К револьверам претензий не возникло. Да, вначале они показались ему неуклюжими, примитивными и совершенно не эргономичными — еще одно неведомое слово, с понятным смыслом — но, когда ладони охватили рукояти, Леонардо ощутил, что это оно, его второе оружие после меча. Надежное и смертоносное, абсолютно покорное его воле, жаждущее только одного — гибели его врагов. А с вываренными в эликсире Ксанорто кусочками свинца, что есть пули, и нанесенными на них рунами Derriphan и Ror’jhan оно сможет развоплощать его противников.
С выбором одежды, в отличие от оружия, он затруднений не имел — строгая короткая куртка и штаны непроглядно черного цвета. Шелковая рубаха была так же радикального черного цвета, цвета безлунной ночи. Откуда она в его гардеробе, Леонардо не помнил, но рука сама потянулась к ней, брезгливо минуя белоснежные сорочки. И как завершающий штрих на его плечи лег плотный, из тончайшей шерсти и длинный, до каблуков сапог плащ. Правда не желаемого черного, а темно синего цвета. И еще он был расшит по низу желтой и зеленой нитью. Леонардо подумал, что ему нужен новый плащ, а лучше несколько плащей. Длинных, черных, с глубоким капюшоном и бордовым подбоем. И это будет для него хорошо.
Он осмотрел себя в зеркало и остался доволен увиденным — так и должен выглядеть Владыка. И еле заметные тусклые золотые искорки в глазах его не пугали. Видящий отблеск тяжелого золота Кадафф в его глазах, зрит пред собой истинного Повелителя. Если бы его спросили, что за Владыка, что за Повелитель, он бы просто пожал плечам — люди непонимающего этого невероятные глупцы не стоящие и капли внимания. Владыка и Повелитель — это он.
И когда сержант стражи приората нагло и без всякого почтения пред Высшим, протянул свою грязную лапу к его оружию, то хватило одного короткого взгляда в его сторону. Тяжелое золото Кадафф раскаленной иглой впилось в глаза презренного гроттху и жалкий червь замер в мертвенном оцепенении, не осознавая и не понимая, но явственно ощущая своим трусливым нутром, что лишь один вздох, одно призрачное мгновенье отделяет его от смерти. Стоящие по краям входа рядовые стражи были щедро одарены животной осторожностью и предусмотрительно заледенели недвижимыми истуканами.
— Этот низший совсем обезумел, позволяя себе столь непростительную наглость. Полагаю, достойное наказание вернет его в границы должной почтительности пред Высшим. Сдирание кожи со спины, например. Как думаешь, Бруно, этого будет достаточно или вырвать ему еще ногти с пальцев рук?
Шедший за его спиной Бруно непозволительно долго молчал, мешкался, мялся пред ответом, а когда все же ответил, тон голоса его был незнакомо глух и не уверен:
— Как будет угодно вашему сиятельству. Только вот отцу-приору это вряд ли понравиться, милорд. Боюсь он будет крайне против сдирания кожи и вырывания ногтей у сержанта стражи приората. Простите меня, милорд.
Леонардо бросил на него короткий взгляд через плечо и не встретился с ним глазами — Бруно шел за ним, опустив голову и пряча глаза. И в ответе его Леонардо почувствовал пряную нотку страха, бесцветный привкус растерянности, кислящее недоумение и горький тон не узнавания. Как будто Бруно шел сзади и слева не за своим Господином, а за кем-то другим, чужим, незнакомым ему и пугающим. Но к этому Леонардо отнесся снисходительно и без особого интереса — Бруно не истинный массасси и даже не дальний потомок славных воинов, что одарили своей Высокой кровью низших и такое поведение ему простительно. Пока простительно. В дальнейшем Бруно либо сам переплавит свой дух в квинтэссенцию безграничной верности и храбрости, либо Леонардо в этом ему поможет. Ибо не место жалкому праху подле Владыки. Но не хотелось бы — сознание разумных вещь хрупкая, вторжение в себя с трудом переносящая и может получиться вместо достойного Слуги пусть и беззаветно преданный, но тупой и кровожадный Зверь. Подобных животных в облике разумных можно создавать сотнями и тысячами, а вот Слуг может быть не более десятка, ведь каждый из них несет в себе частицу Силы Владыки. Про Ученика пока можно даже не вспоминать, надеясь, что Сила не оставит его и Ученик сам возникнет на Пути его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тем времен они прошли центральный зал и свернули к лестнице на нижние ярусы. Долгий спуск, недолгий проход по широкому коридору и еще одна лестница вниз с широкими и неудобно высокими ступенями не под человеческую ногу.
