– Наши говорят, что стрельба велась в воздух. Исключительно в предупредительных целях.
– Понятно… Еще такой вопрос. Удалось проверить хоть один тайник?
– Так точно. Первый по счету. Но там обнаружили лишь входной стикер. Возле этого места наших как раз настигла группа на скутерах…
– Так, так… Если стрельба велась в воздух, то как так получилось, что убит… наш товарищ?
– Я говорил, Полста восьмой, именно о наших… О том, что наши стреляли в воздух. Доложил то, что они сами сообщили… Какие будут распоряжения?
– Минутку…
Эта «минутка» растянулась едва ли не на десяток минут. Наконец мужской голос в трубке сказал:
– Как у вас с погодой, Баренцбург? Вертушку сможете выслать на объект Браво?
– Так точно! Погода несколько улучшилась…
– «Несколько улучшилась» или «летная»?
– Я уже предупредил пилотов, чтобы они готовили вертолет. Командир борта сказал, что погода позволяет работать.
– Добро, я понял. Значит, так. Высылайте борт и снимайте наших оттуда! Всех заберите, включая «двухсотого» и тех четверых, что находятся там!
– Будет сделано!
– Теперь самое важное…
– Слушаю, Полста восьмой!
– Никого из ваших – и наших – там, в Нордфьорде, не было! Позиция по данному вопросу такая: «Ничего не знаем. Ничего не видели. Наших людей там не было».
– Понятно.
– Сами эту тему пока вообще не поднимайте. И о том, что было этой ночью, – никому ни слова! Я доходчиво говорю?
– Так точно, Полста восьмой.
– И последнее… Как только мы проанализируем эту вновь сложившуюся ситуацию, получите новые инструкции. Без этих новых ЦУ ничего серьезного не предпринимать. До связи, Баренцбург! Отбой.
ГЛАВА 7
8 марта
В офисе помощника сиссельмана по туризму, открывшемся для приема посетителей лишь после полудня, образовалась небольшая очередь. В деревянном строении, чьи стены выкрашены в цвета норвежского флага, тепло, сухо, пахнет ароматизаторами и – чуточку – талым снегом. Самого помощника на рабочем месте нет. Прием ведут две женщины – они-то и заправляют здесь всеми делами.
В коридоре вдоль стен расставлены стулья. Здесь же, у входных дверей, подставка для обуви и ящичек с комнатными тапками и шерстяными носками. Для тех, кто в первый раз на архипелаге, некоторые обычаи, да и сам местный уклад жизни, могут показаться странными. Но это только поначалу. Здесь, в Лонгйире, принято заботиться и о себе, и о ближних. Так, например, человек, придя в бар, отель или даже офис, имеет возможность не только снять верхнюю одежду, но и переобуться: тапочки и сухие шерстяные носки найдутся для каждого посетителя.
Первыми в комнату, где работают администраторы отдела, проследовала небольшая, из трех человек, компания. Это были норвежцы, прилетевшие вчерашним рейсом из Осло. Двое молодых людей, которым едва за двадцать, и с ними девушка с выкрашенными в кислотные цвета волосами и пирсингом примерно их возраста. Судя по снаряжению, которые привезли из Осло эти ребята, они сноубордисты, фрирайдеры, любители прокатиться по девственному снежному склону. Где-где, а на архипелаге такие возможности имеются практически круглый год.
Молодые люди пробыли в кабинете примерно четверть часа. Судя по их кислым лицам и чрезмерно частому употреблению словечка «fuck» и производных от него, они были расстроены результатами собеседования.
Настала очередь двух мужчин, прибывших в Лонгйир тем же рейсом из Осло. Одному из них около тридцати пяти лет. Сухощавый, жилистый, чуть выше среднего роста, славянской внешности, носит аккуратно подстриженные усы и бородку. Другой заметно выше ростом и плотней своего спутника. Ему двадцать семь, на лице трехдневная щетина. Они прошли пока лишь первичное оформление в офисе сиссельмана и первую свою ночь на архипелаге провели не в палатке, как рассчитывали, не за пределами человеческого жилья, как им хотелось бы, а в одной из местных гостиниц.
Эти двое еще раньше сняли свои дохи и меховые шапки, оставив верхнюю одежду в предбаннике. Младший просунул голову в дверь. Широко и как-то даже радостно улыбнулся, словно увидел родню или подружку…
– God dag! May I come in?
– Проходите! – сказала по-русски молодая женщина. – Здравствуйте! Вы ведь из России?
– Э-э… Приятная неожиданность! – Парень улыбнулся во все тридцать два зуба. – Меня зовут Алексей.
– Виктория. Присаживайтесь… Вот сюда, на этот стул.
