Для таких были специальные отделения в каждом госпитале. Но все они до конца жизни так и смотрели в эту свою точку, а что в ней – никому не известно.
Можно поднять на орбиту человека и смоделировать условия спасательной камеры. И ничего с ним не сделается – хоть полгода его там продержи. Одного нельзя повторить – чувства потерянности в бесконечной Вселенной, когда никто точно не знает, где ты, да и есть ли ты вообще.
Это неотвратимо, день за днем убивает душу. Это настолько страшно, что мозг начинает защищать себя, и человек просто перестает интересоваться чем-либо, а затем и чувствовать. И тогда он уходит сам в себя, в какие-то беспредельные глубины, где, возможно, теплится один живой огонек – такой же слабый, жалкий, микроскопический, как человеческое сердце, одиноко бьющееся в безмолвии большого космоса.
Машина шла довольно ровно, ее не бросало на буграх. Случайно или нарочно, место посадки было выбрано вблизи от одной из наезженных дорог, по ней и шла колонна. Сенин уже связался с Ангелиной и спросил, куда ведет дорога. Оказалось, на делянку, с которой поселение получало лесоматериалы. По каким-то соображениям, поселение заложили в двадцати пяти километрах от ближайшего лесного массива.
Перед выездом Сенин попробовал набросать текст рапорта руководству Сектора. Его прямо-таки подмывало скорей сделать это – разложить всё по полочкам, указать на неопровержимые факты и всех убедить, что он ни в чем не виноват. Себя в первую очередь.
Всё оказалось сложнее, чем он думал. Первый вариант показался ему чем-то вроде дневника параноика. Пришлось стереть. Второй вариант был похож на злобную кляузу. Ну, а третий напоминал жалкие оправдания нашкодившего мальчишки. Сенин наконец понял, в чем дело, – из него лезли эмоции. А перейти на сухой протокольный язык означало лишить документ убедительности.
Неожиданно впереди колонны начали сигналить машины. Через секунду к ним присоединились и остальные. Сенин понял, в чем дело, – перед колонной медленно опускалась яркая двойная звезда – долгожданная платформа с переселенцами. Посадка произошла чуть раньше расчетного времени.
Звезда погасла, но тут же забрезжило туманное зарево – поднявшуюся пыль и дым подсветили прожектора. Мертвый морозный воздух ожил, наполнившись тончайшими лучиками всех цветов радуги.
На посадочной площадке уже царило оживление. У подножия огромной, как дом, платформы, еще дымящейся, растекалось человеческое море. Поминутно подъезжающие машины добавляли шума, света и движения. Ни дать ни взять новогодняя ярмарка.
Сенин вышел из джипа и, пройдя с десяток шагов, оказался в окружении людей и голосов. Одни смеялись и обнимались, другие стояли столбом, разглядывая незнакомые звезды и пробуя полной грудью чужой воздух, третьи распаковывали узлы, доставая одежду потеплее. Некоторых из платформы выводили под руки: спуск с орбиты – это всё-таки не прогулка. Машины выстроились широким фронтом, готовясь принять пассажиров. Где-то рокотал громкоговоритель, где-то раздавали горячий кофе, кто-то уже кидал вещи в кузов.
В общем, все радостные и довольные. Никакого намека на тревогу или опасность. Если только сами обитатели не превратились тут в вампиров-людоедов и не заманили в ловушку наивных переселенцев.
На мгновение Сенину показался ужасно глупым и мерзким его разговор с губернатором: пронизанный подозрительностью допрос хорошего и чистого человека…
Но только на мгновение.
Он поправил в ухе динамик радиостанции.
– Вельцер и Муциев – на дальние углы периметра, с аппаратурой. Продублируете милицию. Остальные оставайтесь пока около машины. Я скажу, когда понадобитесь.
В следующее мгновение он нос к носу столкнулся с Ангелиной.
– Вы здесь? – обрадовалась она. – Давайте помаленьку грузиться. Берите на себя вот эти четыре грузовика, наполняйте, и можете уже отправляться. Если надо, моих парней возьмите в помощь.
Она сунула ему громкоговоритель и исчезла в толпе. Сенин состроил ей вслед недовольную мину, сам не зная, почему, но игнорировать просьбу не стал. Он и сам был не против поскорей закончить это шумное, сутолочное мероприятие. Поэтому он отозвал своих ребят, затем выловил из толпы еще двух парней в форменных зеленых куртках – тот самый условно существующий милицейский отряд – и приступил к заполнению грузовиков.
