Да знаешь, как‑то получается, что в этот район дела не приводят, — оправдываясь, пояснил гость, — но тебя очень рад видеть, поверь.
Присаживайся. Есть–пить что будешь?
Аты, Андрюша, что заказал?
Я здесь частый гость, так что вначале ты себе заказывай, — предложил Ростовский.
Тогда на твой вкус.
Значит, так, Дима, из закусок — рыбное ассорти, селедочку, салатик с креветками, двести водочки, потом борщик с пампушками, а на второе — форель с белым французским вийом. Нормально? — спросил он Константина.
Более чем, — улыбнулся тот.
Тогда я пошел. — Дмитрий встал из‑за стола и отправился передать заказ на кухню.
Сначала перекусим или сразу к проблемам? — поинтересовался Ростовский.
Сначала работа, потом желудок.
Тогда говори.
Сейчас я занимаюсь одним делом…
Сложным и опасным, — пошутил Ростовский.
В самую точку: дело действительно сложное и опасное. — Константин даже не улыбнулся.
Тогда слушаю. — Андрей стер с лица улыбку.
Не вдаваясь в ненужные подробности, Константин рассказал суть истории.
А с чего ты решил, что вдове и дочери угрожает опасность? — не понял Ростовский.
Во–первых, за ними ведется едва ли не круглосуточное наблюдение, во–вторых, нападали на моего сотрудника, которому я поручил последить за этой чертовой «Ауди».
Что ж, мне все ясно. Какова задача моих ребят? Ну, охрана, это понятно, а еще?
Охрана — главное! Ни один волос не должен упасть с головы ни вдовы, ни ее дочери! — серьезно сказал Рокотов. — Но если твоим ребятам удастся выяснить, кто заказал слежку: за это — отдельный гонорар.
Оплата?
Сколько ты думаешь отрядить на это ребят?
Для полной гарантии безопасности двух людей нужно постоянное дежурство четырех человек. При круглосуточном — три смены, если только в дневное время, то две смены!
Ночью Тоже! — категорически заявил Рокотов. — Три смены! Итого — двенадцать человек. По сто баксов в день нормально?
Лучше — сто пятьдесят: судя по всему, оружие тоже может понадобиться.
Почему‑то я в этом даже уверен.
Тем более.
Хорошо, условились. Единственная просьба: охранять втихую. Противник не должен обнаружить твоих ребятишек.
Мог бы и не говорить об этом: все будет тип- топ. Только ты мне вот что скажи: что моим ребятишкам делать, если они почувствуют реальную угрозу нашим клиенткам?
Если будет невозможно оградить их от опасности без крови, то… — Рокотов в упор взглянул Андрею в глаза, — сам понимаешь: главное — наш клиент!
Понял! А если удастся выйти на заказчика?
Ты об оплате? Доволен останешься, — заверил Константин.
Нет, я о том, что с ним‑то делать?
Там видно будет… — неопределенно протянул Рокотов.
А сам подумал, что Ростовский слишком торопится: нужно сейчас выйти хотя бы на тех, кто заменит бугаев из зеленой «Ауди». Почему‑то интуиция подсказывала: это расследование будет муторным и долгим, а потому нужно набраться терпения. Однако о своем скептическом настрое Константин Ростовскому ничего не сказал…
В этот же вечер у дома, в котором проживала семья Мордковичей, появилась неприметного цвета «копейка». За ее затемненными стеклами было невозможно кого‑либо разглядеть. Из машины никто не выходил, и к ней никто не подходил. Два раза в сутки она отъезжала на несколько минут и вскоре вновь оказывалась на своем обычном месте.
К серой «копейке» настолько привыкли, что вскоре на нее перестали обращать внимание.
Никто не заметил и старенькой двадцать первой «Волги», словно прилипшей к одному месту, но с другой стороны двора.
Если бы кто‑то постоянно держал весь двор под наблюдением, то, вполне вероятно, обнаружил бы одну интересную особенность: не было случая, чтобы одновременно на дворе не оказалось ни «копейки», ни «Волги».
Еще больше удивились бы дотошные наблюдатели, если бы узнали, насколько непрезентабельный внешний вид обеих машин не соответствовал их «начинке»: на «Волге» был установлен мерседесовский двигатель, а на «копейке» — двигатель от полуспортивного «Рено». И та и другая могла развивать скорость до двухсот километров в час. Да и оборудование на них стояло такое, какому могли позавидовать и спецслужбы.
Однако не машины, не приборы были самым уникальным приобретением Ростовского за последний год, а братья Губайдулины.
Ровно год назад Ростовскому позвонил Роман Ставропольский и попросил его принять в свою команду трех парней, которым стало «жарковато здесь», как выразился «русский Вор» на Кавказе.
