* * *
Когда солнце село, Фриц Кап и Петер Блок покинули наблюдательную вышку и мимо кустарника, росшего вдоль дороги, пошли на свой пост.
— Еще полтора часа, — вздохнул Петер. — Жаль… Как раз сегодня вечером по радио будут передавать отличную легкую музыку.
Фриц не ответил. Его мысли были заняты Барбарой Френцель, с которой он хотел встретиться в следующий вечер. Время тянулось мучительно медленно. Он считал каждый час. Накануне, проходя по деревне, он встретил Ганни. Увидев Фрица, она стремглав вбежала в дом. Видимо, она уже знала все. Фриц сначала подумал было, что в его положении лучше всего поспешить за Ганни и обнять ее. Но это был лишь секундный порыв. Чувство к Барбаре оказалось сильнее. Фриц старался не задумываться над тем, чем кончится эта история с Барбарой. Ганни нравилась ему, но отказаться от Барбары? Нет! Фриц решил поговорить с Ганни и сказать ей все, но он знал, что никогда не сделает этого.
Неожиданно Фриц увидел на высотке по ту сторону границы машину федеральной пограничной охраны. Уже почти стемнело, но в бинокль он увидел, как несколько западногерманских охранников пошли влево от высотки прямо через поле.
— Что они еще там затевают? — спросил Петер.
— Очередной спектакль, — заметил Фриц. Едва он высказал свое предположение, как к шлагбауму в сопровождении двух мужчин подошел офицер и крикнул:
— Эй, камрады, куда же вы? Вы не должны от нас прятаться. Испугались? Не бойтесь, мы вам ничего плохого не сделаем!
— Сволочи! — прошептал Петер. — Дай–ка мне бинокль! — обратился он к Фрицу.
Офицер бросил что–то через шлагбаум на контрольно–следовую полосу.
— Возьмите это себе, мальчики! — крикнул он. — Курите! Сигареты хорошие. У вас и так дела дрянь!
— Только этого и ждали от тебя, собака, — в сердцах прошептал Фриц.
— Я понимаю, вы не имеете права показываться. Плюньте на все, камрады! Сколько можно терпеть! Вы можете забрать сигареты после того, как мы уйдем. Вспоминайте о нас, когда будете их курить! — продолжал кричать офицер. Затем он и сопровождавшие его мужчины отошли от шлагбаума.
С той стороны, куда направилась группа, кто–то начал подавать световые сигналы. Затем в вечернее небо взлетели сигнальные ракеты и осветили местность мерцающим призрачным светом.
— Ты следи за людьми, а я пока посмотрю за машиной, — сказал Фриц Петеру. Затем он схватил телефонную трубку и воткнул штепсель в розетку сети оповещения, находившуюся позади него. Коротко доложил лейтенанту Рэке о случившемся. Замполит ответил, что немедленно прибудет на место происшествия.
Когда Рэке приехал, все уже стихло. Фриц провел замполита к контрольно–следовой полосе. Рэке подцепил палкой сигареты, затем попросил рассказать о случившемся во всех подробностях.
— Вы отвечали им? — спросил Рэке Фрица.
— Нет. Я думаю, они даже не заметили нас.
— Вы правильно действовали, товарищ Кан. Вас когда сменят?
Фриц посмотрел на часы и ответил:
— Через полчаса, товарищ лейтенант.
Подойдя к кустарнику, где находились Блок и шофер, Рэке и Фриц услышали со стороны деревни шаги.
— Это смена? — спросил Рэке.
Фриц отрицательно покачал головой.
Рэке подождал секунду, затем окликнул приближавшегося и спросил пароль.
— Это я, Восольский! — раздалось в ответ. — Идите сюда, товарищи, я задержал нарушителя.
В луче света карманного фонаря Рэке увидел учителя, крепко державшего за рукав незнакомого мужчину, которому на вид было лет тридцать. В другой руке незнакомца был чемодан.
— Обыщите этого человека и покараульте его, — приказал лейтенант Фрицу и обратился к Восольскому: — Подойдите поближе. Где вы его задержали?
— Около деревни. С полчаса назад. Он, наверно, перешел границу там, наверху, в лесу над обрывом. Я делал обход, а когда с той стороны взлетели сигнальные ракеты, появился он. Сначала он попытался бежать, но потом, видимо, передумал. Я знал, что здесь ваш пост, и поэтому сразу повел его сюда.
Рэке уточнил время задержания, поблагодарил Восольского и попросил его идти в деревню. В это время подошла смена. Рэке решил отослать шофера и доставить нарушителя границы вместе с Каном и Блоком на заставу.
— Вы откуда? — спросил Рэке незнакомца.
— Из Франкфурта. Вот уже два года хожу без работы. Одним воздухом сыт не будешь.
— Давно в дороге?
— Со вчерашнего утра. Я рассчитывал попасть сюда сегодня утром, но меня задержали на той стороне. Час назад меня доставили к границе и показали дорогу. Вы отправите меня обратно?
— Почему?
