– Мои личные догадки – он оказывает арбитрам еще какие-то услуги. Не удивился бы, узнав, что и к уничтожению собратьев эта тварь приложила руку.
Новости были не из приятных. И пока непонятно было, что с этим всем делать.
Платон не ожидал, что Марьяна перейдет дорогу такому врагу. Это многое усложняло. Кто она такая, что за ней может охотиться древний вампир? Чем она ему помешала?
– Я уже дал приказ своим, чтобы не вступали в конфликты и вообще по возможности обходили Альбеску за несколько километров, – подытожил бес. – Лучше перестраховаться. Ты не мой подвластный, так что прими дружеский совет, – он выделил «дружеский» ехидным тоном. – Не связывайся.
— Я понял, — кивнул Платон. — Спасибо.
— Обращайся. Чего ты еще хочешь?
— Мне нужно добыть некоторые предметы. Сам я не могу светиться, а братья забьют тревогу, если обращусь к ним. За это — отдельная плата, как ты понимаешь.
— Ох, Платон, — Виктор вдохнул воздух так, словно тот был пропитан чудесными ароматами. — Ты льешь мед на мою душу. У тебя есть список?
Он кивнул, передавая сложенный вдвое лист.
— О-о-о, — с интересом пробежался взглядом по тексту Виктор. — Я смотрю, кто-то увлекается запрещенными ритуалами?
Ингредиенты были не настолько очевидными, чтобы как-то их идентифицировать — поэтому Платон напрягся. Ему не нравилось, что Ковтун может узнать слишком многое. Только вот выбора не было. Запасы, оставшиеся от отца в особняке, кончились.
— Не волнуйся, — кажется, бес заметил сомнение, мелькнувшее на лице Платона. — Я понимаю во всей этой магической ерунде не больше, чем остальные. Паук иногда промышлял продажей контрабандных штук типа твоих для всякого черного колдовства.
Паук был хозяином Виктора, и тот определенно многое запомнил из того, чем он занимался.
— Ты сможешь мне помочь?
— Думаю, да. Это не так просто, но мы попробуем. Что ещё?
— Еще… — Платон помедлил, не зная, отдавать ли бумажку с именами родственников Марьяны.
Он и так слишком многое попросил у Ковтуна, и взамен тот может потребовать непомерную плату. Если он займется ещё и поиском близких Мари, то точно возомнит себя хозяином положения, которому Платон будет должен по гроб жизни.
Нет, так нельзя. Он обещал ей.
Марьяна ждет его там, в поместье, за барьером, и будет настоящим издевательством лишить её правды.
— Я хотел бы узнать про этих людей… или нелюдей, — поправился Платон, отдавая исписанный мелким почерком лист. — Что с ними. Живы ли они, а если нет, то как и когда умерли. Любые сведения.
— Какие любопытные у тебя просьбы, — бес склонил голову набок. — Альбеску, непонятные существа, расы которых ты даже не знаешь. Кто это, твои прежние подопытные?
— Не имеет значения, но нет, это не подопытные. Это — знакомые одной моей приятельницы. Кстати, про неё я бы тоже хотел разузнать. Марьяна Сциллова, — если, конечно, Мари не соврала насчет своего имени.
— Я запомнил, — Виктор кивнул. — Какие ещё будут поручения?
Он откровенно язвил, выглядел ну очень довольно, понимая, что взял Платона на крючок.
— Больше — никаких. Пока что. Теперь поговорим об оплате. Чего ты хочешь… кроме дружбы?
— Я всё же закажу выпить, — сказал Ковтун и щелкнул пальцами.
Тут же возле них материализовалась как будто из ниоткуда молодая чертовка. С виду она казалась обычной официанткой, но что-то подсказывало Платону: у Виктора на нее есть особые планы. Как минимум, одета она была в брючный костюм. Хоть и достаточно откровенный — брюки в облипку, сверху кружевной белоснежный корсет, — но при этом не развратный. В клубе Ковтуна это означало какую-никакую, а самостоятельность.
Низенькая, с вьющимися волосами шоколадного цвета, убранными под заколку. Она глянула на хозяина огромными карими глазищами. Хвост девушки, похожий на тонкий длинный хлыст, был обернут вокруг талии.
— Кира, зайка, принеси-ка нам с другом по коктейлю.
— Коктейль? — переспросил Платон, когда официантка ушла. — Я думал, ты предпочитаешь что покрепче.
