огляделась, когда повозка выехала из реки на берег.
— Амели, беги и достань мою коробку. — Она повернулась. — Яромир, мне нужны плоские доски. Можешь разбить один из ящиков с яблоком и принести мне несколько досок?
Амели и Яромир оба побежали к повозке. Поручение Амели было быстрее, так как ей просто нужно было достать коробку Селин и бежать обратно. Она оставила Яромира, разбивающего одну сторону ящика.
— Вот! — позвала Амели, затормозив.
Павлу было так больно, что он тяжело дышал, его черты исказились.
Коробка была большой, и Селин осторожно открыла ее. Внутренняя часть была заполнена бутылками, баночками, порошками и бинтами. Она достала бутылку с белым молочного цвета веществом.
— Амели, держи голову.
Амели знала, что делать, и двинулась к голове Павла.
— Проглоти это, — сказал Селин. — Это остановит боль.
Ее слова, должно быть, дошли до него, потому что он позволил ей положить бутылку ему в рот, и выпил.
— Еще разочек, — приказала она. — Большой глоток.
Он повиновался ей.
Все остальные просто смотрели, но через несколько мгновений Павел начал расслабляться в объятиях Амели. Осторожно, она положила его на берег, его глаза закрылись ещё на полпути. Яромир прибежал с досками.
— Что ты ему дала?
— Маковый сироп, — ответила Селин. — Скоро он заснет. Я должна сложить его ногу, и ты не захочешь, чтобы он проснулся в этот момент.
Спустившись вниз, она нахмурилась над сломанной костью. Сапоги Павла были сделаны из жёсткой кожи и доходили до середины голени.
— Этот сапог, должно быть, защитил его лодыжку и ногу, когда лошадь прыгнула обратно, но потом на ногу пришлась вся нагрузка. — Она взглянула на Яромира. — Нам нужно снять обувь, не причинив больше никакого урона. Я собираюсь держать ногу, и мне нужно, чтобы ты медленно, очень медленно, снял сапог.
При всей его силе, Амели подозревала, что Яромир был способен быть нежным, и в следующие несколько мгновений он доказал её правоту, когда Селин держала ногу Павла ниже перелома, а Яромир не спеша, понемногу снимал сапог.
Селин глубоко вздохнула, когда Яромир отошел от ноги Павла с сапогом в руке.
— Хорошо, — сказала она. — Теперь мне нужно отрезать остальную часть этой штанины, а затем поставить кость на место.
— Ты уже делала это раньше? — Спросил Яромир осипшим голосом.
— Да, много раз. Моя мать научила меня, как складывать все — от сломанных костей до вывихнутых плеч.
Это показалось ему достаточно хорошим ответом, потому что он замолчал и позволил ей работать. Она взглянула на Павла, чтобы убедиться, что он не проснулся; затем, с хрустом, она сложила сломанную кость на место, пока части кости не выстроились идеально, и нога стала прямой. После этого она быстро, но осторожно протерла рваные края раны очищающей и лечебной мазью, сделанной из яда гадюки. Затем обложила его голень узкими досками и начала
медленный процесс, плотно обертывая полосками бинтов.
Это заняло некоторое время.
Вытирая лоб тыльной стороной ладони, она, наконец, сказала:
— Хорошо. Это все, что я могу сделать. Кость защищена, и она должна срастись. Ему нельзя путешествовать до тех пор, пока не проснется, и даже тогда нам нужно будет устроить для него место в повозке, чтобы он мог сидеть с прямой с ногой. Он не сможет наступать на неё в течение нескольких недель. Когда вернется домой, ему придётся пользоваться костылями, пока нога не сможет держать его вес. — Глядя на Яромира, она колебалась. — Прости, но придется выбрать другого солдата, чтобы оставить с нами в Рязани.
К недоумению Амели, вспышка облегчения пересекла лицо Яромира, как будто с него внезапно свалилось бремя.
— Да, конечно. — Он встал. — Мы разобьём здесь лагерь и посмотрим, сможет ли он ехать утром.
Амели подняла бровь. Почему Яромир был рад, что Павел не сможет остаться с ними в Рязани?
* *
На завтра, в середине дня, Селин объявила, что Павел готов к путешествию, она наблюдала, как Рюрик, Яромир и Базин переносили ее пациента на ложе, устроенное для него в повозке.
— Не пытайся помогать нам, — сказал Рюрик Павлу. — Просто позволь нам сделать работу.
Как только они устроили его, он прислонился к большому свернутому куску полотна, и взглянул на свою сломанную ногу. Селин понятия не имела, как он себя чувствует. Его выражение было темным, она догадалась, что он, вероятно, разрывался между благодарностью, что его нога была спасена и сердитым разочарованием, от потери места в миссии.
— Помни, что я сказала о том, чтобы не опираться на ногу, — сказала она ему, играя роль целителя, чтобы не говорить о чем-либо еще. — Кости надо дать спокойно срастись.
Он не ответил и не смотрел на нее.
Она повернулась к Яромиру.
— Я думаю, что для него безопасно, если мы продолжим.
Яромир выдохнул через нос, словно что-то обдумывая, а затем встал в конце повозки.
— Все сюда, — позвал он.
Скорее, чем Селин ожидала, все люди собрались вокруг. Амели была среди них, с любопытством глядя на Яромира.
— Рязань не далеко по этой дороге, — начал он, указывая на север. — Гвардеец Рюрик останется со мной, остальные отправятся обратно. — Немного повернувшись, он жестом повел по широкой, ухоженной дороге на восток. — Я не хочу, чтобы вы снова пересекали реку, поэтому идите на восток и используйте мост выше Энемуска. — Он передал карту Базину. — Только
езжай прямо домой и убедись, что Павел останется с ногой.
Почти все кивнули в знак согласия … все кроме Рюрика, который был ошеломлен.
— Я? — Спросил он. — Сэр? Разве ты не можете выбрать кого-то другого?
Яромир не привык к тому, чтобы его приказы ставились под сомнение.
— Гвардеец?
— Что, если принцу Антону нужно будет доставить сообщение, отправленное его отцу? — Рюрик бросился вперед.
Челюсть Яромира дернулась.
— Он может послать кого-нибудь другого. — Его голос был угрожающим, Рюрик потрясенно замолчал.
Селин задавалась вопросом, почему. Со стороны Яромира она нашла его выбор хорошим. Рюрик может и не был таким сильным бойцом, как Павел, но он был уверенным и веселым, и для их задачи эти два качества могли быть более полезными. Почему он не хотел остаться? Он слышал какие-нибудь намеки о том, для чего они с Амели пришли сюда? Тем не менее, он был солдатом и не ударился
