пол станции. Трофимыч стоял у самых дверей, несколько мгновений ушло на раздумье – мороженное было дорогое, он присел и протянул руку в тот самый момент, когда двери стали закрываться, (звук был смачный, можно украсить любой боевик) двери контузили Трофимыча, падая назад, он рассыпал по полу весь набор, дальше всех отлетела курица. Я оказался перед непростой дилеммой – что делать? Помогать упавшему начальству, или собирать набор? Что первично – курица или Трофимыч? Я выбрал Трофимыча, набор собрали пассажиры, по пути на станцию пересадки Трофимыч как – то через – чур, энергично тряс головой, примерно так ведут себя поклонники музыки транс, я бережно доставил его на вокзал, усадил в электричку – уж в ней – то он не проедет мимо Нары! Несколько раз поинтересовался самочувствием, получил успокаивающий ответ, я удалился. В настоящий момент является аксиомой бездушный характер советской власти, подумать только гнусные большевики заставляли граждан трудиться второго января, не давая передохнуть – надо было выполнять план, некогда отдыхать. Нынешняя власть душевная – антисоветская, поэтому граждане могут спокойно оправляться на тот свет, если здоровье не позволяет выдержать недельный, новогодний алко – марафон, возмущённым моралистам готов ответ – каждый выбирает сам, никто никого пить не заставляет, свобода – с. Так вот, второго января я пришёл на работу первым, телефон гнусно дребезжал, кому – то было невтерпёж. Я злобно сорвал трубку и гавкнул в неё
– Говорите!
– Это Пал Трофимыч.
–?
– Я только что освободился из рук доблестной милиции, и теперь еду домой.
–?
– Не успел я отъехать от Москвы, а наряд зашёл в вагон, и сразу ко мне.
– Едешь?
Я отвечаю – Еду.
– Поедешь с нами. Вот так я встретил Новый год, а теперь домой, приведу себя в порядок и завтра на работу.
Павел Трофимович никогда не жаловался на происходившее с ним, отвечая на вызовы судьбы завидным стоицизмом, Сенека по сравнению с ним – жалкий невротик и плакса. Трофимыч был сторонником детерминизма, и всё происходившее считал обусловленным некоей причинно – следственной связью, она не была понятна мне, он же её видел, принимал как должное, и считал естественной.
3.
Юлю и Сергея, связывали какие – то отношения, я ничего не понимаю в психологии мужчин, а уж женщин тем более, и поэтому они вызывали мой живой интерес. Она – маленькая, истеричная, с фигурой типа: шлепок. Грузная, бесформенная, в общем обычная жаба которой срочно пора замуж. Он брутальный, мачистского типа мужчина, по его рассказам все привлекательные женщины нашей и соседних организации были « им обильно политы спермой». Он был женат, жена вызывала у него приступы ярости своими попытками поставить его под контроль, она педантично вызванивала его несколько раз в день, он орал, давил руками гранёные стаканы, швырял телефонную трубку об стену. Юлевич перевязывала израненные конечности, успокаивала, и как только он приходил в себя противно трезвонил телефон, я брал трубку – уверенный женский голос произносил –Сергея Юрьевича, это его супруга, – и всё начиналось по – новой. Мне было 17 , я не любил формальности (тогда не любил, сейчас я их обожаю), поэтому запросто называл его –Ури. Нынешним деткам надо объяснять кто это такой, а мои сверстники засматривались Электроником, и они понимают о чём я. Ури всегда был красиво небрит, ему шло, не то, что мне, небритый я становлюсь похож дядюшку Ау: щетина растёт на моём лице неровно, рыжими клочками, образует проплешины, в общем, я всегда чисто выбрит.Ури носил темные, очень крутые очки, черную кожаную куртку, и в кошельке у него всегда было пятьсот рублей (при зарплате в двести). На мой вопрос
– Зачем?
– А если моя жена захочет шубу купить? Что я буду за мужик, если не смогу этого для неё сделать?
Он позиционировал себя как специалиста по боевым искусствам, специалиста по « дракам в телефонной будке», и давал практические советы Трофимычу о том, что надо было делать в ситуации с мальчиками в тамбуре. Ури был горяч и азартен, однажды мы шли по коридору нашего офиса, коридор имел одну особенность – потолок постепенно снижался по мере удаления от центрального входа. Выложен он был квадратными кусками ДСП, по краям скреплёнными железными уголками. Ури развязно отчитывал меня за неверие в собственные силы
– Спорим, что Василич (комендант нашего здания, спокойный сизоносый поклонник Бахуса и Венеры, все женщины моложе восьмидесяти для него были «деффчонки»), отшлёпает тебя как щенка рваного?
–Василич? Да не, вряд ли.
–Воот, ты уже сомневаешься, а вдруг, правда, этот старикашка мощный боец? Не ссы, я пошутил, главное, что тебя легко заставить сомневаться, а почему?
–Почему?
–Потому что ты своих возможностей не знаешь, вот тебя сомнения и мучают, будь мужчиной, иди напролом – вокруг одни ссыкуны и жопошники, надави на них посильнее и из них потечёт, ну вот слабо тебе башкой вот этот квадратик разбить? –Ури показывал на плиту из ДСП над нашими головами.
– Не знаю.
–Давай, спорим на пятёрку, что не разобьёшь?
–Не буду, пятёрка это много.
–Хочешь, я её вынесу с одного удара?
–Да нет, не сможешь.
Слова выскочили непроизвольно, я не успел ни сказать, ни сделать ничего больше, как Ури уже взлетел и – от удара огрызки плиты осыпали нас обоих, вывалилась не одна, а две плитки. Я восхищенно молчал, Ури как –то бочком добрёл до стенки и очень аккуратно, будто боясь расплескать содержимое желудка присел. Он всегда победительно зачесывал черные волосы наверх, а тут вдруг у него появилась чёлочка, отчего он стал похож на полового в трактире. Я подошёл ближе, доставая из кармана синюю бумажку с изображением Спасской башни
– На! Заслужил!
И только вблизи я заметил, что то, что я принял за кокетливый зачёс, было струйками крови, заливавшими лицо моего непосредственного начальника. Удар головой пришёлся в металлический уголок, державший плитку. Я добавил ещё рубль, шоу того стоило. Вернувшись в отдел мы попали под словесную бомбардировку Юли, она оказала Сергею помощь, не переставая поливать его, он хмуро молчал, изредка потряхивая перебинтованной головой. Юля закурила, и, волнуясь, стала ходить по кабинету – Нашёл с кем связываться, ну он-то сопляк, только школу закончил, ты взрослый мужик уже, у тебя дочь уже в седьмом классе, что ты творишь?
Ури молчал, он стоял перед столом, загородив Трофимыча, явно размышляя о чём-то другом.
– Что ты молчишь? Инфантил хренов, когда уже ты наиграешься, сволочь? Отвечай!
Ури молчал.
–Павел Трофимыч, ты знаешь, что было вчера после работы?
