Гафурджан-ака, не откладывая дела в долгий ящик, поговорил откровенно со своей женой. Шаходат-хола сначала воспротивилась, но потом как будто поддалась на уговоры мужа.
— Твоя воля, ладно, — промолвила она. — Но что скажет он сам? Что скажет на это Абдулла?
В этих ее словах был свой резон. «Абдулла любит отца, — думала она, — он не оставит его в таком состоянии. Когда он еще выздоровеет, да и вообще выздоровеет ли — неизвестно. Абдулла должен это понимать. И к тому же и здесь можно учиться, главное — как учиться. Если хорошо, то и здесь он станет большим человеком».
Гафурджан-ака раздумывал вслух:
— Что он скажет сам? Скажет: поеду. Учиться в Ленинграде, в таком интересном институте не каждому суждено. А если он будет колебаться, жена, — слышишь? — то ты уж не сиди молча, поддержи меня.
Шаходат-хола промолчала.
— Почему не отвечаешь? Или я тебя все-таки не убедил? Послушай меня… Разве плохо, если твой сын овладеет редким ремеслом?
— Я уже ответила. — Шаходат-хола не смотрела на мужа. — Твоя воля. Что найдешь нужным, то и делай. Однако твой сын уже не маленький. Если не захочет поехать, так и не поедет. Разве не так?
— Вот и я об этом говорю, жена, — сказал Гафурджан-ака. — Он уже не маленький, однако давать наставления ребенку — задача родителей. Когда я буду говорить, ты не стой молча. Договорились?
— Ладно, я что-нибудь скажу, — промолвила Шаходат-хола.
К удивлению родителей, Абдулла принял новость очень спокойно. Гафурджан-ака никак не ожидал этого.
— Что, разве такое предложение тебе не понравилось? — с удивлением спросил он.
— Нет, почему же? Понравилось… — ответил Абдулла.
Совсем не хотелось ему ехать в Ленинград. Ведь через год приедет Гюльчехра… он сам на этом настоял, уговорил ее! Вот если бы и Гюльчехра вместе с ним сейчас поехала в Ленинград, тогда было бы чудесно! Однако этому не бывать. Значит, и ему ехать не надо. Конечно, институт хороший. Да и вообще учиться в Ленинграде — об этом он раньше и не мечтал. Однако он не поедет. Он без Гюльчехры никуда не поедет.
— А если нравится, то почему же раздумываешь? — спросил Гафурджан-ака. — Мать согласна тебя отпустить. Шаходат, что скажешь, ведь ты согласна?
Шаходат-хола устремила на сына полные любви глаза и слегка наклонила голову, как бы в знак подтверждения. Она была рада. Колебания Абдуллы она понимала по-своему.
— Турсунали-ака обещает тебе помогать. И к тому же там стипендия больше, чем в других институтах. Но дело не в этом, сынок, там сама учеба интересная… Мы с твоей матерью хотим, чтобы ты стал настоящим ученым. Для этого мы на все готовы. Сами желаем тебе счастливого пути, поезжай. Вот здесь Турсунали-ака свой адрес написал. Он хочет с тобой встретиться. Вот и поговори с ним.
— Я подумаю, — сказал Абдулла. Без видимой охоты взял он из рук отца листок с адресом.
И все же неожиданное приглашение не давало покоя Абдулле. Когда Рустам зашел за ним к вечеру, Абдулла уже почти решил посоветоваться со своим одноклассником, однако в последний момент передумал: «Что это я? Разве в таком деле может быть советчик? А потом, ведь я и не колеблюсь. Я должен остаться, и все тут».
Они с Рустамом вышли на улицу.
— Куда мы пойдем? — спросил Абдулла.
— Вообще-то договорились встретиться на площади, под часами, — сказал Рустам.
— Ну что ж, пошли.
* * *
Солнце приближалось к закату, из парка, из-за серебристой его ограды, доносилась веселая музыка. Там играл духовой оркестр. Тени от громадных чинар ложились на площадь. В сквере Революции было полно народу. Для горожан начиналась вечерняя отрадная пора отдыха. Абдулла вдруг остро почувствовал, как не хватает ему сейчас Гюльчехры. Вот пришли бы они с ней сюда, походили по аллеям, потанцевали, а потом сели бы на эту затененную скамейку.
— А вон и ребята, — сказал Рустам, показывая на аллею. — Пойдем туда. А то здесь, под часами, еще затолкают…
Они перешли улицу. Навстречу им, оживленно споря о чем-то, вышли из аллеи одноклассник Абдуллы высокий курчавый Ахрар и какой-то незнакомый, щеголевато одетый темноглазый парень.
— Ну вот и ты приехал наконец, — сказал Ахрар. — А мы боялись, застрянешь в кишлаке. Знаешь, как здорово мы погуляли в Чимгане!
— Слышал, — Абдулла, улыбаясь, поздоровался с ним. — Вы там так здорово погуляли, что слегли!
Все рассмеялись.