Братья Губайдулины, татары по национальности, вполне могли сойти за русских парней по внешности. Они прошли Чечню и Карабах. До армии всерьез увлекались восточными единоборствами и даже выступали за сборную Татарстана по боевому карате. С честью выполнив долг на Чеченской войне, получив по легкому ранению, они решили не возвращаться в родную Казань, к своим многочисленным братьям и сестрам, которых набиралось еще на полтора взвода.
Верховодил в тройке старший — Рафик: именно он был непререкаемым авторитетом у братьев.
Именно он, познакомившись в Чечне с черноокой ингушкой из Минеральных Бод, решил поехать на ее родину и потащил за собой двоих младших.
Здесь необходимо уточнить, что старшим брат был потому, что появился на свет на пятнадцать минут раньше двух других. Дело в том, что братья были близнецами, причем однояйцовыми, и даже родные мать и отец часто их путали.
Эти трое красавцев великолепно дополняли друг друга.
Рафик — стремительный и подвижный, при этом весьма рассудительный и умеющий взвесить все «за» и «против», таким и должен быть руководитель группы.
Средний брат — Рифкат — этакий сильный увалень, которого очень трудно раскачать, но если он раскачивается, то остановить его невозможно: прет, как танк. Единственным авторитетом для него являлся старший брат.
Младшего брата отец почему‑то назвал Гантемиром. Гантемир был настоящим живчиком. Бездна выдумки и фантазии. Именно он являлся в тройке генератором всевозможных, порой просто фантастических идей. Из него мог бы вполне выйти отличный изобретатель, если бы не одна убойная черта: его крайняя леность вообще и к учебе в частности. Он был способен выдать уникальную идею, но воплотить ее самому — ни за что. Единственные, кто мог подтолкнуть его к каким‑то телодвижениям, — его братья, которых он просто боготворил.
Показательно, что на соревнованиях первое место, как правило, занимал старший брат, второе — младший, третье — средний. Причем поначалу младший плелся едва ли не в хвосте, но потом, подзуживаемый братьями, собирался и, выигрывая бой за боем, перебирался на второе место.
Постепенно завоевав авторитет в Минеральных Водах своей сплоченностью, преданностью друг другу и дерзостью, они попытались открыть свое дело, но вскоре придуманная Гантемиром «беспроигрышная» идея сорвалась из‑за охлаждения к ней именно младшего брата, и им пришлось пахать по пятнадцать часов, чтобы рассчитаться с долгами.
В какой‑то момент Рафик пришел к неутешительному выводу: в мирных условиях они никому не нужны, кроме криминальных кругов. Однажды он познакомился с Андреем Пятигорским, близким приятелем Романа Ставропольского, который и представил братьев своему «старшому». Роману Горицветову почти сразу пришлись по душе бесшабашные братья, к тому же прошедшие войну на Кавказе.
Не долго раздумывая, он взял их к себе в боевую группу. В их задачи входило, как заверил Смотрящий, защищать обездоленных, обиженных и усмирять беспредельщиков, мешающих жить «правильным пацанам». Все катило словно по маслу, пока они не столкнулись с безбашенным чеченцем, для которого не было авторитетов, кроме него самого.
Пару раз сделав ему красноречивые «внушения», братья надеялись, что тот поймет, как он не прав, однако «отмороженный» чеченец, залечив свои «боевые» раны, принимался за свое и продолжал грабить на их территории. И когда Губайдулины прихватили его в третий раз, желая «наставить на путь истинный», тот выхватил пистолет, и если бы не реакция старшего брата, средний мог оказаться на том свете.
Моментально посланный Рафиком нож вошел нахальному чеченцу прямо в сердце. На беду у того родственник работал в районной управе. Этот родственник поклялся на могиле отомстить за гибель члена своей семьи.
Во избежание осложнений с властями Роман Ставропольский предложил братьям «загаситься» на время в Москве. Сборы были недолгими, и вскоре они, получив от своего «старшого» приличную сумму подъемных, отбыли в столицу.
Ростовский был наслышан о подвигах Губайдулиных, а потому не раздумывая взял их в свою бригаду. К моменту обращения к нему Рокотова братья зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. И когда зашла речь о защите семьи Мордковичей, Андрей Ростовский сразу подумал, что лучше них никто не справится. Очень удачно: три смены, трое братьев, трое звеньевых. Оставалось подобрать три группы толковых ребятишек. Но за этим дело не стало. С десяток молодых ребят давно рвались на стоящую работу, и Ростовский благословил их, дотошно проинспектировав на предмет готовности.
