Подбрасывая на лопатах влажную землю, разбивая комки, подруги согрелись. Они работали вперегонки и быстро вскопали весь маленький участок. Обе устали, зарумянились. Дышали тяжело, но с удовольствием смотрели на подготовленный к посеву огород, на скворцов, рывшихся в мягкой земле, на пробивающуюся у забора зелень.
«Вот мы и начали с тобой мирную жизнь. Смотри, как хорошо, Надя!»
Праздничное настроение царило кругом.
Окончен восьмой класс. Теперь подругам не придется вместе учиться. Бабушка получила, наконец, пропуск. Надя уезжает через три дня.
Рано утром в воскресенье Надя и Люся отправились в детдом проведать Валю и попрощаться с ней. И еще им хотелось провести этот день вдвоем. Они ведь расстаются надолго. Будут жить далеко друг от друга.
Но сегодня они вместе. Выйдя за город, девушки свернули с дороги на узенькую тропинку. Шли полями, недавно вспаханными и засеянными. Еще мало где зеленели всходы и земля казалась фиолетовой. Вот молодой сосновый лесок. Прямые, как свечи, стояли сосенки.
Дальше — низинка. За ней березовая роща сверкала на солнце белыми стволами и нежными весенними листочками.
Чем дальше шли девушки, тем сильнее они чувствовали захватывающую силу весны. Они шли обнявшись, затихшие, счастливые. Им казалось, что всё тяжелое, ворвавшееся в их детскую жизнь, — уже прошло, а впереди будущее — широкое, светлое. Казалось, что это утро и дорожку среди полей они запомнят навсегда.
Вошли в сосновый бор. На полянке стоял большой, с широкой террасой, дом. Подруг сразу окружили детдомовцы: «Вы к Вале Платоновой? Сейчас ее позовем. Да вот и она!».
В голубом платье, веселая, прибежала Валя. Она обняла Надю, поздоровалась с Люсей и быстро заговорила: «Посмотрите, какие мы грядки сделали. У меня уже салат большой и редиска».
Девочка тащила Надю за собой. Она хотела показать всё, что ей было дорого. И старшая сестра видела, как хорошо жила Валя и как ее любили и берегли. Бабушка не раз уговаривала младшую внучку поехать с ней в родные места. Валя отказывалась и твердила одно: «Бабуся, позволь мне здесь остаться до окончания школы. У нас такие заботливые, ласковые воспитатели. Ребята живут так дружно! И кормят нас хорошо».
Старушка сердилась на внучку, но понимала, что тут ей лучше. Да и Надя советовала оставить сестренку. «Когда мы устроимся, — говорила она, — выпишем к себе и Валю». — «А если мы потеряем ее, как Геню? Где он сейчас? Пишем, пишем всюду и никак не можем добиться толку!» — «Найдем и его, бабушка! Вспомните, какие годы были. Сейчас — совсем другое. Война кончилась. Разыскивать будет легче. О Вале же мы всё знаем; да и она не маленькая, напишет нам сама». Бабушка еще немного поворчала, но Надя видела, что она уже спокойно оставляет внучку.
Большинство эвакуированных в Боровичи тоже собирались домой. Мать Люси не хотела возвращаться на родину.
«Наверно, там камня на камне не осталось! — думала она и решила поселиться в Ленинграде: — всё равно Люся после окончания школы собирается поступить в Педагогический институт имени Герцена. На две семьи жить нет смысла. Лучше подожду здесь, а потом всё же устроюсь в Ленинграде».
Люся соглашалась с матерью, но расстаться с подругой ей было тяжело. Всё же она не удерживала Надю.
«Поезжай, — говорила она. — Тебе дома лучше будет. А на дружбу нашу расстояние не повлияет. Мне всегда будет казаться, что ты совсем близко, здесь… Мы обещали встретиться в Ленинграде, и сдержим слово!»
Мечтать о Ленинграде девочки любили, и последний вечер прошел необыкновенно хорошо. Потом — суета сборов. Машина пришла раньше условленного времени. Последний поцелуй. Крики: «Пи-и-ши-и-и-и!..» и грузовик уже на шоссе.
Кругом поля. «Неужели я возвращаюсь домой?» — думала Надя.
Чем дальше шла машина, тем заметнее становились следы войны. Новгород… Одни развалины, они уже заросли бурьяном. Люди возвращаются в свой родной город. Где-то приютились, раскапывают, восстанавливают. А на огородах даже зреют овощи. Коров далеко не пускают: еще не разминированы поля. Чем ближе к родному дому, тем знакомее всё, и тем мучительнее…
Вот и поселок. Проезжая по улицам, Надя узнавала места, хотя много домов было разрушено. Школа сгорела.
«Где же я учиться буду?» — подумала Надя.
Такой же вопрос задала ей бабушка и прибавила: «Хорошо, что Валю оставили там!»
«Где вас высадить?» — спросил шофёр.