— Ну что ты! — возразил Ахрар. — Один только Рустам и простудился. Он ведь у нас такой — кто-нибудь чихнет, а у него уже сопли текут!
И снова послышался смех.
— Кстати, Абдулла, познакомься, — продолжал Ахрар, показывая глазами на своего товарища. — Это Пулат. Из сорок шестой школы. У него тоже медаль. Он не то что мы — в Ленинград собрался.
— Здравствуй, — Абдулла протянул руку слегка смутившемуся парню. — А в какой институт?
— В новый физический институт, — с готовностью ответил Пулат. — Институт только недавно открылся. Вот я и еду, хотя отец против.
— Хорошо, — промолвил Абдулла. «А чем я хуже этого парня?!» — промелькнуло у него в голове.
— Еще как хорошо! — вмешался в разговор Рустам. — Как ты считаешь, Ахрар? Ведь это здорово!
— Конечно, — подтвердил тот. — Если бы у меня была медаль, я бы и не раздумывал.
— А ты подумай и поезжай, — ввернул слово Пулат.
— Боюсь, трудные экзамены. Не сдать мне…
— А ты? — спросил Пулат, обращаясь к Абдулле. — Куда ты собираешься поступать?
— Я… — Абдулла замялся. — Наверно, и я поеду в Ленинград, — вдруг вырвалось у него, — в этот твой институт.
— Вот это новость! — воскликнул Рустам.
— Ну, это еще не решено, — торопливо прибавил Абдулла. — Так говорит мой отец.
— Поехали вместе, — сказал Пулат. — Вместе веселее.
— Да, конечно, — Абдулла искоса посмотрел на него. — Но сам-то я собираюсь поступать на физмат.
— Ну, хватит! — Ахрар даже руками замахал. — Надоели мне эти разговоры об институтах, как… не знаю что. Пошли.
— Пошли, — отозвался Рустам.
И ребята направились к улице Карла Маркса.
«Никто меня за язык не тянул, — думал по дороге Абдулла. — Или захотелось похвастаться? Вроде у меня нет такой привычки. Может, стало завидно? Неужели я так уж хочу поехать в Ленинград?» Абдулла злился на себя и почти не вмешивался в общий разговор. В кафе он с трудом заставил себя выпить одну пиалу белого вина и раньше всех поднялся с места. А дома, уже в постели, перед тем как заснуть, несколько раз повторил тихонько: «Ничего не случилось, ничего не случилось. Ведь я не сказал определенно, что поеду…»
12
Идти к профессору или нет — было его первой мыслью утром. С одной стороны, идти незачем, потому что он все равно не поедет. А с другой стороны… Хотя что с другой стороны?
Абдулла поднялся с постели, оделся и вышел на улицу. У арыка, лениво текущего между двумя дворами, он приметил Рустама и направился к нему. Рустам грелся на солнышке.
— Загораешь? — спросил у него Абдулла.
— А что делать? — ответил Рустам, зевая во весь рот.
— Утреннее солнце полезно…
— Оно конечно. Послушай, Абдулла…
— Что?
— Ты действительно собираешься ехать?
— Куда? — Абдулла вздрогнул.
— Как куда, конечно, в Ленинград.
Абдулла в ответ пожал плечами, поморщился.
— Ну что жмешься? Будь я на твоем месте, птицей бы полетел.
— Вот и лети, если хочешь.
— Хотеть мало… Ахрар вчера правду сказал: экзамены там будут тяжелые. Не сдать… А тебе и сдавать не надо.
И отец тебя отпускает…
— Мало ли что…
— Не пойму я тебя. Ты, может, с ума сошел? За то время, пока был в кишлаке. Поезжай! А если не поедешь, потом будешь мучиться. Всю жизнь будешь переживать.
«Может, он и прав, — подумал Абдулла. — Скорей всего, так оно и будет».
И в самом деле, к примеру, этот Пулат после окончания нового института, пожалуй, добьется большего в жизни, чем он, Абдулла. Это несправедливо. Он ничуть не хуже Пулата. Если не лучше. Все это так, однако, однако… Нет, ничего не мог решить Абдулла. А что, если он переговорит с профессором? Что здесь плохого? Он переговорит с ним, и все!
Абдулла крепко пожал руку Рустаму:
— Ну ладно, я пошел.
— Куда?
— Дело есть.
С этими словами Абдулла поспешил к себе домой. Он быстро выпил пиалушку чаю, переоделся.
— Сынок, — обратился к нему Гафурджан-ака, — сходил бы ты к дяде Турсуну.
— Хорошо, я имею это в виду, — сказал Абдулла.
Профессор жил в самом тихом и спокойном месте Ташкента, на Хорезмской улице. Абдулла несмело подошел к зеленым воротам и осторожно надавил на кнопку звонка. Подождал немного. Никто не вышел. «Это к лучшему», — сказал себе Абдулла. Однако перед тем как уйти, он нагнулся и заглянул через щелку во двор. Оказалось, почти сразу за воротами росли большие красные канны. Кроме этого, он ничего не увидел. И тут из глубины двора послышался звонкий голосок:
