- Производство обуви не обладает ни малейшей привлекательностью в глазах моего младшего брата, мистер Райф.
Брутус пытался увлечь ее разговором так долго, насколько мог - просто чтобы иметь возможность смотреть на нее.
- А Кертис?
- Кертис скупает землю в крохотном городке, который называется Лос-Анджелес. Его заинтересованность Калифорнией остается загадкой для всех нас.
- Мисс Чальфонте, не окажете ли мне честь поужинать со мною в ближайшем будущем?
- С вами?
- Обед... с Фелицией и со мной, - выдохнул он.
- Брутус, я обожаю Фелицию, но вы знаете, что я думаю о вас.
- Я - не мой отец, Селеста.
- Брутус, ты ни на что не годный сукин сын. И совсем немного разницы в том, ты или твой отец проворачивали бесчестные делишки во время "недоразумения между Штатами". Ты достойный продолжатель его дел.
- Ты предвзято судишь о прошлом. Я такой же бизнесмен, как и твой брат Стерлинг.
- Стерлинг не имеет дело с орденом Белой камелии.
[Ку-клукс-клан — ультраправая организация в США, отстаивавшая такие идеи, как превосходство белых, белый нацизм.
Тайное общество было учреждено бывшими солдатами-южанами после Гражданской войны. Члены организации придумали давать ячейкам множество других названий, чтобы когда клановца приводили к присяге, он мог сказать, что состоит не в ККК, а в каком-нибудь “Белом братстве” или в обществе “Рыцари белой камелии” или “Стражи Конституции”, “Рыцари чёрного креста” и др. ]
- В чем ты меня обвиняешь? Я не в ответе за своих работников. Ты хоть представляешь, сколько народа на меня работает? Кроме того, я нахожу довольно странным, что ты поднимаешь шум из-за парочки негров на службе у янки, которых если и линчевали, то поделом.
- Темнокожие в этом городе не сделали никому ничего плохого. А у тебя есть свои дьявольские причины провоцировать эти действия. Я их уразуметь не могу, - она шагнула прочь.
- Селеста! - он ухватил ее за локоть в попытке задержать.
- Не прикасайся ко мне, скорпион!
- Ты еще пожалеешь о том, что обижаешь меня! - Брутус в гневе скомкал перчатку. И все же, обижался он или нет, он ее хотел. Вид этих широких плеч, узкой талии и прямой спины воспламенял его. Много раз Брутус прикидывал, не взять ли ее силой. Стояли бы на дворе 1890е, он бы ухватил ее за руки и попытался поцеловать. Но взять силой Чальфонте он не мог. Другую женщину - может быть, но не Чальфонте. Ее братья убили бы его. "И уж если на то пошло, - подумал он, - вполне возможно, она сделала бы это сама". Селеста отлично стреляла. Ну и черт с ней.
22 мая 1980 года
Задняя дверь отворилась. Луиза неторопливой походкой вошла в кухню и бросила свою белую сумочку на кухонный стол. Джатс даже головы не подняла от кекса с пряностями, который она покрывала глазурью.
- Подумала, заскочу к тебе по дороге домой из салона красоты.
Джатс осторожно положила нож в миску с глазурью и повернулась.
- Снова сделала стрижку в “Ринзо Блю”, как я погляжу?
- По крайней мере, волосы у меня все свои.
- Раз, всего лишь раз я надела парик, чтобы понять, как я в нем выгляжу.
- Ха! Да ты носила его, чтобы прикрыть лысину!
- Луиза, у меня не было лысины. Я обожгла кожу головы этим чертовым тоником домашнего изготовления.
В комнату влетел пудель Джатс. Его недавно обстригли, и он был похож на маленького черного морячка. Первым делом пудель ткнулся носом Джатс в руку, а потом заплясал вокруг Луизы и вспрыгнул к ней на колени.
- Генри Киссинджер, красавчик ты мой! Твоя тетушка Лисси так рада тебя видеть! Ну-ка, поцелуй меня... Вот молодец! Генри Киссинджер где хочет гуляет, а что он делает - никто не знает, - пес от радости готов был из кожи вон выпрыгнуть у нее на коленях. - А где наш Шекспир?
[Генри Альфред Киссинджер (р.1923) — американский государственный деятель, дипломат и эксперт в области международных отношений. Советник по национальной безопасности США в 1969—1975 годах и Государственный секретарь США с 1973 по 1977 год. Лауреат Нобелевской премии мира (1973).]
- Она, скорее всего, еще спит.
- Лажабока.
- Ты хотела сказать лежебока, да?
- М? А, да. Зубной протез неудачно вставила сегодня. Эта девчонка совсем заспалась.
Джатс закончила наводить красоту на торт.
- Она работает по ночам. Говорит, это единственное время, когда ей удается побыть в тишине и покое.
- Скажи, пусть обустроится на кладбище. Там тишины хоть отбавляй, - Луиза рассмеялась собственной шутке.
- Ты завтракала?
- Выпила две чашки кофе, как обычно, и сбегала в туалет. А что? Ты хочешь угостить меня пирогом?
- Конечно, если ты хочешь.
