— Теперь я буду к вам чаще приезжать. — Для Абдуллы эти слова были исполнены особого смысла.
— Вот и хорошо, сынок, так и надо. — Бабушка Ходжар-буви погладила внука по плечу, прижалась лицом
— к его груди.
Абдулла вышел из дому, когда уже начало смеркаться. До вечернего поезда оставалось еще два часа.
Держа в одной руке чемодан, в другой таз — тагару, он перебрался через мостик и направился к яблоневому саду. Здесь его должна была ждать Гюльчехра. Озираясь по сторонам, он медленно шел меж деревьев по знакомой тропинке.
Сердце его сильно забилось, когда неожиданно, в двух шагах от него, из-за толстого ствола старой яблони вышла на тропинку девушка. Абдулла опустил свою ношу на землю.
Некоторое время они стояли, не решаясь заговорить, как тогда, в первый их вечер. Они опять стеснялись друг Друга.
— Так мы все решили? — наконец произнес Абдулла.
— Решили, — прошептала девушка.
— Как только приеду, сразу напишу письмо.
— А если у меня не получится на будущий год, ты приедешь на каникулы?
И столько ожидания и тревоги было в голосе Гюльчехры, что Абдулла понял, как больно ей сейчас, как сильно она его любит.
— Конечно, конечно, приеду! — поспешил ответить он.
Гюльчехра обвила его шею руками:
— Приезжай… Не забывай меня…
Он осторожно поцеловал черную прядку на виске девушки:
— Все будет хорошо, все будет хорошо, Гюльчехра…
Девушка не сказала больше ни слова.
«Как я могу тебя забыть, если все время о тебе думаю? — размышлял Абдулла, ощущая на своей щеке теплое дыхание девушки. — Мы будем вместе. Через год. Он пролетит как миг…»
В поезде Абдулла тоже думал об этом. Через год они встретятся и уже никогда больше не будут расставаться.
9
По-своему складывается жизнь каждой семьи. Абдулла был у своих родителей единственным ребенком. Семья была очень дружная. Жили они в квартале Янги-Мир-Абад, в центре Ташкента. Двор у них был большой, дом старинной постройки чем-то напоминал высокий замок.
Отец Абдуллы — Гафурджан-ака был одним из самых авторитетных и уважаемых людей в квартале — махалле. Ни одна свадьба, ни одни похороны не проходили без него, в квартале все от мала до велика шли к нему за советом.
Родился он в Паркенте, в юности был подручным у старого оружейника, мастер научил его нарезать затейливый орнамент на рукоятках кинжалов. Много лет спустя Гафурджан-ака поучал своего сына: «Надо уметь что-то делать своими руками. В трудную минуту ремесло всегда, выручит».
После революции Гафурджан приехал в Ташкент и стал жить в доме своего товарища, который открыл в Мирабаде школу.
Не только учился отец Абдуллы. Он был человеком активным, вмешивался во все дела школы и постепенно стал там чем-то вроде завхоза. На одном из собраний он высказал дельные мысли об организации торговли в районе. Вскоре районное начальство доверило ему проводить свои идеи в жизнь — его назначили директором Мирабадского рынка. На этой работе он проявил себя как человек справедливый, зрелый не по годам. Теперь его и называли не иначе как «аксакал базара». Природный здравый смысл и смекалка помогали Гафурджану в его начинаниях. Торговцы были довольны установленными на базаре порядками. Люди, нечистые на руку, не могли провести Гафурджана, на лету усваивавшего тонкости торгового дела, не могли его и подкупить: он был честен. Через несколько лет его назначили заведующим районным торговым управлением.
Как-то пришлось ему побывать по делам в Коканде, и там он встретился с директором хлопкового завода Ходжар-буви. Завод-ая пригласила его в гости. Шаходат в это время только вступила в свое восемнадцатилетие. Гафурджан как увидел ее, так и замер, глаз от нее не мог отвести. Завод-ая заметила это, а между тем в разговоре выяснилось, что молодой начальник торгового управления до сих пор не женат, не успел еще обзавестись семьей и хозяйством.
Еще несколько раз побывал Гафурджан в кишлаке, а потом дело и сладилось. Сыграли свадьбу…
Завод-ая сама подыскала в Ташкенте жилье для молодоженов. Она была довольна своим зятем, а друзья Гафурджана-ака, отдавая должное скромности и красоте его молодой жены, радовались, что у «аксакала базара» такая разумная, умудренная жизнью теща.