Бабушка принялась уговаривать его доехать до колхоза, но он решительно отказался.
«Ну что ж! — вздыхая, сказала бабушка. — Придется искать нового попутчика. А ты сверни вот на эту улочку. Тут у меня знакомые живут».
Машина остановилась у маленького домика на окраине города. Надя постучала в калитку. Ответа не было. Она дергала дверь, стучала ногами, кричала, пока кто-то не вышел. Когда Надя узнала открывшую дверь старушку, она бросилась к ней и крепко обняла ее. Та сперва даже испугалась. Бабушка подошла и расцеловалась со своей старой приятельницей.
Надя, отдохнув немного, решила пешком идти в свою деревню. Не терпелось узнать, что стало с их домом.
«Солнце еще высоко. Я успею вернуться, а если очень устану — заночую там», — сказала, уходя, Надя.
Она легко нашла дорогу, с детства хорошо знакомую. Кругом — те же поля. Только теперь они заросли сорняком. Вспаханной и засеянной земли немного.
«А как прежде было! Во все стороны тянулись сплошные поля. Хлеба́ высокие тихо колышутся. И жаворонки над ними…»
И чем дальше шла Надя, тем ярче вставали перед ней картины детства, тем острее она чувствовала боль непоправимой утраты. Всё это время ее успокаивали, говорили, что отец не погиб, он, наверное, вернется. Надя плохо верила этому. Не зря же тогда раненые в госпитале перестали искать отца. А сначала они так горячо принялись помогать ей. Горе всё сильнее сжимало сердце, и дорога казалась длинной, очень длинной.
Надя, наверно, прошла бы мимо своего дома, если б ее не остановил знакомый поворот дороги и цветы, — такие, какие сажала мать.
«Да это же они и есть! А где же дом?»
Осталась одна труба. А может, она ошиблась и не туда попала?
Надя медленно, по мелочам, убеждалась, что она дома. Это их сад. Вот и многолетние цветы. Они очень выросли. Особенно люпины — поднялись высокой синей стеной, закрыв безобразные развалины. Яблоня — без верхушки. Это когда бомбили, вершинку снесло. Деревья не погибли. Они только что отцвели. Наверно, яблоки будут. Вот и куст крыжовника. Как она рвала тогда и топтала ягоды!
Всё вспомнила Надя. Она стояла в буйно разросшемся саду. Не умолкая, пели птицы. Высоко поднялись молодые топольки — она сама их посадила.
Всё говорило о жизни. А разве сама она, Надя, не выросла, как этот тополек, не победила страшную тяжесть, придавившую ее детские плечи?
«Я всё гляжу на тебя. Ровно Надя?» — Девушка вздрогнула: человеческий голос среди развалин!
«Смотришь, что от дома осталось?..»
Надя с трудом узнала в постаревшей женщине тетю Феню. А та продолжала:
«Не признаёшь? Мы-то в землю идем. Вы растете. Видишь, какие цветы здесь расцвели!.. Ты не тужи! Дом новый поставим, лучше прежнего… Строить приехала? Жива ли мать? А отец где?»
Соседка расспрашивала и сама рассказывала:
«Нас уже много вернулось. Одни в своих домах живут, а погорельцы — в землянках. Поля засеяли, — понятно, не везде сразу. А строиться, конечно, будем. Сейчас материалы собираем. Встанет колхоз. Ты не горюй, отец вернется! Опять председателем будет. Пойдем ко мне в землянку, чайком напою».
Надя только теперь заметила, что уже поздно. Ночные сумерки скрыли одиноко торчащие трубы. Едва слышно шумели деревья, и острее стал запах цветов.
«Уйти бы отсюда, и подальше!..»
Она сделала несколько шагов, споткнулась и чуть не упала. Колхозница помогла ей идти, ласково говоря:
«Вишь, как истомилась! Пойдем, переночуй у меня».
«Нет, я хотела сегодня вернуться».
Но Феня и слушать не стала. Она чувствовала, как девушке тяжело. Взяв за руку, она привела ее к себе.
Утром, выйдя из землянки, Надя даже зажмурилась, так ярок был солнечный свет.
Кто-то засмеялся рядом. Кто-то назвал ее по имени.
Немного привыкнув к свету, она увидела женщин и детей. Колхозники пришли повидаться с Платоновой. Ее расспрашивали об отце. Говорили о нем с большим уважением. Надя поняла, как любили Павла Ивановича и как ждали его возвращения. И они тоже уговаривали ее остаться здесь. Обещали помочь выстроить дом.
«Я сама еще не решила, где буду жить. Надо бабушку устроить. Не знаю, сохранился ли ее дом в колхозе?»
«Как же, изба стоит нетронутая. Я недавно там была. С бабкой твоей мы подружками были», — заговорила старая женщина с ребенком на руках. Она укачивала его, а сама всё рассказывала, называла имена бабушкиных соседей…