— Знаешь, люблю иногда побаловать себя сладеньким, — сыто облизал губы Виктор. — Итак. Перейдем к самой вкусной части нашей программы. Оплата. Давай так. Ты попросил у меня три одолжения. Взамен я хочу три твои грязные тайны. Не сразу! — качнул он пальцем. — Сегодня в качестве аванса достаточно одной. В следующий раз обсудим что-нибудь ещё. Договорились?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— У меня нет грязных тайн, — пожал плечами Платон.
— Ну-ну, не обманывай себя. У всех есть истории, за которые стыдно или больно. Или слезы непроизвольно выступают на глазах. Мне подойдет любая, главное — послаще.
Виктор подался вперед, скрестив пальцы в замок и уложив на них подбородок. Взгляд его стал внимательным и почти любовным. Близость подпитки в виде сильных эмоций заставила Ковтуна оживиться.
Чертовка принесла два ярко-рыжих коктейля. Платон отвлекся на неё.
— Что насчет этой Киры? Слишком уж она быстро откликается, когда ты её зовешь.
— Боишься, что она нас подслушает? Не переживай. На ней лежит кровная клятва. Чертовка никому нас не сдаст, даже если очень захочет. Скажем так, ей можно доверять. Она пытается передо мной выслужиться за грехи своей семьи, и пока меня всё устраивает. Но, если тебя так уж смущает… Кира, детка, — девушка обернулась на голос хозяина, — погуляй где-нибудь. Не смущай моего гостя.
— Конечно же, — кивнула чертовка и ушла.
— Теперь у нас почти интимная обстановка, — довольно подмигнул Ковтун. — Начинай. Я с удовольствием тебя выслушаю.
Платон задумался. Разумеется, он немного слукавил. У каждого есть моменты в жизни, которые не хочется вспоминать — тем более в присутствии беса. Другое дело, что Платон много лет отсекал от себя любые эмоции и научился с этими воспоминаниями мириться, принял их как часть жизненного опыта. Раньше они его почти не терзали.
Раньше…
В последнее время эмоций стало слишком много. Сомнений, страхов, совершенно лишних переживаний. Платон путался в них — и больше всего мечтал избавиться от их пагубного влияния. Отсечь их от себя. Раз и навсегда.
Но куда больше он хотел вернуть себя настоящего.
Ладно, можно вспомнить что-нибудь грустное, но не самое значительное. Ковтун сам сказал: сегодня его устроит «аванс», значит, он не обидится, если Платон обойдется малой кровью.
— Мне только исполнилось пять лет, когда отец привел в наш дом мальчишку-оборотня. Не помню, сколько ему было. Наверное, как мне, может, чуть младше. Матери Серп сказал, что это беспризорник, который будет жить с нами. Мол, его выгнали из стаи из-за неспособности превращаться в волка. Он несколько недель побирался на улицах, и отцу стало его жалко.
— Серп Адрон не смог пройти мимо сироты? — ухмыльнулся Виктор, не понаслышке знавший о характере отца Платона.
Уж чем-чем, а состраданием тот точно не мучился.
— Именно. Златона этот парень особо не заинтересовал, — вспомнив про старшего брата, Платон вздохнул. — Ну а Дитрих был слишком маленький, он тогда даже не ходил толком.
— Как его звали? — внезапно спросил Ковтун.
Платон поморщился. Всё же бес отлично умел разбираться в чувствах. Пока у того беспризорника не было имени, он казался эфемерным — как что-то давно покрытое дымкой прошлого. Но с именем мальчишка становился реальным. Обретал черты.
— Марк.
— Какое замечательное имя, — Ковтун взял трубочку и отпил добрую треть коктейля. — Продолжай.
— Не скажу, что он мне нравился, но мы начали общаться. Удивительно, но Серп не запрещал мне возиться с этим пареньком, а тот увидел во мне взрослого товарища и везде ходил хвостиком, даже пытался спать со мной в одной кровати. Да, всё же он был младше меня, — кивнул своим мыслям Платон. — Марк говорил, что мы с ним когда-нибудь уедем и создадим собственную стаю. Я тогда ещё смеялся над ним, потому что у орков нет стай. Так, постой, это лишнее.
— Нет-нет, ты что. — Виктор сочувственно покачал головой. — В твоей истории нет ничего лишнего. Стая из орка и оборотня — как трогательно. Я весь во внимании.
