тот самый Лесли. — Я не буду подчиняться девчонке и дочери предателя!
— Оспорь, — бросил эфор.
— В смысле? Как?
— Добудешь ее звезду — она твоя.
— Звезда или девчонка? — хихикнул кто-то с задних рядов.
Эфор Эйсхард вскинул пасмурный взгляд на весельчака, и тот предпочел заткнуться.
— Звезда.
У меня кишки закрутились в узел, а в груди похолодело. Напрасно я надеялась, что никого не придется пинать, — судя по всему, придется! И, хотя я вовсе не хотела становиться командиром звена, уступать я тоже не должна. Я и так в шатком положении, меня станут презирать еще сильнее, если я сдамся Лесли. Нет, никак нельзя показывать слабость. Проклятие!
— А это по правилам? — ахнула Веела, коротко оглянувшись на меня. — Так можно?
Фиалка так до сих пор и не поняла, что в Академии Торн-а-Тир правила не на первом месте. Ансгар, Ансгар… Знакомая фамилия. Меня вдруг озарило: это ведь одна из древнейших аристократических фамилий.
— Слышь, Пепел, скоро я надеру твою маленькую задницу! — крикнул Лесли, хорохорясь.
Ну, это мы еще посмотрим! И я, кажется, обзавелась прозвищем.
Командир Эйсхард подозвал меня кивком, оттянул воротник жилета и, глядя мне прямо в глаза, проткнул ткань длинной острой иглой. Ткань, а следом за ней кожу. Я вздрогнула и стиснула зубы, пока тонкая игла пронзала мою плоть. По шее, щекоча, сползла капля крови. Эфор Айсхард специально причинял мне боль и продолжал неотрывно смотреть мне в лицо. На что он надеялся? Что я заплачу? Убегу? Такого удовольствия я ему не доставлю!
— Поздравляю, кадет Дейрон, — бесцветным голосом сказал он.
Глава 11
Пока кадет Хилл зачитывал вслух состав последнего звена, к дверям столовой подошла следующая группа одаренных под предводительством светловолосого эфора. Командир Эйсхард называл его Ярсом, а тот его — Снежкой. Забавное прозвище, неудивительно, что Эйсхард его ненавидит. Куда больше ему бы пошло зваться бездушным куском льда. Или просто Льдом, да. Или гаденышем! Я, поморщившись, потерла место укола.
— Поздравляю, кадет Фридман, — как ни в чем не бывало продолжал он назначать командиров, вручил последнюю звезду и повернулся к нам, усмехнулся краешком рта. — Отправляемся на ужин.
— Да-а! — раздались крики. — Ну наконец-то!
В столовой нас рассадили за столики по звеньям. Тарелки разносили кадеты-второкурсники.
— Какая честь! — ухмыльнулся Лесли, когда стройная симпатичная девушка поставила перед ним тарелку с наваристым супом.
Он откинулся на стуле, заведя руки за голову, и пожирал второкурсницу масленым взглядом.
— Не радуйся, желторотик, — парировала та. — На следующей неделе обязанность дежурить по столовой перейдет к вам. Субординацию еще никто не отменял. Слышал о такой?
Лесли приуныл, но ненадолго. Он подмигнул Вееле.
— Одно радует — со мной в команде такая славная крошка! Мы ведь с тобой подружимся?
Веела покраснела и потупилась. Вот ведь заноза в заднице этот Лейс! Надо срочно поставить его на место, пока он окончательно не распоясался. Я еще не знала, какие обязанности у командира звена, но подозревала, что держать в узде зарвавшихся подчиненных — одна из них.
— Еще одно оскорбительное замечание в сторону Веелы или дежурного, и ты получишь штрафные баллы! — отчеканила я.
На самом деле я понятия не имела, могу ли я назначать штраф. Но если нет, то какой смысл в командовании? Звенья для того и придуманы: эфор просто физически не сумеет уследить за всеми.
Лесли метнул в меня взбешенный взгляд, открыл было рот — явно не для того, чтобы попросить прощения — но прошипел только:
— Недолго тебе осталось командовать, Пепел.
— От меня ты штрафных баллов не получишь, — прогудел Ронан. — Но вот по зубам — запросто!
Неужели сын рыбака решил вступиться за меня? Или, скорее, за пунцовую от смущения Веелу. И все равно приятно ощутить рядом с собой плечо товарища.
— Давайте ужинать! — пискнула Фиалка. — Суп остывает!
В гнетущем молчании мы заработали ложками, тишину нарушало лишь осторожное позвякивание да хлюпанье. Ронан очень старался не сёрпать супом, но получалось у него плохо.
— Какой необычный суп, — сказала Веела, отставив тарелку - она едва ее ополовинила.
Видно, на языке аристократов «необычный» означало «несъедобный», но врожденная деликатность не позволяла дочери родовитого семейства пренебрежительно отзываться о еде. По мне, так суп вполне себе ничего. В гарнизоне мы с отцом питались тем же, что и рекруты: перловкой с тушенкой, щами из кислой капусты. В общем, без изысков.
— А у нас дома, знаете, какие блюда подавали к обеду? — оживилась Веела. — Рассказать?
— Валяй! — дозволил Ронан и выхлебал остатки супа прямо через край тарелки, поднеся ее к губам.
— Папа любит уху из стерляди, а к ней у нас обычно подаются расстегаи, где начинка тоже из рыбы! — начала Веела, ее глаза засияли, когда она погрузилась в воспоминания. — На горячее — мозги под зеленым горошком, утка под рыжиками, телячья голова с черносливом и изюмом.
Ронан сглотнул и жадным взглядом уставился на недоеденный суп Веелы.
— Будешь?
— Не-а, доедай. Так вот. На четвертую перемену подавали в основном жареную дичь: индеек, уток, гусей, рябчиков, куропаток. Куропаток редко, только в охотничий сезон.
Я перестала вслушиваться в слова Фиалки, но была ей благодарна: Вееле удалось создать за нашим столом хрупкий мир. Парни как завороженные смотрели на нее и начисто подмели все, что оставалось на столе. Нам на второе, конечно, телячью голову с черносливом не подали, но рис с мясом тоже оказался вполне неплох.
— А вот и компот! — воскликнула я, когда на стол опустился графин с желтоватой жидкостью.
— Из сухофруктов, — вздохнула Веела. — И никакого десерта.
— Строимся! — рявкнул эфор Эйсхард, когда тарелки и стаканы опустели.
Кадеты поспешили каждый к своей группе. Я снова подумала, что мы похожи на цыплят: бежим, торопимся, суетимся, переминаемся с ноги на ногу, с ожиданием поглядываем на командира, как на маму-курицу. Но он-то скорее напоминал хищного коршуна. Эфор Эйсхард поглядывал на нас свысока, заложив руки за спину: не человек, а мраморное изваяние. Казалось, он мог так простоять целую вечность, не шевельнувшись, ожидая, пока его подопечные угомонятся.
— Сейчас я отведу вас в ваше крыло, завтра подъем в шесть утра. Вы услышите сигнал. Сбор в половине седьмого. До этого времени можете отдыхать.
— Ура-а,
