Странная процессия пересекла реку и приблизилась к стенам. Дети размахивали ободранными ивовыми веточками и пели, но ветки поникли, а пение стало нестройным, когда они добрались до заполненного водой рва и поняли, что не могут двигаться дальше. Тогда голоса совсем смолкли, и юный священник протолкнулся сквозь хор в белом и окликнул нас.
— Ворота! Откройте ворота!
— Вы кто? — спросил я.
Священник разъярился.
— Прибыл отец Леофстан!
— Хвала Господу, — произнес отец Цеолнот, — он прибыл!
— Кто? — переспросил я.
— Ох, Боже ты мой! — воскликнул за моей спиной Цеолберт.
— Отец Леофстан! — прокричал юный священник. — Отец Леофстан — ваш...
— Тихо! Молчать! — приказал тощий священник верхом на осле. Он был таким высоким, а осел — таким маленьким, что ноги священника почти волочились по дороге. — Ворота должны быть закрыты, — обратился он к юному священнику, — потому что поблизости язычники! — он чуть не свалился с осла, а потом похромал по деревянному мосту через ров и поглядел на нас, улыбаясь. — Приветствую вас от имени Господа сущего!
— Отец Леофстан! — воскликнул Цеолнот и помахал ему.
— Кто ты такой? — потребовал я ответа.
— Я Леофстан, скромный слуга Господа, — заявил тощий священник, — а ты, наверное, лорд Утред?
Я кивнул.
— Нижайше прошу твоего разрешения войти в город, лорд Утред, — продолжал Леофстан.
Я оглядел хор в грязных рясах, потом беспорядочную толпу и поежился. Леофстан терпеливо ждал. Он оказался моложе, чем я думал, с широким бледным лицом, тонкими губами и темными глазами. Он улыбнулся. Мне показалось, что он вечно улыбается. Священник терпеливо ждал, по-прежнему с улыбкой, и смотрел на меня.
— Кто эти люди — спросил я, указывая на сброд за их спинами. Да они и сами походили на сброд. В жизни не видел столько народу в лохмотьях. Там, наверное, была целая сотня — калеки, горбуны, слепые и группа явно полоумных мужчин и женщин, что тряслись, бессвязно лопотали и пускали слюни.
— Малыши, — и Леофстан положил руки на головы двум детям, — это сироты, лорд Утред, помещенные под мою скромную опеку.
— А остальные? — спросил я, махнув головой в сторону лопочущей толпы.
— Божьи дети! — радостно возвестил Леофстан. — Увечные, хромые и слепые! Нищие и изгои! Голодные, нагие и одинокие! Все они — дети Божьи!
— И что они здесь делают? — спросил я.
Леофстан усмехнулся, словно на мой вопрос было слишком просто ответить.
— Господь наш велит заботиться о сирых и убогих, лорд Утред. Что сказал нам благословенный Матфей? Ибо алкал я, и вы дали мне есть; жаждал, и вы напоили меня; был странником, и вы приняли меня; был наг, и вы одели меня; был болен, и вы посетили меня. Одевать нагих и помогать бедным, лорд Утред — значит подчиняться воле Божьей! Эти прекрасные люди, — и он обвел рукой кошмарную толпу, — моя семья!
— Да благословен Господь, что страдал за нас, — пробормотал Финан, и впервые за последние дни в его голосе звучала радость.
— Хвала Господу, — прибавил Цеолнот, но без особого пыла.
— А знаешь ли ты, — прокричал я Леофстану, — что всего в половине дня пути отсюда стоит армия норманнов?
— Язычники преследуют нас, — сказал он, — изливают на нас свою ярость! Да хранит нас Господь!
— И этот город скоро может оказаться в осаде, — предупредил я.
— Сила моя в Господе!
— А если мы окажемся в осаде, — зло сказал я, — как мне прокормить твое семейство?
— Господь о нас позаботится!
— Этого ты не переубедишь, — мягко произнес Финан.
— А где они будут жить? — резко спросил я.
— У церкви есть в городе собственность, как мне сказали, — спокойно ответил Леофстан, — так что церковь их приютит. Но к тебе не приблизятся!
Я хмыкнул, Финан усмехнулся, а Леофстан по-прежнему улыбался.
— Откройте проклятые ворота, — сказал я и спустился по каменным ступеням. Я оказался на улице как раз когда новый епископ прохромал через длинную арку ворот, упал на колени и поцеловал дорогу.
— Благослови Господь место сие, — произнес он, — благослови народ, что живет здесь, — он с трудом поднялся на ноги и улыбнулся мне. — Это честь встретиться с тобой, лорд Утред.
Я ткнул пальцем в висящий на моей шее молот, но даже этот языческий символ не стер улыбку с лица Леофстана.
— Один из этих священников, — я махнул в сторону близнецов, — покажет, где ты будешь жить.
— Тебя ожидает прекрасный дом, отец, — сказал Цеолнот.
— Мне не нужен прекрасный дом, — воскликнул Леофстан. — Господь не жил в хоромах! Лисы довольствуются норами, а птицы небесные вьют гнезда, для нас же подойдет что-нибудь скромное.
— Для нас? — спросил я. — Для всех? И калек тоже?
— Для меня и моей дорогой жены, — ответил Леофстан и махнул рукой, чтобы из толпы священников вышла женщина. Во всяком случае, я предположил, что это женщина, потому что она была так замотана в разное тряпье, что сложно было ее рассмотреть. Лицо скрывалось под большим капюшоном. — Это моя дорогая жена Гомерь, — представил он ее, и куча тряпья двинулась в мою сторону.
— Гомерь? — я решил, что ослышался, потому что никогда прежде не слышал такого имени.
— Имя из Писания! — ликующе произнес Леофстан. — И тебе следует знать, господин, что мы с женой приняли обет бедности и целомудрия. Для нас сгодится любая хибара, правда ведь, дорогая?
Дорогая кивнула, и из-под вороха капюшонов, платьев и плащей раздалось нечто похожее на писк.
— А я не принимал никаких обетов, — сказал я с излишней горячностью. — Приветствую вас обоих, — неохотно добавил я, поскольку это не было правдой, — но держите свою проклятую семейку подальше от моих воинов. Нам есть чем заняться.
— Мы помолимся за тебя! — и он обернулся. — Пойте, дети мои, пойте! Взмахните в знак радости ветками! Славьте Господа нашего, входя в его град!
И епископ Леофстан вошел в Честер.
— Ненавижу этого выродка, — сказал я.
— Неправда, — ответил Финан, — тебя просто раздражает, что он тебе понравился.
— Улыбающийся скользкий ублюдок, — заявил я.
— Он известный ученый, живой святой и прекрасный священник.
— Надеюсь, он подхватит глистов и помрет.
— Я слышал, что он говорит на латыни и греческом!
— Ты когда-нибудь встречал римлянина? — поинтересовался я, — или грека? Какой смысл разговаривать на их языках?
Финан засмеялся. Похоже, прибытие Леофстана и моя едкая ненависть к нему развеселили Финана, и теперь мы повели сто тридцать воинов на резвых лошадях сторожить край леса, что окружал и защищал Эдс-Байриг. Мы поскакали к юго-восточной границе леса, потому что именно в таком направлении двинутся люди Рагналла, если решат устроить набег на Мерсию, но наши лазутчики не видели никаких признаков таких набегов. Сегодня, наутро после приезда Леофстана, мы были поблизости от западной границы леса и ехали на север, к Мерзу. Мы не видели врага, но я был уверен, что враг нас видит. Наверняка у кромки густого леса стоят часовые.