— Мне сказали, что вы или отправите меня назад, или посадите в тюрьму.
Рэке засмеялся.
— Ладно, поговорим об этом позже. А теперь пойдемте с вами.
* * *
Вот уже несколько дней в доме Манегольдов царила гробовая тишина. Ганни ходила бледная, растерянная, ни с кем не разговаривала.
Как–то вечером вся семья сидела за столом и ужинала. Ганни нехотя поковыряла вилкой мясо, потом отодвинула от себя тарелку и обхватила голову руками. Мать со страхом смотрела то на дочь, то на мужа. Она видела, что Франц с трудом сдерживает свой гнев.
И вот гроза разразилась. Манегольд ударил ручкой ножа по столу.
— Хватит с меня! Я хочу наконец знать, что с тобой происходит! Не разговаривает ни с кем! Не ест! Пока еще никто не отменял права родителей требовать у своих детей отчета! Почему Фриц не показывается? Вы что, поругались?
Ганни молчала. Заливаясь слезами, она уронила голову на стол. Манегольд заподозрил недоброе: «Не наделали ли оба глупостей?» Но он отогнал эту мысль и, быстро поднявшись, тряхнул Ганни за плечи.
— Встань и посмотри мне в глаза! И не пытайся лгать!
Ганни с плачем вырвалась из рук отца и выбежала из комнаты.
— Я сверну этому сопляку шею, а ты… — Он погрозил дочери кулаком и хотел было последовать за ней, но Лене остановила его:
— Успокойся, Франц! Я сама с ней поговорю. Манегольд в волнении замахал руками:
— «Успокойся»! Разве ты не видишь, что случилось? Твоя дочь попала в беду, а ты делаешь вид, будто тебя это не касается! Оставь меня!
Лене решительно остановила мужа:
— Перестань кричать! Ты знаешь, мы к этому не привыкли. Тебе всегда мерещится самое плохое. Иди и сядь. Ганни уже взрослая, сама знает, что ей делать!
— «Взрослая»! «Взрослая»! Я…
Лене не дала ему договорить и усадила на стул. Дрожащими от волнения руками он раскурил трубку. Затем, оглянувшись, увидел, что Лене исчезла.
Лене вошла в комнату дочери. Ганни лежала на кровати и плакала, уткнувшись головой в подушку. Лене присела на край кровати и ласково погладила дочь по голове.
— Не сердись на отца, Ганни. Ты же знаешь, какой он у нас крикун. Иди ко мне, расскажи все… Мы ведь всегда понимали друг друга. Ну, иди же…
Ганни бросилась к матери и, продолжая всхлипывать, спрятала лицо на ее груди.
— Это правда, что отец подумал?
Ганни увидела на лице матери выражение боязни и озабоченности.
— Нет!
— Но что с тобой? Вы поссорились с Фрицем? У молодых это бывает. Еще помиритесь, дитя мое. Ну, скажи же мне, что у вас. Тебе станет легче.
Ганни подняла голову. В ее глазах застыла невыносимая боль.
— Все кончено, мама, все… Фриц… Он… Мария видела его с этой, с берлинкой…
Лене Манегольд облегченно вздохнула: «Слава богу! Хорошо, что только это, а не другое…»
— Ты говорила с ним?
— Нет. Я не хочу с ним разговаривать!
— Ты все еще любишь его?
Ганни молчала. Она только крепче прижалась к матери и разрыдалась еще сильнее. Лене Манегольд все это было знакомо.
— Поплачь, доченька, тебе станет легче. Может, у вас еще все наладится. — С этими словами она вышла из комнаты.
* * *
Фриц Кан увидел, что свет в комнате Барбары погас. Значит, сейчас она выйдет. Сорвав стебелек травы, он взял его в рот. Уже десять минут он ждал Барбару в кустах, метрах в ста от ее дома. Идя к ней, он два раза останавливался и даже был близок к тому, чтобы вернуться. Но стоило ему подумать о Барбаре, представить ее лицо, как его благие намерения сразу пропадали. Фриц стыдился самого себя, вспоминая о Ганни. Ведь он любил ее: любил ее волосы, глаза, губы, голос, который иногда звучал печально, а потом снова становился звонким и веселым, ее тонкие руки…
Фриц лег на траву и закрыл глаза. «Со всем можно покончить одним махом, — подумал он. — Забыть все».
Послышались шаги.
— Фриц, ты здесь? — услышал он знакомый голос, и сразу беспокойные мысли оставили его. Не вставая, Фриц привлек девушку к себе и стал целовать.
— Извини, я заставила тебя ждать. Фрау Шуберт задержала меня.
— Пришла! Я так тебя ждал!
Он совсем близко увидел ее глаза. В них отражались звезды, которые, казалось, обещали ему самое большое счастье на свете.
— Какое счастье, что я встретил тебя, Барбара…
Она обняла его и печальным голосом спросила:
— Надолго ли? Скоро я уезжаю. И все будет, как и прежде. Не сломался бы тогда мой каблук, мы и не встретились бы.