— Доброе утро, мэйстер Гаспар!
— А… Доброе, добре утро, легат-следователь Леонардо! Как ваше самочувствие, молодой человек?
Невысокий, приземистый, с невероятно мощными шеей и плечами, мэйстер admitto чуть привстал, приветствуя и улыбнулся, растянув рот в широкий провал, обнажающий крепкий частокол неровных зубов. Лучики морщин стремительной волной пробежали от уголков губ до его висков, собирая перечеркнутое глубоким шрамом лицо мэйстера в облик неприкрыто сияющего радостью от встречи доброго дядюшки.
— Раны не беспокоят, все зажило, и вы тут же на службу, легат-следователь? Да, юность — это лучшее лекарство! А за раны вам награда — ныне вы не бумажки с места на место будете перекладывать, а дело вести! Настоящее дело! — мэйстер admitto поднял к каменному потолку указательный палец, затем переправил его в лицо Леонардо и сурово, растеряв мгновенно все свое веселье — а было ли оно? — уточнил — Верно я говорю, юный мэйстер?
— Да, все верно, мэйстер Гаспар. Ваши слова истины и просто взывают об увековечивании своем на каменных скрижалях.
Мэйстер вместо ответа на неприкрытое ерничанье долго молчал, смотрел, по-хамски почесывал место, где грудь переходит в живот, затем снизошел к продолжению разговора:
— Отлично, отлично, легат-следователь — шутить умеете. Посмотрим, как сумеете работать. Может, как и шутите — умно и немедля. А то нынешняя смена совсем нас стариков не радует. Глупы или ленивы. Или получат пару мелких царапин на задержании, а потом в лечебнице по полгода на мягких перинах прохлаждаются. Не те ныне инквизиторы пошли, не те. Слабоваты нынешние аколиты в коленках, да духом нестойки. А вы, легат-следователь, как сами с коленками? Не болят они у вас? Впрочем, что это я! Вы же никак за своими подопечными пришли? — хитрый взгляд из-под бровей, неумело состроенное глуповатое выражение на лице — Точно! Конечно вы за ними! За своей добычей пришел будущий примарх! А то и епископ. Или даже кардинал! Вы их сразу на допрос, ваше высокосвятейшество или вначале просто беседовать будете?
На последних словах добродушный и ворчливый голос инквизитора-допускающего сменился на злобное шипение скального ящера.
— Допрос, мэйстер. Начальная ступень — вторая. Отчет о происшедшем и запрос на испытуемых с необходимыми ссылками на пункты шестой и двадцать пятый, тридцатый и подпункт сорок дробь шесть я уже предоставил в канцелярию. И полагаю, на основе вышеперечисленного, необходимость в предварительном опросе исследуемых полностью отсутствует.
— Согласен, согласен с вами легат-следователь, полностью согласен. Какие беседы-опросы могут быть с этими тварями?
Мэйстер допускающий вновь расплылся в доброй и душевной улыбке.
— Тогда не будем тратить ваше драгоценное время, коллега — начинайте заполнять регистрационный журнал и входной лист. И отметьте их вывод на допрос в книге Подтверждений в разделе Рericulum под двойной звездой. Опасные у вас испытуемые и ценные! Матерый Совершенный и его мерзкий пособник. Кое для кого это весьма соблазнительный и лакомый кусочек! Например, для отца-аксилиария или примарха Адептус Астарес.
Мэйстер Гаспар умолк и сузил глаза в хитром прищуре. Леонардо гневно вскинул голову, жестко и обещающе глянул в глаза инквизитора-допускающего:
— Они подавятся, мэйстер Гаспар. Не для их пастей кусок.
— Ха-ха! Смело и дерзко, молодой человек! Излишне смело! — взгляд инквизитора-допускающего резко изменился, в одно мгновение став цепким и колючим — А что у вас, кстати, с глазами, легат-следователь? Последствия ран? Остаточный эффект от лекарственных зелий?
