Кожа на шее водителя внедорожника была еще теплой. Ну, может, только чуть холоднее, чем следовало бы. Самую малость.
Для сравнения Том другой рукой коснулся своей шеи.
Трудно сказать, была ли какая-то разница. Но если человек умер недавно, то тело его еще не успело остыть.
Пульс Том не смог нащупать ни на шее водителя, ни у себя. Наверное, для этого требовался определенный навык.
От истошного воя, что продолжала издавать машина, у Тома уже начала кружиться голова. К тому же он не слышал, что происходило вокруг. А это значит, кто угодно мог подкрасться к нему незаметно. И если еще вчера «кто угодно» означало «один из жителей города» или «кто-то из туристов», то сегодня это означало именно «кто угодно».
Том положил руку водителю на плечо и, стиснув зубы, потянул за него.
Тело подалось на удивление легко. Оно почти упало на спинку сиденья. Голова откинулась назад так, будто шея переломилась. Челюсть отвалилась вниз. Изо рта вывалился темно-фиолетовый язык.
Том в ужасе отпрыгнул назад. Зрелище было не столько страшное, сколько омерзительное.
Зато душераздирающий машинный вой наконец-то прекратился.
Наступившая вдруг тишина показалась Тому неестественной. Как будто он оказался под водой. Или весь город ушел под воду.
Том завороженно посмотрел по сторонам.
Не хватало только рыб, медленно, будто в танце, двигающих веерами плавников и безмолвно разевающих губастые рты. Но, постаравшись, Том мог вообразить этих рыб, пялящихся на него круглыми, удивленно выпученными глазами, не понимающих, что он делает здесь, под водой. Это было совсем не трудно. Рыбы хотели бы с ним подружиться. Но им казалось немного странным то, что человек находится под водой и не испытывает при этом никаких неудобств. Том мог бы объяснить им, что происходит, но, к сожалению, он не знал языка рыб.
Очень длинная, плоская, будто сжатая с боков рыба, похожая на шарф, который можно несколько раз обмотать вокруг шеи, обернулась вокруг пояса танцующего на высоком постаменте Шута, скользнула по его левой ноге, коснулась плавниками и хвостом постамента и, извиваясь всем телом, словно парящая в воздухе лента, поплыла над асфальтом мостовой.
Проследив за ней взором, Том вдруг увидел такое, от чего на него будто мертвенным холодом пахнуло.
Рыбы разом все исчезли.
Том остался один.
В звенящей пустоте.
Глава 10
Шут стоял на одной ноге, вскинув другую, согнутую в колене, в насмешливом танце. Правая рука его была заведена за спину, в левой он держал погремушку в виде насаженной на палку головы шута, в таком же, как у него, дурацком колпаке с тремя концами, к каждому из которых пришит бубенчик.
Лицо Шута было обращено в сторону Хенли-стрит.
Том же все время смотрел на него со спины.
И только сейчас, оказавшись на углу перекрестка Хенли-стрит и Шекспир-стрит, он увидел то, что находилось перед постаментом.
Это была большая черная лужа, растекшаяся по мостовой, с неровными, постоянно меняющими свои очертания краями.
Том видел нечто подобное в телепередачах, рассказывающих о Сезоне Катастроф. Черные кляксы с постоянно меняющимися, как у амебы, краями. Их называли пространственно-временными разломами. И они неизменно присутствовали в центре любой аномальной зоны.
Оставив велосипед возле умолкшего внедорожника, Том подошел к памятнику и остановился в двух шагах от разлома.
Поверхность пятна казалась маслянисто-гладкой. На ней не отражался ни единый световой блик. Падавшие на нее лучи света будто проваливались в черную бездну. И почему-то не возникало сомнений, что то же самое произойдет с любым материальным предметом. Разлом поглотит все. Такова его физическая природа.
Внешние контуры разлома медленно меняли свои очертания. Плавные изгибы плыли вдоль его краев. Как будто черное пятно пыталось ползти по мостовой, но что-то удерживало его на месте.
Том сделал шаг вперед и присел на корточки на самом краю разлома. Изогнутый край пятна то подкрадывался к носкам его мокасин, то откатывался назад. Это было похоже на движение волн на песчаном берегу во время прилива.
