Женщина поднялась им навстречу и приветливо поздоровалась с Татьяной Васильевной.
Зорина представила Надю директору. Тамара Сергеевна, улыбаясь, сказала:
— Да она совсем девочка! — И уже серьезно добавила: — Осмотрите дом, познакомьтесь с детьми. Если понравится у нас, будем вместе работать.
С Надей пошла Татьяна Васильевна.
— Держись спокойно, — советовала она. — Старайся и виду не показывать, что тебе тяжело глядеть на ребят. Говори, как с обыкновенными детьми.
В полутемном коридоре Надя заметила мальчика на костылях. Он сказал: «Здравствуйте!» — и продолжал свой путь.
В комнате девочек воспитательница читала вслух. На маленьких стульчиках плотным кольцом вокруг нее сидели дети. В следующей спальне воспитанников не было. Стояли ряды аккуратно застланных кроватей. Посредине — небольшие столики и низенькие стулья. В классах шли занятия.
— А где же пионерская комната? Пойдемте посмотрим! — сказала Надя.
— Ее нет, — ответила Татьяна Васильевна. — Детей много, помещение пока небольшое.
— Нет пионерской комнаты?! — удивленно воскликнула девушка. — Как же заниматься с ребятами? Где развернуть работу? Здесь большинство детей и ходить-то не может, значит, о прогулках, посещении музеев, театров и думать нечего!
— Ты испугалась, Надя? Я предупреждала тебя: работать здесь трудно, помещение неважное.
Слова Татьяны Васильевны немного обидели девушку, но у нее действительно появились сомнения.
Она нерешительно вошла в кабинет директора. Здесь необходимо дать согласие или отказаться.
— Понравилось вам у нас? — обратилась Тамара Сергеевна к вошедшим.
Надя понимала — вопрос относится к ней, и надо сейчас решить. Она молчала. Потом быстро открыла сумочку, вынула паспорт и протянула его директору.
— Я хочу у вас работать. Может, трудно будет, но я постараюсь, и вы поможете мне. Пожалуйста, примите меня!
Просматривая новенький паспорт Платоновой, Тамара Сергеевна сказала:
— Недавно получили? Я ставлю первый штамп. Уверена, что вы нас не бросите, а скоро привыкнете и горячо полюбите наших ребят. Они будут хорошими пионерами.
— Постараюсь оправдать ваше доверие, — начала торжественно Надя и, смутившись своего тона, просто добавила: — В войну я потеряла родных. Наверно, полюблю детей. Они тоже от войны пострадали.
Тамара Сергеевна объяснила Наде, что пока ей придется совмещать работу воспитательницы и пионервожатой. Девушка согласилась. Условились о часах работы, о том, что первое время она станет заниматься с младшими детьми и постепенно перейдет в группы более старших.
Весь остаток дня Надя провела в библиотеке Дворца пионеров. Девушка чувствовала, что она мало подготовлена, и хорошо понимала, как важно с первых шагов правильно подойти к ребятам.
На другой день Надя пришла в детский дом рано. Ей хотелось познакомиться с воспитателями, узнать от них побольше о детях.
За столом в учительской сидел полный, добродушного вида человек. Он что-то писал в большой книге; услышав скрип открывшейся двери, поднял голову и пристально посмотрел на смущенную, нерешительно остановившуюся на пороге девушку. Он понял, что это — новый сотрудник. Тамара Сергеевна уже говорила о ней.
Приподнявшись, Иван Иванович сказал:
— Надежда Павловна?.. Так, кажется, ваше имя?
— Да, — кивнула Надя головой. Ей стало весело: первый раз в жизни по отчеству назвали! Подумала: «Надо привыкать! Я теперь воспитатель!».
Иван Иванович подал ей стул. Хотел что-то спросить. В это время в учительскую вошел высокий, немного сгорбленный, тепло одетый человек. Он стал медленно раздеваться. Долго снимал галоши.
— А вот и доктор явился! Он всегда рано приходит. Дмитрий Яковлевич, познакомьтесь: это — Надежда Павловна, наша новая воспитательница и старшая пионервожатая, — громко сказал Иван Иванович.
Доктор пожал Наде руку, что-то хотел сказать, одновременно закуривая папиросу. Раздосадованный незажигающейся спичкой, сломал ее. Вытащил другую, — она тоже не загорелась. Засунул спичку в коробку и, не обращая внимания на Надю, вышел из комнаты. Она с недоумением и некоторой обидой посмотрела ему вслед.
