— Теперь не отошлет. Процесс вашего возвеличивания запущен, и вспять его уже не повернуть, — усмехнулся Мордок.
— Значит, я могу немного покапризничать и чего-нибудь потребовать? — задала я провокационный вопрос.
— Все, что будет угодно, ваше высочество, — снова поклонился Мордок, бросив на меня предостерегающий взгляд исподлобья.
— Надо подумать, чего бы мне хотелось, — задумчиво проговорила я. — Как придумаю, так обязательно расскажу.
Советник предложил мне руку, дождался, когда я откликнусь на любезность, и вывел из покоев.
— Далеко пойдешь, девочка, — шепнул он, наклоняясь ко мне.
— На самый верх, — в тон ему ответила я.
— Вот и правильно. Только не забывай, кто и зачем прокладывает тебе туда дорогу. На высоте может закружиться голова, а это чревато последствиями, — продолжал шепотом Мордок.
— Угрожаете? — поинтересовалась я, и так зная, что угрожает.
— Предостерегаю, — улыбнулся Мордок.
На этом наш разговор был закончен, потому что мы вошли в заполненную людьми большую светлую комнату.
Гул голосов стих и на меня уставилось около тридцати пар глаз. Здесь были как совсем юные, не старше четырнадцати лет, так и уже вступившие во взрослую жизнь девушки. И все они во все глаза смотрели на меня… со страхом смотрели.
— Они что, ждут, когда я начну рвать на себе волосы и бросаться на стены? — спросила едва слышным шепотом, наклонившись к самому уху советника.
— Что-то в этом роде, — прошептал он в ответ. И громко произнес: — Поприветствуем несравненную принцессу Саминкару Возренийскую!
Все девушки синхронно склонились в реверансах. А я поняла, что сейчас решающий момент — как я себя преподнесу, так ко мне и будут относиться. С одной стороны, хотелось, чтобы окружали подруги, как было в пансионе, а с другой — я понимала, что в данной ситуации это непозволительная роскошь. Девушки по-прежнему стояли, склонившись, а я медленно прохаживалась среди них и придирчиво осматривала каждую.
— Ты, выпрямись, дитя, — проговорила, остановившись перед совсем еще девочкой. У нее уже заметно дрожали ноги, а на лбу выступила испарина, но скорее от страха, нежели от усталости.
Девочка выпрямилась, но взгляда от пола не подняла.
— И ты, — сказала, подходя к еще одной девушке.
Так я облагодетельствовала четырнадцать молодых леди, решив, что половина отсеется в процессе знакомства.
— Остальные свободны, — подвела итог, небрежным взмахом руки отпуская тех, кто не привлек моего внимания.
Девушки выпрямились и поспешили к выходу. Но одна из них обернулась, взглянула прямо мне в глаза, и бросилась обратно. Мордок хотел встать между мной и девушкой, но я остановила его. Дело в том, что я увидела в ее взгляде нечто, чего никогда не забуду. У меня был такой же взгляд, когда меня, маленькую испуганную девочку, привел в Пансион искусных фавориток незнакомый мужчина.
Девушка упала к моим ногам, обхватила их руками и прошептала рыдая:
— Только не прогоняйте!
— Свободны, — повторила я застывшим у выхода девицам, с брезгливой неприязнью взирающим на нарушившую этикет «подругу».
Не прошедшие отбор молодые леди торопливо покинули помещение.
— Вы тоже можете идти, маркизет, — произнесла, помогая подняться все еще рыдающей девушке, даже не глядя на Мордока.
Советнику это наверняка не понравилось, но перечить при свидетелях он не рискнул. Оставшись наедине со своей будущей свитой, я приказала выбранным мной леди занять себя чем-нибудь до тех пор, пока они мне не понадобятся. А сама повела плачущую просительницу в дальнюю часть комнаты, к стоящим у окна обитым мягкой тканью скамьям.
Вот она, помощница, которая мне так необходима. Она будет верна мне во всем. Благодарность — очень сильное чувство, зачастую даже принимаемое за любовь. Главное, не злоупотреблять ею, и фрейлина останется со мной до конца, что бы ни случилось.
— Присаживайся и рассказывай, — расположившись на залитой солнечным светом скамье, приказала я вытирающей непрестанно катящиеся по щекам слезы девушке.
Из сбивчивой речи Авройи, так ее звали, я поняла следующее: ее деда казнили за измену короне, лишив титула, а следовательно, и возможности унаследовать этот титул. И для нее стать фрейлиной было последним шансом избежать брака с каким-нибудь престарелым обнищавшим дворянином, польстившимся на оставшиеся у отлученных от двора родителей земли. Сама Авройя попала в компанию претенденток в мою свиту благодаря тому, что статс-дама ее просто-напросто пожалела.