Алексей подошел к столу, за которым сидела женщина лет тридцати. У нее гладкая прическа, очки, косметикой она почти не пользуется, внешне напоминает учительницу начальных классов. На женщине темный пиджак поверх белой блузки и темные же брюки. На лацкане пиджака закреплен значок с гербом: на голубом фоне комбинированное изображение щита с очертаниями архипелага, венчающееся изображением макушки планеты и надписью поверху полукругом SYSSELMANNEN. На нагрудном кармане бейдж с фотографией и указанием фамилии и должности на двух языках, норвежском и английском
VICKTORIJA PEDERSEN
Konsulent Administrasjon
Визитер вытащил руку из-за спины. Улыбаясь, протянул букетик фиалок местной администраторше-норвежке. Потом, как фокусник во время сеанса, достал откуда-то – как показалось, из воздуха – еще один букетик и вручил его русскоговорящей женщине.
– С праздником, фрёкен Виктория! Вы очаровательны… Примите этот скромный букетик в день Восьмого марта!
– Это мне? – Женщина бросила на него чуть удивленный взгляд, но все же взяла фиалки. – Вообще-то здесь не принято праздновать Восьмое марта… Но все равно спасибо. И кстати, я не «фрёкен», а «фру».
– Эх, повезло же кому-то! И почему я не встретил вас раньше, фрё… фру Виктория?.. Счастливчика, как я понимаю, зовут херр Педерсен?
Парень сказал это с такой открытой широкой улыбкой и таким располагающим тоном, что администраторша, казавшаяся до этого момента строгой и неприступной, вдруг и сама заулыбалась.
– Вы не ошиблись. Фамилия мужа – Педерсен, и он работает старшим менеджером в офисе сиссельмана.
– Рад знакомству, Виктория. Должен сказать, вы превосходно говорите по-русски.
– Это мой второй родной язык, – сказала женщина. – Присаживайтесь, Алексей. Я вас внимательно слушаю.
– Нас двое вообще-то… – Парень приоткрыл дверь и позвал своего старшего товарища. – Саныч, нам крупно повезло… Здесь по-русски говорят!
– Hei! God dag! – Второй мужчина тоже прошел в офис. – Могу я войти? Здравствуйте!.. С праздником, дорогие женщины!
В офисе не было перегородок, стоек или тем более окошка, как это зачастую можно увидеть в подобного рода учреждениях в России. Два офисных стола. Несколько удобных кресел и стульев для посетителей. Небольшой шкаф и пара полок с папками. На стенах плакаты с видами архипелага и центральной улочки Лонгйира. Ну а на самом видном месте, занимая треть стены напротив входа, громадное, от пола и почти до переложенного деревянным брусом потолка, фотоизображение полярного медведя на фоне воткнутого в снег норвежского флага.
Бородач, одетый в исландский свитер с высоким воротом, поднял в руке целлофанированный пакет.
– С праздником, дорогие дамы! Тут небольшой подарок по случаю… Вот… Примите! От всей нашей небольшой мужской компании! Present… gift… Не сердитесь только… от всей души!
Он поставил пакет на стол, занимаемый Викторией. Та, удивленно вскинув брови, что-то сказала на норвежском сотруднице, сидевшей за другим столом у окна. Потом, переведя взгляд на бородача, уже на русском поинтересовалась:
– Что это? И как это понимать?
Бородач извлек из пакета бутылку шампанского в золотистой коробке, поставил на стол. Затем настала очередь большой коробки швейцарских шоколадных конфет Lindt – серебристо-белая, она была перевязана золотистой лентой с бантом.
– Примите этот скромный подарок, уважаемая фрёкен Виктория…
– Фру Виктория.
– … в день Международного женского дня.
Женщина прерывисто вздохнула.
– Спасибо за поздравление… но уберите это, пожалуйста! Да-да, заберите с глаз долой. Пока я не рассердилась!
– Но почему?
– Потому, – сказала женщина. – Здесь не принято делать такие вещи. Это может быть истолковано, как…
– Понял, – сказал бородач. – Извините. Хотелось как лучше…
– А получилось, как всегда, – закончил фразу Алексей. – Оп-ля! – Он быстро сунул в пакет шампанское и конфеты, а сам сверток прислонил к боковине стола. – Никто ничего не видел…
– Присаживайтесь, – сказала женщина. – Вы на этот стул, – она показала Алексею на тот стул, что стоял с торца ее рабочего стола. – А вы – вот здесь, напротив.
Мужчины охотно подчинились ее указанию. Женщина что-то сказала на норвежском, обращаясь к коллеге, даме примерно ее возраста, чье лицо было сплошь покрыто веснушками. Та ответила длинной фразой. После чего встала из-за стола, открыла дверь и пригласила пройти в кабинет одного из ожидавших в коридоре посетителей.