- Не хочу. А что у тебя еще есть?
- Скоро Никель проснется. Она обычно всегда встает в такое время. Думаю, сделаю ей яишенку.
- Давай в хлебушке?
- Ну давай. Ты сколько одолеешь?
- Два. Только не пережарь, а то мне жевать нечем, - Луиза почесала пса за ушком. - Знаешь, что я тут подумала, пока к тебе ехала?
- А ну, удиви меня.
- Помнишь тот раз, когда мы с тобой поругались из-за приехавшего в город певца из Балтимора?
- Господи, да. Как давно это было!
- Ты хотела пойти с Орри и со мной, а мы не хотели тебя брать.
- Ну, разве это не я прокралась в церковь Сент Лу и стырила облатки для причастия?
- Конечно, ты! И скормила облатки птицам. Я была в ужасе, - Луиза рассмеялась. - Я думала, Господь разразит тебя ударом молнии прямо на том же самом месте. А когда он этого не сделал, я была очень разочарована.
- Птички тоже нуждаются в спасении, - Джатс задорно усмехнулась и стала подогревать кофе.
- Оглядываясь назад, можно сказать, что это были славные времена.
- Помнишь, как мама говорила? "Встречай неприятности с улыбкой. Неприятности пройдут, а улыбка останется”, - Джатс отворила буфет и вытащила две чашки, на которых были нарисованы вишенки.
- Кажется, теперь того веселья нам не видать.
Генри Киссинджер спрыгнул с колен Луизы.
- За себя говори, - ответила Джатс.
- У тебя есть Никель, а это все меняет. Даже когда она ведет себя отвратительно, с ней весело. Сызмальства у нее этот талант, - в голосе Луизы зазвучали знакомые жалобные нотки. - Теперь, когда Перли умер, и Господь призвал Мери к себе на небеса в пятьдесят пятом... - она глубоко вздохнула, - а потом и Мейзи в семьдесят восьмом... Никогда не думала я, что переживу собственных детей.
- Не заводи старую шарманку, Луиза. Иначе доведешь себя до слез. Вот, положи сливок себе в кофе. Сливки самые настоящие, попробуй.
Луиза сделала вид, что превозмогает страдания, добавила сливки в кофе, потом надолго замерла, напряженно сжимая чашку обеими руками, чтобы почувствовать себя настоящей мученицей, и отпила глоточек.
- Сливки? Ты что-то празднуешь?
- Еще бы, - Джатс закружилась по кухне, вытаскивая хлеб, масло, сковороду, кастрюльку и крупные яйца в рыжей скорлупе.
- Что?
- Жизнь!
Последовал еще один вздох.
- Ох, а я думала, что-то особенное.
- Тебе бы плакальщицей работать, Лисси. У меня нет времени нюни разводить.
- Ты потеряла всего-навсего мужа. Это не то же самое, что потерять ребенка. Хотя о чем это я? Тебе не понять, Никель ведь тебе не родная.
- Пасть закрой, кишки простудишь, - безучастно проговорила Джулия.
Пара ног прошлепала в ванную. Дверь закрылась. Сестры услышали, как побежала вода. Джатс оживилась и поставила греться воду, чтобы заварить для Никель чай. Ее девочка на дух не переносила кофе.
И, раз уж ребеночек проснулся, Джатс включила радио и стала двигаться в такт музыке.
Луиза проверила, плотно ли прикрыта дверь ванной. Шум воды убедил ее в том, что Никель ничего не услышит.
- Джатс, а ты видела хоть что-то из того, что она сделала в этот приезд?
- Это ты о чем?
- Ну о том, что она написала, понимаешь?
- Я в ее вещах не ковыряюсь. Почем мне знать, может, она и не пишет вовсе, а чертиков малюет?
- Так иди, посмотри!
- Нет.
- Я пойду с тобой.
- Это неправильно... - но Джатс одолело любопытство.
- Да она в душе! Давай живее! Мы только глянем быстренько.
- Ну... - Джатс вытерла руки кухонным полотенцем и подошла к двери ванной. - Ты голову мыть будешь, солнышко?
- Да!
- Хорошо. Я просто спросила, чтобы чай тебе не заваривать раньше времени.
- Спасибо, мам!
Джулия махнула сестре, и они на цыпочках прокрались в старую спальню Никель, где все оставалось по-прежнему с тех самых пор, как ей исполнилось семнадцать, и она уехала из дома.
Старушки подскочили к небольшому деревянному столу, и Джулия начала рыться в бумагах.
- Нашла что-нибудь про меня? - волновалась Луиза.
- Нет. Все, что я вижу - это всякая чепуха о Раннимиде.
- Дай сюда! - Луиза выхватила бумаги у нее из рук.
Джулия Эллен потянула их назад.
- Она моя дочка! Я должна смотреть первой!
Дверь ванной приоткрылась, и обе старушки замерли на месте.
- Мама, я расческу свою забыла. Мам, ты где?
- Я-а... я здесь, солнышко! Я иду! - Джулия подскочила к бюро, схватила расческу и припустила по коридору. - Вот, держи!