На свете живет немало людей, настолько увлеченных работой, что им о себе и подумать некогда. При виде рослого, розовощекого Гафурджана-ака никак нельзя было подумать, что он из породы одержимых работой. Но, в сущности, Гафурджан был именно таким человеком. В его доме долгое время не было ничего, кроме той мебели и утвари, которую подарила молодоженам Завод-ая, и часто, когда приходили гости, Шаходат шла к соседям, просила у них посуду… Шаходат была под стать своему мужу: когда Завод-ая советовала ей купить то, другое, третье, она беспечно отвечала:
— Была бы голова цела, а тюбетейка всегда найдется.
Супруги, можно сказать, и не ссорились никогда, они души не чаяли друг в друге. «Вот ведь родственные души, слова один другому поперек не скажут», — удивлялись друзья Гафурджана. После рождения Абдуллы жизнь семьи пошла еще дружнее и согласнее. Под давлением Завод-ая они даже перестроили дом. И кое-что приобрели из вещей. Несмотря на это, Гафурджан-ака по-прежнему не изменял себе. Своим хозяйством он занимался как бы походя, но зато соседские радости и несчастья Гафурджан-ака принимал близко к сердцу, никогда не отказывался помочь нуждающемуся человеку. Иной раз, когда были деньги, присылал он на соседскую свадьбу целого барана в подарок. Не корысти ради. Просто так. Однако это приносило ему удовлетворение.
— Вы похожи на пчелу, — не то шутя, не то всерьез говорила зятю Завод-ая. — Таскаете мед, а сами не едите, отдаете другим.
— Да что там, Завод-ая… — отвечал в таких случаях Гафурджан. — Доброе имя стоит гораздо больше, чем богатство. Я так понимаю: если кипит во дворе котел, значит, в доме достаток. Разве вы со мной не согласны? — лукаво улыбаясь, спрашивал он.
Однако находились люди, которые плохо думали о Гафурджане-ака. Они полагали, что подобную душевную щедрость может позволить себе только преуспевающий человек, богач, денежный мешок. Шаходат расстраивалась, когда эти злые разговоры достигали ее слуха. Гафурджан-ака говорил с усмешкой:
— Брось, не переживай. Скорпион только и умеет, что жалить. Хорошо еще, что скорпионов не так много. Все, что у нас есть, мы добыли честным трудом. Чего нам бояться, зачем расстраиваться?
Его недоброжелателям было не понять, что человек и на самом высоком посту может быть абсолютно честен. Гафурджан-ака пользовался доверием районных организаций. Он был крупным специалистом по торговле, замечательным снабженцем. Интересно, что время от времени Гафурджан-ака вспоминал свою прежнюю, юношескую профессию: в свободное время занимался резьбой, чеканкой. Любил он подарить другу красивую вещицу, сработанную собственными руками. «Всякий честный труд славен, ремесло всегда выручит человека», — не забывал он повторять, а однажды рассказал Абдулле сказку-притчу, то ли придуманную им самим, то ли услышанную от кого-то.
— Жил-был один очень хороший мастер, ткал ковры. Однажды его красавица дочь попала на глаза падишаху. Падишах сразу влюбился в девушку и забрал ее к себе во дворец. Не понравилось ей во дворце: скучно и в то же время шумно — другие жены между собой грызутся. Девушка и говорит падишаху:
«Мой повелитель, или отправьте меня обратно к отцу, или прикажите принести сюда мой ткацкий станок. А то мне здесь делать нечего».
Не отпустил ее падишах. Принесли из отцовского дома станок, и сорок дней и сорок ночей девушка ткала ковер. Заперлась в своей комнате и даже падишаха к себе не пускала. На сорок первый день открыла ему свою работу. Долго смотрел падишах. На ковре была выткана большая алая роза с распустившимися лепестками. И показалась она падишаху прекраснее всех живых роз на свете.
«Велико твое искусство, — промолвил падишах. — Если это не колдовство, открой мне тайну своего ремесла. Проси за это что хочешь».
«Ничего мне не надо, — сказала девушка. — А научить я вас попробую, если вы пожелаете».
И поступил падишах в подручные к девушке и овладел ремеслом.
У падишаха была привычка раз в месяц обходить свой город в одежде нищего странника. Так ему было удобнее без помехи наблюдать, чем занимаются, как живут его подданные.
И вот однажды падишах бродил-бродил по городу и захотел есть. Зашел в шашлычную. Острый запах мяса ударил в ноздри. Повар-шашлычник встретил его, согнувшись чуть не до земли, показал ему рукой на почетный красный угол. Только падишах уселся, как вдруг почувствовал, что летит куда-то вниз. Очутился он в большом подвале. К стене цепями были прикованы люди. Падишаха тоже приковали. Он очень удивился и спросил у одного старика:
