– А чего на него смотреть, – неожиданно осипшим голосом сказал Костик, слово в слово повторив недавнюю фразу Приходько.
– Ты, кажется, интересовался, кто такие налогоплательщики, – подсказал Ванин.
– И что? – все так же сипло спросил Костик.
– Ну, вот один, перед тобой, – пояснил Сергеев и еще раз ткнул мужика кончиком ботинка. – Смотри, сколько влезет. Можешь даже потрогать, если хочешь.
Тут, наконец, до Костика дошло.
– Это те, кто про налоги права качает? – радостно спросил он.
Трое переглянулись.
– Соображаешь, – одобрительно сказал Ванин.
– Насмотрятся, блядь, американских фильмов, придут к нам, и давай голосить, – пояснил Приходько.
Внезапно дверь распахнулась и в кабинет вошел полковник Бугаев в сопровождении человека в штатском. Это был мужчина лет сорока в строгом костюме, с черной кожаной папкой в руке. На лице незнакомца пролегали суровые складки, позволяющие классифицировать его как человека карающей профессии.
– Товарищи офицеры! – скомандовал Сергеев, и все вытянулись в струнку.
Визитеры некоторое время смотрели на лежащего на полу мужчину, затем переглянулись.
– Что тут у вас происходит? – давая отмашку «вольно», хрипло спросил Бугаев, а человек раскрыл папку и приготовился что-то писать. – Прокуратура проводит проверку, – сказал полковник, кивнув на незнакомца, – а вы мне здесь…
– Тепловой удар, – не моргнув глазом, отрапортовал Сергеев. – Жара-то вон какая. Знаете, сколько таких сейчас по городу… Как раз хотели оказать человеку первую помощь, а тут вы… – Ванин, чего стоишь! – рявкнул он. – Я кому сказал принести аптечку!
Ванин метнулся к своему сейфу и завозился в его железных недрах.
– А почему у него кровь на лице? – спросил человек в костюме.
– Ударился носом, когда упал, – бойко пояснил Сергеев.
Двое опять переглянулись.
– Тепловой удар, – сказал полковник, и мужчина захлопнул папку. – Пойдемте дальше?
– Пойдемте…
Пропустив незнакомца вперед, полковник притормозил на секунду в дверях и, выругавшись беззвучно, одними губами, показал Сергееву кулак.
– Пронесло, – с облегчением сказал тот. – Дайте этому воды, что ли… – Он обогнул свой стол, уселся, и, как ни в чем не бывало, стал постукивать ручкой по девственно чистому листку, приготовленному для заявления потерпевшего.
Графин с водой был только у Приходько. Он шустро проследовал к своему столу, наполнил стакан, так же шустро вернулся и, не нагибаясь, выплеснул воду в лицо по-прежнему неподвижному мужчине. Тот застонал, затем дрогнули его веки. Прошло несколько секунд, и он предпринял попытку подняться. Еще через несколько секунд он уже сидел на полу и бессмысленными глазами смотрел куда-то перед собой. Потом зашевелились его губы, и он попытался что-то произнести.
– Что-что? – участливо спросил Приходько. Он даже не поленился нагнуться и стоял, склонившись над мужчиной, вслушиваясь в нечленораздельные звуки. – Вы хотите сделать какое-то заявление?
– Что… что со мной было… – наконец удалось произнести тому.
– А вы сами не помните? – спросил Ванин. Он кивнул Костику и они вдвоем, подхватив посетителя под руки, аккуратно поставили его на ноги. – Давай сюда его… – И они так же осторожно усадили его на стул, который он недавно покинул при прямом содействии капитана Сергеева.
Мужчина мотнул головой, как иногда делают пропустившие удар боксеры.
– Где я? – наконец вымолвил он и принялся беспомощно озираться.
– Воды, – коротко приказал Сергеев, и Приходько принес еще один стакан, который вручил посетителю.
– Где я? – повторил тот, выпив. При этом он расплескал дрожащей рукой половину воды, пока донес стакан до рта.
– В милиции, – буднично пояснил Сергеев.
– А… а зачем я здесь?
Сергеев пожал плечами.
– Не знаю. Может, случайно с улицы забрели. Зашли в наш кабинет, потом упали. Вам бы к врачу надо, провериться.
– Со здоровьем не шутят, – поддержал его Приходько.
– Голова болит, – пожаловался мужчина. – Он болезненно поморщился и осторожно приложил ладони к вискам.
– Вот видите, – сочувственно сказал Приходько.
Поднявшийся посетитель слегка покачнулся, вцепился руками в стол и опять обвел глазами кабинет. Его взгляд приобрел некоторую осмысленность, но до появления в нем полной ясности было еще далеко.
