Это было давным – давно, земное сказочное счастье мое длилось десять месяцев. Сегодня сыну Игорю одиннадцать лет, а тогда было два года. Я очень мечтаю, чтобы он вырос таким же прекрасным и благородным, как Александр.
Уже девять лет кружатся и падают звезды. Улетают далеко и в никуда. А я иду за Сашей, чтобы вновь обязательно встретить его и сказать ему: жизнь с тобой в прошлом – сказочный свет, нежный и светлый.
И я точно знаю: рано или поздно на ветрах, что летят и кружатся над землей, вернусь с ним в страну, где я была счастлива, была красивая любовь, и мы шли рука об руку. Где он так заразительно и беззаботно смеялся, так смешно и озорно танцевал вместе со мной и двухлетним моим сыном, приговаривая, «Натуля, ты моя, и это навсегда».
Саша ушел в ту трагическую метель из февраля, чтобы порвать последнюю струну своего сердца, оставив жизнь только мне и не оставив себе. Вечером ушел на работу, как – то необычно трогательно целовал, словно уносил тайну любви, ее песни, звезды и тихие рассветы.
Не спросил, не сказал – он все носил в себе, в своем сердце, оберегая мой чистый и светлый мир, защищая его надежно и без устали. Лишь прошептал, какая ты красивая была в эту ночь, в твоем дыхании, голосе, глазах я навсегда нашел судьбу. Положил свои натруженные руки мне на колени. Опустил на них свою голову с волосами цвета ковыля, подарил мне свою замечательную волшебную улыбку и замер. Я ласкала, нежно перебирала каждую родную волосинку, их мятный запах кружил голову.
Он словно предчувствовал свою нелепую смерть в машине от остановки сердца за три дня до своего дня рождения. Записал мне свой домашний адрес и телефон. Прошло два дня – не приходил, не звонил, весточки не давал. А мы собирались втроем в детский театр.
А потом друзья принесли трагическую весть, что Саша погиб в автомобильной катастрофе. Три дня после его гибели я не могла придти в себя. Выплакала все слезы, рубашка Саши еще хранила запах его сильного тела, нежных рук. Открывала глаза, видела на маленькой кухне свет и в нем своего Сашеньку, спрашивала, где он и даже слышала его далекий и приглушенный голос: «Я уехал, Ната».
Родственники Александра скрыли от меня место его захоронения. Три стылых февральских дня я с друзьями разыскивала по глубокому снегу его могилу. К вечеру третьего дня нашли – простой деревянный крест, засыпанный метелью. На нем фломастером торопливо и небрежно были написаны его фамилия и имя.
Почти месяц в беспамятстве. Не различала людей, даже сына. Почти срывалась в бездну – вслед за ним. Но приходил его взгляд как загадка, поднимал, держал и не давал опуститься.
Через месяц пришла в себя, как – то сразу повзрослела и поняла, надо жить и благодарить судьбу, что это было у меня – такое прекрасное и возвышенное.
Продала магнитолу, которую Саша взял в кредит, чтобы в доме всегда звучали музыка и песни, чтобы мы смеялись и все вместе, втроем, танцевали. На вырученные деньги купила самые простые туфли, самое дешевое платье и устроилась на работу…
Я работала не покладая рук, одновременно училась в университете. Прошла путь от официантки до администратора престижного предприятия, неся в сердце неугасающий образ мужчины, моего Саши, которого однажды дождалась, и который разбудил бархатный сезон моей души, подарил песни улетающих журавлей и трогательные россыпи любви».
Осень принесла золотой листопад. Среди города, снегов и дождей улетали волшебные сны и таяли звезды. В ладошку фантастически красивой, как редкий цветок, Наты падали капельки Луны, не хватало его мужского плеча и спасительного великодушия. Очаровательной улыбки, смеющихся глаз и трогательного обаяния.
Он больше никогда не подойдет, не коснется рукой, не потревожит Нату. Не долюбив, не домечтав и не досказав, он ушел в таинственные дальние земли, чтобы уже никогда не терять ее, быть с ней и там однажды она найдет его.
«Сашенька, моя святая надежда, я не стала слабой, но и счастливой не стала. Мир непривычен без тебя, а в мыслях и душе – ты привычно со мной. Память соединяет наши сердца. Сейчас ты всюду для меня
Я вспоминаю светлый день, клен на нашем поле и калину у дома, которая горела под дождем. Меня тревожат и манят твои глаза, огоньки любви и тоски.
