— Благодарю вас мастер Черри. Но мои знания лишь ничтожная величина перед вашей мудростью и мастерством.
Леонардо вернулся за свой стол, ощущая, как удивленные взгляды присутствующих пересеклись на нем. Зачем он высунулся, для чего? Что это ему дало кроме нового всплеска интереса к его особе и еще одного камешка в здание подозрительности? Нет ответа. Леонардо мысленно выдохнул и выпрямил спину, безмятежно и уверенно встретив изучающий взор мэйстра Фавом и подозрительный взгляд брата Родригеса.
— Г-хмм, кха, да… Может, г-мм-кха, начнем допрос, братья?
Негромкий голос брата Олонсона и глухой стук тупого конца стилуса по столешнице разрушил тягучую тишину. А брат Финик, то есть брат Олонсон, не так и прост, и предсказуем.
— Да, давайте приступим, братья — старший секретарь приората разрешающе шевельнул пальцами, сверкнув в свете настенных светильников камнями в перстнях, которые до этого Леонардо не замечал.
— Помолимся, братья!
Все встали, осенили себя Святым Бесконечным Кругом и под сводами допросной вначале тихо, а затем набирая мощь и силу зазвучало:
Pater noster, qui ts in caelis,
Sanctrticetur nomen Tuum.
Adveniat regnum Tuum.
Fiat voluntas Tua, sicut in caelo et in terra.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie.
Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris.
Et ne nos inducas in tentationem,
Sed libera nos malo.
Amen.
— Хм-м… Да. Во имя Господа Нашего, Амен! Итак… В день пятнадцатый, в месяц Весны Господней, в день Святых Ид, в год… В присутствии старшего секретаря… Мы, малый трибунал Святой Инквизиции Матери Нашей Церкви… Согласно Кодексу и в соответствии с Уставом… И мы заранее ставим в известность исследуемого, что к нему могут и должно применяться ступени вторые и третьи допроса, буде он упорен в ереси своей и молчании. А также первая, если упорство его превысит границы милосердия членов малого трибунала.
Голос брата Олонсона звучал однообразно и монотонно бесконечной вязью неустанно нанизывая на нить смысла тусклые бусины слов.
— Вы можете задавать вопросы, легат-следователь Леонардо. Испытуемый ознакомлен со своими и нашими правами и возможными действиями в отношении его.
Леонардо откинулся на спинку стула с двумя искусно вырезанными в дереве телами грифонами за место подлокотников, осмотрел испытуемого.
— Ваше имя испытуемый? Ваш род? Ваше место рождения?
Долгая пауза.
— Внимание малого трибунала — испытуемый молчит!
— Ваше занятие? Где вы проживаете? Кто ваш владетель, если вы связаны долгом, присягой или вассалитетом?
Молчание и тишина, только скрип стилуса брата и звук его высушенного голоса:
— Внимание малого трибунала — испытуемый вновь молчит!
— Что вы делали на тракте Нуэлл — Грожак в одиннадцатый день месяца Весны во время, что после полудня? Кто был в тот день рядом с вами? Почему вы напали на меня, представителя инквизиции?
Только тишина в ответ.
Старший секретарь мэйстер Фавон громко хмыкнул, брат Родригес довольно ощерился, а мастер Черри безоговорочно победил его в необъявленной войне, широко и искренне улыбнувшись до видимости корневых зубов.
— Внимание малого трибунала! Испытуемому трижды задавались по три вопроса, на кои он ответить не пожелал. Согласно пунктам третьему, поправке в нем от года Святой Воды, и пункту десятому Кодексу, а также параграфу третьему и …
— Довольно, брат Олонсон! Просто внесите в протокол допроса все эти параграфы и поправки, а иначе мы до первых звезд так и не приступим к нашему делу. Приступайте к допросу второй ступени, мастер Черри! Инструмент пользуйте по своему разумению.
Брат Родригес резко и грубо оборвал речь секретаря с неприкрытым вызовом смотря на Леонардо. Провоцирует. Непозволительное нарушение процедуры допроса, попрание прав легата-следователя, откровенное неуважение. Можно добавить еще многое и многого, но и этого достаточно. И вновь Леонардо под откровенно давящим вниманием присутствующих.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Леонардо ответил брату Родригесу безразличным взглядом, равнодушно перевел взор на мастера Черри, коротко кивнул:
— Я полностью и абсолютно согласен с братом Родригесом мастер Черри.