Том протянул руку. Ладонь его замерла в сантиметре от непроницаемо-черной поверхности. Хотя, может быть, это была вовсе и не поверхность, а дыра. Провал, уходящий в бездну пространства и времени. Упав в нее, будешь падать миллионы и миллионы лет. И так никогда и не достигнешь дна.
Падение сквозь пустоту.
Скольжение по черному боку бесконечности.
С такой безумной скоростью, что время обращается в ничто.
Том почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Он резко отдернул руку и зачем-то еще вытер ладонь о штанину.
Так, значит, Стратфорд-на-Эйвоне оказался в аномальной зоне. Именно из-за этого все сошли с ума.
Наверное, можно сказать, что им повезло.
Том внимательно следил за сообщениями о Сезоне Катастроф, о том, как аномальные зоны захватывают все новые участки Земли. В других аномальных зонах случались вещи пострашнее тотального сумасшествия. Посреди города могла образоваться трещина в земной коре, из которой начинали бить фонтаны расплавленной лавы. На жилые районы мог обрушиться смертельный холод. Или метеоритный дождь. Невесть откуда могли появиться чудовища, каких никто никогда прежде не видел. Время могло сойти с ума. Пространство оказывалось способным завязываться в узлы.
Том еще раз провел ладонью по джинсам.
Определенно, им повезло.
Конечно, могло бы и больше повезти. Если бы аномальная зона образовалась где-нибудь вдали от города. Еще лучше – где-нибудь на континенте. Например, в Сибири. Там ведь полным-полно необжитых территорий. Тайга и болота. Там бы никто и не заметил эту аномальную зону. Поскольку все местные жители – только медведи.
Интересно, а медведь может сойти с ума?
И почему он сам продолжает мыслить ясно и трезво?
Может быть, есть и другие, на кого эта аномалия не действует?
Кстати, а как она воздействует на человека?..
Стоп!
Том сжал ладонями виски.
Слишком много вопросов.
Слишком много вопросов.
Нужно успокоиться.
Слишком много вопросов.
Нужно сосредоточиться на главном.
Если город оказался в аномальной зоне, значит, скоро должны появиться спасатели.
А что, если они тоже сойдут с ума?..
Наверное, их нужно предупредить.
Но как?
Никакие средства связи в аномальных зонах не работали – об этом Том читал на сайте, посвященном Сезону Катастроф. Информация была абсолютно достоверная. Да он и сам уже успел в этом убедиться.
Пытаться выбраться из аномальной зоны, скорее всего, было бесполезно. Он находился в самом ее центре, возле разлома. Размеры зоны могли достигать сотен километров. И кто знает, что еще творилось за пределами городской черты.
Тому почему-то представлялось, что за городом все должно быть еще хуже. Хотя причин так думать у него вроде бы не было. Во всяком случае, никаких реальных причин. А игра воображения – это только игра воображения. Которому мало кто придает значение.
Разве что доктор Робертс.
Так.
Том опустил голову и положил руки на колени.
У него был план.
И нужно было придерживаться этого плана.
Он расскажет доктору Робертсу про разлом, а доктор Робертс решит, что нужно делать.
Доктор Робертс не мог сойти с ума заодно со всеми. В этом Том ни секунды не сомневался. Доктор Робертс из тех людей, что всегда ко всему готовы. Если ему дают банку консервов – он достает из кармана консервный нож. К тому же он – врач. Он знает, как работает мозг. А знание дает преимущество в любой ситуации.
Вот если бы, к примеру, Том не знал, что у постамента памятника Шуту растекся пространственно-временной разлом, он мог бы решить, что это всего лишь какое-то странное пятно. И не исключено, что ему могло бы прийти в голову наступить на него.
Вот и все.
Был Том – и нет его.
А все от незнания.
Том совсем уж было собрался вернуться к велосипеду, чтобы продолжить свой путь. Тем более что до дома доктора Робертса и ехать-то оставалось всего ничего. Как вдруг он приметил какое-то движение в палисаднике дома по четной стороне Хенли-стрит.
Или это ему померещилось?
Глава 11
Том замер, продолжая делать вид, что с интересом рассматривает черное пятно на мостовой. На самом же деле он краем глаза пытался рассмотреть то, что привлекло его внимание.
Определенно это была не газета, принесенная ветром, и не пустой пакет из-под чипсов, брошенный в кусты невоспитанным экскурсантом.
Это было живое существо.
Вот только человек, присевший на корточки и приникший к самой земле, или собака?..