— Умница, что не побоялась попросить, — похвалила я свою первую фрейлину.
— Я боюсь, — прошептала Авройя, вызвав своей откровенностью мою улыбку.
— Все мы чего-то боимся, но от страха не спрячешься, с ним нужно бороться. А сейчас приступай к своим обязанностям фрейлины — иди, позови следующую, — приказала радостно улыбнувшейся девушке.
В ходе знакомства с выбранными мной леди пришлось отослать еще девятерых из четырнадцати. Некоторые мечтали выйти замуж за кого-нибудь из моих «братьев», другие грезили балами и увеселениями, а одна девица вообще заявила, что она по рождению имеет полное право быть приближенной к королевской семье. Я еще четыре года назад поняла, что по рождению мы получаем только право жить, и даже этого нас могут лишить. А прав на все остальное нужно добиваться умом и упорством. Теперь пришел черед и этой принцессе владетельного герцогского рода понять, что она всего лишь человек. Тем более что после того, как герцогство было поглощено Возренией, она стала одной из многих и уж точно лишилась титула принцессы.
В результате со мной остались всего лишь шесть молодых леди, но в них я была уверена. Нет, я конечно же понимала, что эти девушки не пойдут ради меня на смерть или предательство. Но они, по крайней мере, не будут вносить смуту и не посмеют относиться ко мне как к равной.
Мы успели все перезнакомиться и довольно мило пообщаться, когда дверь отворилась, впуская статс-даму и следующих за ней трех леди лет двадцати пяти.
— Старые девы на службе короны, — прошептала Пилома, самая младшая из моих фрейлин. Девочке было всего четырнадцать, но она была осиротевшей внучкой кузины королевы, вот и получила послабление в отборе по возрасту. Пилома совершенно не стеснялась говорить то, что думает, и была еще не наигравшимся ребенком. Маленький лучик непосредственности в напыщенном придворном мире.
— Ваше высочество, — делая реверанс, приветствовала меня статс-дама, пожилая женщина с проницательным взглядом и идеальными манерами. Насколько я поняла, статс-дама была сводной сестрой нашего короля, незаконнорожденной, разумеется, что не мешало ей руководить двором на протяжении нескольких десятилетий. Королевы менялись, умирая при родах или от болезней, а статс-дама правила двором железной рукой. И никто не смел даже помыслить о смене негласной правительницы. Слишком сильна была в ней королевская кровь.
А после того как статс-дама представила пришедших с ней леди как уже одобренных ею фрейлин, я поняла, что эта женщина была не только первой женщиной при королевском дворе, она еще и к тайной канцелярии имела прямое отношение. Вот так парочка подобралась — Мордок и сестра короля. Мелькнула даже мысль, что это они правят Возренией, а король только на троне хондроз зарабатывает да наследников с завидным рвением воспроизводит.
Приставленные ко мне соглядатаи мало того что оказались сестрами, они еще и похожи были как три капли воды. Яркие рыжеволосые кареглазые красавицы с пылающей во взглядах уверенностью в себе. Но женщины мило улыбались, почтительно опускали головы, стоило мне на них взглянуть, и приветливо общались с остальными фрейлинами. Я не заметила, как наступил вечер, и одна из сестер, Натисса, кажется, сказала, что пора переодеваться к ужину. Но настоящим шоком для меня стало известие, что за ужином мне предстоит встретиться с «братьями». Трапеза, так сказать, состоится в узком семейном кругу.
Узким семейным кругом оказались три длинных стола и около девяноста человек. За одним столом сидели король с королевой, двенадцать законнорожденных принцев и я. За вторым столом собрались незаконнорожденные носители королевской крови, к которым присоединилась и статс-дама. А вот третий стол заняли приближенные из свиты самого Возрена Седьмого, королевы и королевские фаворитки. Девушки гордо восседали рядом с фрейлинами и герцогами и без стеснения демонстрировали украшенные лилиями плечи. Но их было немного, я насчитала всего девять бывших пансионерок. А где же остальные? Было пять выпусков по пять девушек, значит, их должно быть двадцать пять. Возможно, первый выпуск уже отправился на покой, получив заслуженные титулы и земли? Но даже если это и так, то фавориток все равно мало. Нужно будет обязательно разузнать о судьбе своих товарок по несчастью. Да, мне удалось избежать такой участи, но это не означает, что я сразу же забыла о подругах.
