Грэм крепко сжала руки Анны, успокаивая ее неистовый порыв.
– Со мной все в порядке. Просто дайте мне руку и помогите подняться.
Одной рукой Анна сжала руку Грэм, а второй обняла ее за талию. Она в очередной раз удивилась силе, которую почувствовала в столь хрупком на первый взгляд теле. У нее перехватило дыхание, когда ее взволнованные глаза нашли лицо Грэм.
– О боже, вы порезались, – вскрикнула она. Дрожащими пальцами она стерла струйку крови с подбородка Грэм.
– Что это было? – тихо спросила Грэм, стараясь сохранять собственное достоинство.
Анна выглядела расстроенной.
– Моя тачка! Как я могла быть такой безответственной? – Она готова была расплакаться. – Боже, вы же и правда могли пораниться!
Грэм стояла напротив Анны.
– Твоя тачка?
– Да, – жалостливо протянула она. Мысль о том, что Грэм могла пострадать, казалась невыносимой. Она вдруг начала видеть в Ярдли лабиринт бесконечных препятствий, поджидающих ничего неподозревающую Грэм. Каждый раз, когда она смотрела, как Грэм идет по неровной плиточной дорожке или поднимается по осыпавшимся ступенькам у обрыва, ее сердце тревожно замирало. Ей хотелось закричать каждый раз, когда она видела, как Грэм тянется к кофейнику через плиту, потому что знала, как легко ее рукав может попасть под огонь. Она проклинала безбожные силы, которые забрали у Грэм зрение, и хотела уберечь этого невероятного человека от всего мира. Анну убивала мысль о том, что она сама могла стать причиной вреда. В вопросах, которые касались Грэм, она не могла думать рационально. Она крепко ее держала, одной рукой вытирая пятна с футболки.
Грэм взяла Анну за руку и засмеялась:
– Это ловушка?
Анна погладила ее длинные нежные пальцы, думая о том, какой уязвимой была Грэм, несмотря на свою демонстративную независимость.
– Нет, всего лишь мое легкомыслие, – сдавленным голосом сказала она.
Услышав дрожь в голосе Анны, Грэм вдруг стала серьезной. Она сжала Анну за плечи обеими руками и посмотрела ей прямо в лицо.
– Я не в первый раз упала, – нежно сказала она. – Со мной все в порядке.
Анна ступила ближе, непроизвольно сократив расстояние между ними до нескольких сантиметров.
– Нет, не в порядке. У вас кровь на лице и чертополох в волосах.
Грэм снова засмеялась, от чего у Анны потеплело в душе.
– Ради бога, выньте его! Для одного утра достаточно уже позора.
Аккуратно убирая следы винограда из густых волос, Анна нежно прошептала:
– Вы не можете выглядеть недостойно, даже если очень постараетесь. Не знаю как, но вы превратили простые джинсы и футболку в произведение искусства.
Ее сердце бешено колотилось, и по какой-то непонятной причине, у нее не получалось контролировать собственное дыхание. Они стояли так близко, что она чувствовала легкий аромат духов Грэм. Он заполнил все ее чувства, и весь остальной мир исчез из ее сознания. Анна вдруг почувствовала неясное волнение в животе.
Легкая улыбка появилась на губах Грэм, она распрямила плечи, продолжая держать Анну за предплечья.
– Теперь я лучше выгляжу?
– Вы прекрасны, – пробормотала Анна.
Она видела биение пульса на атласной шее Грэм, и по непонятной причине ей хотелось прикоснуться к пульсирующему участку. Может, из-за страха, вызванного падением Грэм, может, из-за сожаления, которое не покидало ее после прочтения статей о прежней жизни Грэм, а может, из-за душераздирающей грустной музыки, которую Грэм играла в полном одиночестве, но что-то придало ей смелости убрать непослушные локоны со лба Грэм и нежно провести по ее атласной щеке. Ее пальцы задержались на мраморной шее, в этот момент она видела только Грэм.
Почувствовав на себе прикосновение Анны, Грэм закрыла глаза, чувствуя, как по ее телу прокатилась легкая волна трепета. Едва заметный румянец появился на ее обычно бледных щеках. Она медленно подбирала слова, будто впервые пересекала незнакомую комнату.
– Я чувствую морскую соль и тепло солнца на вашей коже. Ваши руки пахнут землей – насыщенной, темной, живой. Вы живая, и в этом и заключается истинная красота.
Анна чувствовала каждое слово, так же, как музыку Грэм, каким-то глубинным чувством, о существовании которого она раньше не догадывалась. Не задумываясь, она положила руку на талию Грэм и, прислонившись щекой к ее футболке, нежно обняла ее.
– Спасибо, – прошептала Анна ей в плечо.
Грэм отчетливо услышала сердцебиение Анны, почувствовала, как вздымается ее грудь, и уловила дрожь в ее теле. Она слегка вздрогнула и аккуратно подалась назад.
– Каменная скамейка все еще здесь, под белым кленом?
– Да, – тихо произнесла Анна, почувствовав, как вздрогнула Грэм. Она должна была отпустить ее, и не понимала, почему это так трудно сделать.
– Если вы не против компании, я бы хотела ненадолго присесть. – Грэм нужно было пространство, но ей не хотелось уходить.
– Я буду только рада компании, – мягко произнесла Анна. – Вы знаете дорогу?
Грэм засмеялась.
– Когда-то знала. На дороге есть еще препятствия?
– Все чисто.
Анна внимательно наблюдала, как Грэм аккуратно, но уверенно продвигалась к скамейке. И только убедившись, что Грэм успешно дошла до места, она смогла вернуться к работе. Но даже после этого она периодически поднимала взгляд, чтобы просто посмотреть на нее.
Анна была рада, что Грэм с таким великодушием приняла в подарок новую одежду. Ей нравились элегантные брюки и рубашки, которые обычно носила Грэм, но и в джинсах Грэм была великолепна. Анна все еще отчетливо помнила свою реакцию, когда впервые увидела Грэм в облегающей одежде. Футболка обнажила ее чувственную и одновременно мускулистую фигуру. Анна не могла оторвать от нее взгляда, как будто какое-то неведомое чувство проникло в нее и взволновало ее сердце. Когда Грэм поинтересовалась ее мнением, Анна не могла признаться, что ей приходило в голову лишь одно слово - «неотразима». Но именно такой она и была, какой только может быть аристократичная женщина. И всякий раз, когда Анна видела ее, она все больше осознавала физическую привлекательность Грэм. Ей стоило задуматься над своими чувствами к Грэм, потому что она определенно что-то чувствовала и бесполезно было это отрицать.
Она продолжила вырывать корни, а затем пересадила лилейник, разросшийся в невероятном беспорядке. Хотя они и не разговаривали, она чувствовала присутствие Грэм, и это приносило ей умиротворение. Подняв в очередной раз голову, Анна поразилась задумчивому выражению на ее лице. Она привыкла, что Грэм часто погружалась в свои мысли, но обычно это сопровождалось какими-то болезненными воспоминаниями. Сегодня же все было иначе.