Даже молитвы боль не заглушают. Я обязательно однажды вернусь к тебе. Верь и жди меня».
4. Верить в себя
Это тоже любимое дело – не экскурсия с гидом, а личное путешествие по страницам своей судьбы. Когда поднимаясь по Древу Жизни, не обращаешь внимания на сук и не слушаешь дятлов:
«Каждый любит самого себя не с тем, чтобы получить какую – либо награду за свою любовь, а потому, что каждый сам себе дорог»
Так думал ЦицеронЭто в том числе исполнять предначертания Древнего мира:
«Творите о себе мифы. Боги начинали только так».
Быть человеком Рассвета, а не человеком Заката. Нести в себе ощущение, что:
Улыбка
– это мое лицо:
«Самая занимательная для нас поверхность на земле – это человеческое лицо»
Г. ЛихтенбергУлыбка – это мощное оружие, является способом решения многих трудностей.
Смех
– это мой характер:
«Улыбайтесь – кому искренне, кому назло»
Смех – это мощное оружие, помогает избежать неприятностей.
Радость
– это мое желание:
«И такая влекущая сила,Что готов я твердить за молвой…»
А. БлокСчастье
– это моя цель:
«моя душа, я помню с детских лет, чудесного искала»
М. Ю. ЛермонтовВера
– это моя жизнь:
«Я первый в мире, и в садах ЭдемаМеня любила ты когда – то…
Н. Гумилев
В жизни не происходит так, как мы решим. В жизни все будет тогда, когда поверим и решимся.
***«Снова осень проходит скверами,Клёны старые золотя,Снова мне, ни во что не веруя,По чужим проходить путям.
Снова мне, закусивши губы,Без надежды чего – то ждать,Притворяться весёлым и грубым,Плакать, биться и тосковать.
И опять, устав от тревоги,Улыбаясь покорно: «Пусть»,Принимать за своё дороги,Тишь, туманы, тоску и грусть.
И опять, затворяя двери,Понимая, что это ложь,Хоть немножко, Хоть капельку веритьВ то, что где – нибудь ты живёшь»
Павел Коган1936
5. Не идти по пути самоперепева.
Ведь это – беспомощность в духовной сфере, душевная пустота, разрушение индивидуальной клеточки личного бытия – «А король – то, голый!».
Стоит пойти по пути манипулирования дыркой от бублика – повторения чужих мыслей, чужих слов и чужих поступков – и вскоре душа пустеет, становится ленивой и какой – то трухлявой: лишь из телевизора узнавать, что ты думаешь; ты думаешь… но это не так…; думать – это тяжело, поэтому и рассуждаешь…
А еще – вассальство, соблюдение окрика: «Священных коров не трогать».
Ваша душа, ваше сознание, все их чувства, краски мысли берутся у других, органически чужеродны вашей сущности, вашему характеру. Вы завоеваны другими. Покоренный, данник чужой силы, раб прихотей иных, пленник завоевателей других. Вас нет как силы, создающей собственные овины и табуны молниевидных коней – радости и счастья.
«Пил, ел, скучал, толстел, хирел…Среди плаксивых баб и лекарей».
М. ЛермонтовПонимал это и чувствовал тлеющий, тусклый огонь жизни поэт гомеровского ощущения Ф. Тютчев, написавший такие горькие бесстрашные слова:
«На самого себя покинут он —Упразднен ум, и мысль осиротела —В душе своей, как в бездне, погружен,И нет извне опоры, ни предела»
В. Маяковский чувствовал это, понимал и говорил:
«Не беда, если моя новая вещь хуже старой. Беда, если она на нее похоже».
С пронзительной весенней свежестью о жажде жизни, об этой самой сильной страсти, поведал поэт импрессионистического своеволия А. Фет:
«Не жизни жаль с томительным дыханьем.Что жизнь и смерть? А жаль того огня,Что просиял над целым мирозданием,И в ночь идет, и плачет, уходя».
И чтобы вы, по образному сравнению поэта, не обрыдались ледяными слезами и не стали овдовевшей лазурью, допускайте только один сценарий своей судьбы — лишь в собственному саду цветут все права красоты и счастья; лишь за высоким ревнивым забором – яркие слезы радости, ярче горит огонь удовольствия.