Усилитель голоса не понадобился, хватило своих возможностей. Минут за двадцать он рассадил по машинам шестьдесят два человека с вещами. Переселенцы атаковали встречающих вопросами – про погоду, про зарплату, про питание, – но Сенин это дело решительно пресек. Не для того он здесь, чтобы знакомить новоселов с местными обычаями.
Идея совместить прилет с праздником всё меньше ему нравилась. Новоприбывших следовало зарегистрировать и расселить, а там и до рассвета недалеко. Как можно начинать праздник на рассвете, он не понимал.
Однако переселенцы его скепсиса не разделяли. Здесь была в основном молодежь, которая могла беситься без подзарядки хоть сутками напролет. А тут такое событие… Наоборот, все пришли в восторг, когда узнали, какой сюрприз подготовили хозяева.
Сенин отправился поспать. Уснул он быстро, поскольку измучился за день, однако через какое-то время его разбудил грохот. За окном что-то полыхало. Оказалось, на улице палят из сигнальных ракетниц – маленький домашний фейерверк в честь праздника.
Бормоча проклятия, Сенин оделся и вышел на улицу. Теперь он уже не мог спать, когда всё население планеты веселится. В конце концов, не так уж часто ему самому удавалось так отводить душу.
За периметром горели костры и гремела музыка. Очень скоро Сенин увидел Муциева и Вельцера. Оба, конечно, навеселе и даже с какими-то новыми подружками в обнимку. Он не стал подходить. Ему самому захотелось выпить – так, чтобы сразу дало по мозгам.
С этим проблем не возникло – у костров раздавали дымящееся мясо и разливали напитки. Убедившись, что никто не обращает на него внимания, Сенин выпил еще и еще. Мороз стал нипочем.
Потом его заграбастала какая-то женщина в расстегнутом рабочем бушлате, она повлекла его к танцующим соплеменникам и вовлекла в какую-то неистовую, нелепую пляску.
– Новенький? – прокричала она ему на ухо. – Один прилетел?
«На форму хоть посмотри», – хотел сказать Сенин, но потом ему стало на всё плевать. Женщина была немолодой и грузной, от нее пахло потными шмотками.
– Покажешь, где устроился? – кричала она в ухо, дыша спиртным духом.
Выждав момент, Сенин избавился от ее хватких рук и скрылся в толпе. Он отправился искать Ангелину. По дороге снова выпил с группой новоприбывших, которые непременно хотели с ним познакомиться. Потом нашел Ангелину – у самого дальнего костра ее целовал какой-то щуплый бородач. Сенин рассвирепел и решительно приблизился.
– Привет! – улыбнулась Ангелина. – Как тебе у нас?
– Нормально. Но завтра будет серьезный разговор, – ответил он и, нервно развернувшись, зашагал прочь.
«Просто идиот», – оценил он свой поступок минуту спустя.
Потом он пил, с кем-то знакомился, обнимался, вскоре заметил, что его уже понемногу сторонятся, и наконец добрался-таки до кровати.
Открыв глаза, Сенин поразился, как легко у него на сердце. Словно и не было ничего.
Он лежал в светлой комнате и глядел в потолок. Стоял какой-то необычный запах, наверно, свежей древесины. Чистый воздух приятно холодил изнутри.
«А что, собственно, вчера произошло? – размышлял он. – Да ничего! На базе не оказалось людей? Мне объяснили – почти все они на объектах. Кровь в комнатах – тоже объяснили. Пустой эфир – это бывает, попали в мертвую зону. А недоразумение с высадкой – это не только моя вина. Мое дело – факты предъявить. И окончательное решение не я принимал, а команда „Форума“. Объяснюсь уж как-нибудь с начальством. Осталось только найти того, кто сообщение прислал, – и всё, дело сделано. Гуляй, отдыхай, знакомься с бабами, жди попутного транспорта».
Сенин сладко потянулся. Великое дело – отдых. Сразу жизнь становится другой – всё успокаивается, всё становится на свои полочки и из любого положения находишь какой-никакой выход. Хотя, надо признать, в голове ощущается некоторая тяжесть…
Он поднялся с кровати, огляделся – и застыл в немом изумлении.
– Черт подери! – вырвалось изнутри.
Из щелей в полу лезла «мочалка». Вчера ее не было, она народилась за ночь. Белесая путаница была похожа на тополиный пух, налетевший по углам. Ничего в ней особенного не было, но у Сенина она вызывала необъяснимое отвращение. Как насекомые, поселившиеся в припасах.
Он оделся, сбрызнул лицо из умывальника и вышел на улицу. Хотел было заглянуть в комнаты к своим парням, но передумал. Пусть пока отдыхают.
По дорожкам вяло передвигался какой-то народ – похоже, сегодня администрация объявила выходной. И правильно. Какая может быть работа после такой ночи?