– Спасибо, – зачем-то сказал он.
И, с опаской отцепившись от стола, сделал, пробуя, пару шагов к выходу. Открыв дверь, он уцепился теперь за косяк, обернулся, в очередной раз прошелся взглядом по кабинету, и вышел в коридор.
– Вот так, – подытожил Сергеев. Он тоже обвел взглядом коллег, но чувствовалось, что свой посыл он адресует в первую очередь Костику. – Пришел человек с претензиями, ушел всем довольный. Даже спасибо сказал… Учись работать, лейтенант. В этом и есть наше призвание, работать на благо общества, защищать его от посягательств.
– От чьих? – ехидно вставил Приходько.
– А от любых, – отмахнулся Сергеев. И посмотрел на Костика. – Понял, спрашиваю, лейтенант?
– Не совсем.
– Да? И что тебе непонятно?
Костик почувствовал, что, несмотря на нарочито беззаботный тон, Сергеев напрягся. И сообразил, что наступил момент истины. Совсем как у Богомолова, роман которого «В августе 44-го» являлся его настольной книжкой. Это подтверждала и нависшая тишина – все оторвались от дисплеев и смотрели сейчас на Костика. Он все понял. Сейчас он окажется или с коллегами, или по другую сторону барьера, и в этом случае его наверняка ожидает непростая жизнь. Полная изоляция – почти бойкот, – с наверняка последующими со стороны коллег подставами, и куча других неприятностей. Короче, выживание из отдела. И никакой Бугаев ему не поможет, приди Костику в голову к нему обратиться. Н-да… Ситуация, конечно, не из простых. И что прикажете ему делать? Ему, свежеиспеченному выпускнику милицейского училища, золотому медалисту, имевшему сплошь высшие баллы и зачеты по гражданскому и уголовному праву. И вот он остался с этим правом один на один, и не в классе со строгим экзаменатором, а в отделе, с коллегами, которые только что, на его глазах, устроили, по сути, полнейший правовой беспредел.
Вообще-то, идеалистом Костик был все же не совсем безнадежным. Того же Корецкого, к примеру, читал запоем, а у него там оборотней в погонах по пять штук на любую страницу любого романа, и Костик принимал это как жизненную данность. Да чего там романы. Достаточно было послушать рассказы однокашников, у которых, через одного, в органах служили и братья, и сватья, и вообще кто хочешь, едва ли не вплоть до мамаш. С другой стороны, и уподобляться своим сослуживцам Костику не хотелось. Он не представлял себе, чтобы мог вот так запросто и ни за что кого-то ударить…
Значит, остается нейтралитет. Он как бы признает существование в отделе особых правил общения с народом, но сам по ним не играет. Костик почувствовал облегчение. Да, именно так. По крайней мере, на первых порах, пока он тут не пообтерся. А там, если что, можно будет, поднакопив сил и опыта, выступить против сложившегося здесь режима.
Все это заняло у Костика совсем немного времени, прокрутилось в голове почти молниеносно, на уровне «подсознание-интуиция», и пауза затянулась совсем ненадолго, на несколько секунд, не больше.
– Что мне непонятно? – переспросил он и посмотрел на Сергеева открыто. – А непонятно мне следующее. Что, если этот мужик очухается и помчится в прокуратуру, катать на нас заяву?
От Костика не укрылось, как переглянулись его новые коллеги, и что тишина зазвучала уже совсем по-другому; из нее исчез главный ее компонент – этакая нездоровая наэлектризованность. Было ясно, что он принят за своего. Ведь лейтенант не касается морально-правовых аспектов произошедшего, а лишь высказывает здоровые сомнения в необходимости излишне рисковых действий капитана, увязывая их с возможными последствиями для отдела – в частности, репрессий со стороны надзирающих за законностью органов.
– Брось, лейтенант, – отмахнулся Сергеев. – Пустое. Думаешь, в прокуратуре этакие упыри сидят? Думаешь, они только и мечтают придраться к нам из-за какой-то мелочи? Это ты, небось, киношки насмотрелся. Ты же только что видел проверяющего от них… Будь уверен, в прокуратуре тоже найдется свой капитан, который знает, как принимать заявления от склочников. Если прокурорские захотят по-настоящему нас тряхнуть, они, не сомневайся, найдут более весомый повод, чем байки какого-то сутяги о грубом с ним обращении. – Он посмотрел на пожавшего плечами Костика, и подытожил: – Короче, проехали. Ты, лейтенант, работы жаждал? Сейчас будет тебе работа. Увидишь еще, как бывает у нас жарко. Мы же, хоть и убойщики, мелочевкой тоже занимаемся. Так надо, иначе отдел совсем зашьется – людей-то, как всегда, не хватает, а план выдать изволь…