей Изнанки есть хвосты, а папа тоже расхохотался и ответил: «Ты поняла, что я имею в виду».
— К счастью, по промыслу Всеблагого, не оставившего своих чад в смертный час, вместе с великим горем в наш мир пришли дары, — на одной ноте бубнил мейстер.
Мы все невольно подались вперед, жадно вслушиваясь, надеясь, что этот неказистый преподаватель приоткроет сейчас главную тайну — как проявляются дары и почему у кого-то в крови есть дар, а у кого-то нет.
— Однако о дарах, их разновидностях и о пробуждении вы подробно узнаете на специализации у мейстера Тугора.
По рядам пронесся разочарованный вздох.
— А какой дар у вас? — не выдержал незнакомый мне парень с веснушками на лице, сидевший за первой партой; я видела веснушчатого в группе эфора Ярса, но имени не знала.
— Мой дар? — неожиданно оживился старичок.
Он расправил тщедушные плечи и, выпростав из рукава мантии худенькую руку, обвел ею аудиторию по кругу.
Мы затаились и непроизвольно втянули головы в плечи, ожидая увидеть вал огня или еще что похуже, но в стенах учебного класса ничего не изменилось, лишь стихло шуршание ручек по бумаге и замерло дыхание десятков ртов.
— И что? — дерзко уточнил парень.
— А то, кадет, что теперь вместо одной лекции я оставлю вас на две, — жутковато улыбнулся мейстер Шоах.
Вернее, улыбка была вполне себе мирной, но дополнительный час занятий у нудного преподавателя казался изуверством.
— Так нельзя, — высказалась Медея Винс. — Если мы задержимся, нас накажут!
— А вы не задержитесь. Вы спрашивали, какой у меня дар? В стенах этой аудитории я создал каверну времени — замкнул в кольцо.
Глаза старика сверкнули стальным блеском, и я поняла, что мейстер Шоах вовсе не так прост, каким выглядел на первый взгляд. Дар управлять временем — мощный и редкий, и вряд ли наш скучный препод отсиживался в Академии, когда был молод и полон сил. Наверняка пропадал на передовой и не понаслышке знаком с тварями Изнанки.
Я бы хотела заполучить дар времени! Я поглядела на свою руку, на угадывающиеся под кожей голубоватые вены. Интересно, какая же сила скрыта в моей крови? И когда я ее обрету? И как?
— Следующая тема — присоединение к Империи королевства Антер, — бодро сообщил мейстер, пряча улыбку, а мы дружно застонали.
Глава 15
Вымотанные двумя лекциями истории вместо одной, мы понуро тащились следом за эфором Эйсхардом в противоположное крыло учебного этажа. Он пару раз повернулся, недоуменно поглядывая на подопечных, которые еле переставляли ноги.
— Такое впечатление, что вас на лекции гуль жрал, — высказался он.
— Этот ваш мейстер Шоах настоящий гуль и есть! — в сердцах ляпнул Барри. — Все соки из нас выпил!
И осекся, поняв, что за нелестные высказывания о преподавателе по головке не погладят, хорошо, если обойдется ночным дежурством в столовой.
И Эйсхард стиснул губы, посмотрел строго, но мгновением позже мы поняли, что он изо всех сил сдерживает улыбку, которая все-таки вырвалась из-под контроля и сразу превратила командира в мальчишку.
— Каверна времени? — догадался эфор. — Сколько лекций? Три?
— Две, — пробурчал Атти.
— О, это он вас еще пожалел, — хмыкнул Эйсхард. — А вам, кадет Кон, выношу предупреждение, не забывайтесь.
Барри радостно закивал. Ну конечно, если косячит не девица, которая носит фамилию Дейрон, то можно ограничиться предупреждением! Почему я не удивлена?
Лёд оставил нас у запертых пока дверей аудитории, приказал дожидаться преподавателя и сам поспешил на занятия: третьекурсникам, исполняющим обязанности эфоров, никто уроки не отменял.
Мы толпились в коридоре. Я прислонилась к стене рядом с дверью и листала учебник. Уж лучше так — делать вид, будто занята делом и вовсе не хочешь принять участие в обычной студенческой болтовне или обсуждении, какой дар у мейстера Луэ, нашего преподавателя. Я начала перелистывать страницы просто для того, чтобы не выглядеть изгоем, одиноко подпирающим стену, а в итоге так увлеклась разглядыванием жутких иллюстраций, что не заметила, как рядом выросла высокая фигура в черной преподавательской мантии.
— Алейдис Дейрон? — окликнул меня резковатый высокий голос.
Я встрепенулась и подняла глаза. На меня смотрела рослая женщина с короткими седыми волосами — не старая, но поседевшая раньше времени. Между бровей залегла глубокая складка, на рассеченной когда-то щеке остался некрасивый кривой шрам, отчего казалось, будто мейстери Луэ насмехается над собеседником.
Наш преподаватель бестиария оказался женщиной. И она откуда-то меня знала.
— Да, это я, — ответила я с трепетом.
— Зайди, — сухо велела она, толкая дверь, и, возвысив голос, обратилась к остальным: — Я приглашу вас в аудиторию позже.
Недоумевая, что может понадобиться от меня этой суровой женщине, я поторопилась следом. Сердце тревожно сжималось. Неужели мейстери Луэ тоже собирается сообщить мне, как ненавидит полковника Дейрона? Нет нужды, я прекрасно понимаю, что не найду понимания или сочувствия.
Она бросила на стол черные перчатки и пару секунд молчала, опершись ладонями о столешницу. Развернулась и посмотрела мне в глаза.
— Я соболезную, Алейдис.
В груди болезненно екнуло. Мне послышалось? Или?..
— Соболезную в связи со смертью Кайла, — повторила она, и сомнений не осталось: мейстери Луэ говорила о моем отце.
Я часто заморгала, пряча выступившие слезы.
— Ты меня не помнишь, Алейдис, но я видела тебя еще