— На доктора вы не сердитесь. Он плохо слышит и смущается своей глухоты. Когда узна́ет вас ближе — сам заговорит. Дмитрий Яковлевич — прекрасный врач и редкой души человек. Перед войной на пенсию вышел, не работал. Узнал о нападении немцев — ни минуты дома не остался. Доктору уже за семьдесят. Он начал работать еще в земстве. Знает свое дело человек. И как о наших ребятах заботится!
После этих слов молчание доктора уже не казалось Наде обидным.
Прощаясь, Иван Иванович посоветовал Платоновой самой познакомиться с ребятами:
— По-моему, так проще выйдет. Я не люблю официальных представлений.
Надя прошла в комнату мальчиков, поздоровалась. Ей не ответили, хотя около стола сидело человек шесть-семь подростков. Они оживленно разговаривали, подчеркнуто не обращая внимания на Надю и в то же время наблюдая за каждым ее движением. Девушку охватило такое чувство, будто она готовится прыгнуть в прорубь. Заметив лежавшего в постели мальчика, она подошла к нему:
— Ты болен?
— Да, — процедил он сквозь зубы.
— Что у тебя болит?
— Не знаю.
— У тебя жар? — Надя положила руку на голову больного. Тот сердито отбросил ее. Мальчики засмеялись и, толкая друг друга, выбежали из комнаты.
Первое знакомство хорошего не предвещало. Девушке необходимо было поддержать свой авторитет, не ронять его хотя бы в глазах больного мальчонки. Она сделала вид, что не заметила выходки ребят, взяла тетрадь, лежавшую на столике у кровати, перелистала ее.
— Это твои рисунки?
— Мои.
— Собаку хорошо сделал. С натуры?
— Да у нас и собаки-то нет. Просто с открытки срисовал.
Заметив, что мальчик охотнее заговорил, Надя спросила, как его зовут, сколько лет, давно ли болен. Игорь ответил, что ему двенадцать лет и что доктор три дня уже держит его в постели, не позволяет ходить.
— А вы почему так расспрашиваете? — обратился он к девушке.
— Райком комсомола назначил меня пионервожатой. Буду работать здесь.
— Пи-о-нер-во-жа-той, — протянул Игорь. — А с кем вы будете заниматься? Мы же не пионеры!
— А мы отберем лучших ребят и примем их. Вот и начало организации.
— Что́ вы! Наши ребята не пойдут. Какие мы пионеры — без рук, без ног!
— Неправильно ты говоришь, Игорь. Ты, наверно, читал книгу Николая Островского «Как закалялась сталь»?
Мальчик кивнул головой.
— Ты знаешь, что автор был комсомольцем, потом — членом партии. Слепой, лежа неподвижно на спине, он писал свои книги. Вы здесь учитесь и ремесло изучаете. Какая же разница между вами и здоровыми? Почему вам не быть пионерами? Вы же должны понимать: в нашей стране с детства надо жить и работать в коллективе. Помню, как я обрадовалась, когда меня приняли в пионеры и надели красный галстук…
Больной мальчик с интересом слушал, а Надя всё рассказывала и как-то незаметно спросила:
— Игорь, а ты хотел бы стать пионером?
— Да, — тихо ответил он.
Разговор прервала медицинская сестра, вошедшая с лекарством. Уходя, Надя сказала, что зайдет позднее. Она чувствовала, что одержала первую маленькую победу.
Спускаясь с лестницы, Надя столкнулась с возвращавшимися мальчишками. Они пропустили ее, но вдогонку громко, насмешливо закричали:
— Пионер!.. Пионер!..
Надя спокойно шла. Насмешки уже ее не пугали. Она что-то поняла.
Поровнявшись со столовой, заглянула туда. Ребята завтракали. Они спорили, громко смеялись. Кончив пить кофе, выскакивали из-за стола, не спрашивая позволения, не поблагодарив воспитателей. На костылях или протезах ребята оживленно и шумно выбирались из столовой.
Первый раз Надя увидела почти всех воспитанников детдома. Она старалась не обращать внимания на их физические недостатки, но невольно всё замечала. Смуглая девочка на руке без пальцев несла кружку с водой легко и просто. Прополз мальчик с парализованными ногами. Он шутил и смеялся. Двигался быстро, не отставая от шедшего рядом товарища. Приглядываясь к детям, Надя изумлялась той внутренней силе, с какой они преодолевали физические трудности. Ей искренне хотелось помочь ребятам, организовать, направить на верный путь эту силу и упорство.
«Они должны стать настоящими пионерами, а потом — комсомольцами!»
Ей казалось, что она лучше поймет детей, если будет знать историю этого необыкновенного детского дома. Надя расспрашивала Ивана Ивановича и доктора. Они рассказывали, и постепенно девушка ясно представила себе жизнь детдома в дни войны и блокады.
Глава вторая