— Ну тогда… Тогда я… — мастер Черри, предвкушающее обвел взглядом висящего на ремнях исследуемого, хрустнул пальцами и подхватил что-то с лотка — Начну я тогда…
Но его прервала с шумом распахнувшаяся дверь в допросную. Какой-то неопрятный ком, ворох мятых одежд и стоптанных подошв огромных башмаков одновременно с грохотом падения на пол огромного, кривого в гранях и тяжелого даже на вид непонятного предмета, внезапно ввалился в помещение допросной.
— Ох, простите, простите, мастер Черри! Ох, простите святые отцы! Эта штука… Этот проклятый crucis столь тяжел! Мастер Черри! Да вот как мне одному его с дальнего коридора тащить? Жилы же рвутся, мастер!
Мастер Черри оглянулся на вопли и крики, беспомощно вздохнул, медленно отложил обратно на серебряный прямоугольник лотка непривычно изогнутые клещи с широкими «губками».
— Простите, братья. Мои вам извинения. Это… Это мой великий позор и стыд, это мой бездарный ученик Себастьян.
— Но мастер! Вы как так? Вот вы же сами вчерась по вечеру хвалили меня, по щеке трепали, за шею обнимали и говорили мне в ухо, что я вам подаю надежды! Большие! А ныне — я у вас стыд и позор! Великий стыд! Как хрен на обозрении!
Лицо ученика мастера скривилось в непритворной обиде, на удивление красивые и сочно-яркие губы его, трепетно задрожали, расплылись в губища.
— Заткнись, Себастьян! — мастер Черри оглушительно и трубно возвопил, аки чудище южное с хвостом-носом, вздулся гневной краснотой и рванул за шиворот балахона уже почти вставшего на ноги ученика, роняя его вновь на пол — Молчи, сукин выкидыш!
— Вечером, вчерашним, значит. По щеке, значит. За шею и в ухо, значит. Большие надежды. И кувшин вам с вином в келью тем вечером относили, мастер Черри. Я это видел.
Брат Родригес лучился все понимающей и всепрощающей улыбкой, доброжелательно глядя на багрового от прилива крови к лицу Мастера Слова и его вдруг присмиревшего ученика, что так и полувисел на руке мастера подвешенным за шиворот. Старший следователь приората мэйстер Фавом скрупулезно, досконально и очень-очень внимательно изучал потолок допросной, нервно вздрагивая уголками губ. Возможно, ему сильно не нравились вон те две длинные трещины. Брат Олонсон уткнулся в бумаги, втянув голову в плечи и почти спрятавшись за книжным хребтом из томов Кодекса и Устава, оставив видимой только блестящий пятачок свежевыбритой тонзуры, почему-то иногда редко вздрагивающий.
А Леонардо мысленно стонал. Бил себя по лбу невидимой рукой и втискивал зубы в друг друга, гася гнев и сохраняя безразличный и отсутствующий вид. Великая Сила что за нелепый фарс! За что, за что ему это? Когда и где он успел прогневить Темную Мать?
— Г-мм… Предлагаю прерваться на некоторое время, святые отцы. Посетить трапезную, размять члены прогулкой, развеяться. Что-то у нас пошло не так — кисть мэйстера Фавом совершила плавное кругообразное движение — Я, старший секретарь приората мэйстер Фавом, властью и правом данным мне, объявляю перерыв в заседании малого трибунала! На одну половину часа!
— Да-да, давайте прервемся. Да-да! — брат Родригес несколько раз согласно качнул головой вытягивая свое тело из-за стола — Развеемся и разомнемся. И брат Черри тем временем тоже разомнет свой большой… То есть свои большие члены и приведет в чувство меры своего ученика. И просто в чувство.
— По-моему он … — брат Родригес по птичьи наклонил голову и внимательно вгляделся в синеющее лицо закатившего глаза бедняги Себастьяна — Он у вас э-э… Несколько задохнулся, брат Черри.
— Внимание! Малый трибунал удаляется на перерыв! Конвой к исследуемому! — громко каркнул брат Олонсон, а Леонардо вновь мысленно застонал.
