В турме Кокцея и вправду было 60 конников. Они были спешены, лошадей не видно. Воины собрались в две шеренги по 30 человек. Их кавалерийские шлема и скваматы до пояса были ярко начищены. Мечи висели в ножнах на левом бедре. Комбинированные колчаны и футляры выглядывали над левыми плечами. Правые руки сжимали копья, а к левым запястьям крепились небольшие круглые щиты с дигмами в виде бога-воина. Над их головами на западном ветру реял штандарт их турмы, квадратный зеленый сигнум.
Баллиста не торопился. Он прошелся вдоль рядов, пристально вглядываясь. Бойцы и впрямь выглядели хорошо. Но у них была уйма времени на подготовку. Парад – одно дело, бой – совсем иное. Он гадал, правда ли он разглядел глухую, тупую наглость на лицах бойцов, или отсутствие Мукиана сделало его чересчур чувствительным.
- Очень хорошо, центурион. Бойцы уже поели? Восемь часов дня, вечереет. Еще нет? Тогда распусти их по казармам. Уже поздно выступать к Антиохии. Выдвигаемся завтра. Если начнем на рассвете, дойдем до места засветло. Не так ли?
Убедившись, что его прикидки верны, Баллиста объявил, что поднимется на акрополь чтобы принести благодарственную жертву за счастливое прибытие корабля.
Оценка укреплений Селевкии под предлогом почестей богам оказалось парадоксально угнетающим делом. Город был хорошо укреплен самой природой. С трех сторон он был прикрыт оврагами, а с четвертой – морем. Он был хорошо укреплен и рукой человека. Стены из тесаного камня с высокими полукруглыми башнями, грамотно вписанными в их обвод. Огромные рыночные ворота, контролирующие дорогу на Антиохию сами были почти что крепостью. Единственным путем на акрополь была извивающаяся тропа из лестниц, высеченных в скале. Словом, это был великолепно укрепленный город. И все же, тремя годами ранее, он пал к ногам сасанидов.
Баня, примыкающая к новой имперской крепости в Антиохии, была роскошно декорирована. Как это типично для Римской империи в эти дни – баня уже работает, хотя саму крепость еще не достроили, думал Турпион. Он ждал в коридоре снаружи аподитерия, то бишь раздевалки. Под его ногами лежала мозаика типичная для бань по всей империи: черный слуга, кувшины с водой в обеих руках, лавровый венок на голове.
Марк Клодий Баллиста, новый дукс реки, может сколько угодно кичиться трехчленным именем, атрибутом римского гражданина, но он был совершеннейшим варваром. По дороге к Антохии он таращился во все стороны как дурачок. Турпион провел его через ворота на мосту, затем через украшенные колоннадами улицы города, затем к острову на Оронте, где строилась новая крепость. Вот и доверяй представлять державу императорскому фавориту, да еще и варвару, а не римлянину, что выслужился из рядовых.
Турпион бросил еще один взгляд на мозаику. Огромный пенис выглядывал из-под туники слуги. Художник мастерски изобразил пурпурную, налитую кровью залупу. Турпион рассмеялся, как и было задумано. Здесь полагалось смеяться. Бани могли быть опасным местом, и все знали, что смех отпугивает нечисть.
Наконец, они покинули аподитерий. Как Турпион, все были нагими за исключением шерстяных тапок, защищавших ступни от горячего пола. Все, кроме Баллисты, несли фляги с маслом, стригили и полотенца.
- Чтоб меня! Калгак, да это явно твоя родня! – сказал тот, что с носом, похожим на кошачью задницу, указывая на мозаику на полу. – Только глянь на размеры этой хреновины.
Гречонок вспыхнул. Баллиста и Калгак проигнорировали комментарий. Турпион, не привыкший к столь смелым речам из уст раба, последовал их примеру. Возглавляемые Баллистой, они вошли в калдарий, парилку, дорогу куда указывал эрегированный член слуги на мозаике.
- Не правда ли, Калгак, родной, что многие годы ты известен в Риме как Бутикоз, «великан»?
Телохранитель явно наслаждался своими шуточками.
Турпион отметил, что раб по имени Калгак и вправду мог похвастаться здоровенными причиндалами. Что ж, варвары этим славились. Их огромные члены отражали недостаток самоконтроля в делах секса и других. Признаком цивилизованного человека всегда был маленький пенис.
- Говорят, только скоропостижная кончина великолепного в своих извращениях императора Гелиогабала не дала фрументариям похитить Калгака прямо из общественных бань чтобы он мог пустить свое могучее копье в его императорское величество.
Удивительно, как этот новый дукс реки позволял своим рабам такие речи, да еще в присутствии римских граждан. Это был знак слабости, глупости, знак варварской натуры. Все это было хорошо, даже очень. Маловероятно, что этот Баллиста что-то прознает.
Было холодно и туманно. За неделю в Антиохии погода испортилась. Баллиста натянул вощеный плащ по самые уши. Светало, и ветра не было совсем. Он сидел на своей новой серой лошади у обочины дороги к Берэе. Пока ему было тепло и сыто: Калгак умудрился раздобыть горячую овсянку, с медом и кремом. Баллиста окинул взором ворота: сложенные из кирпича, две здоровенных квадратных башни. Внутри должны были быть двойные ворота, образующие хорошую зону сплошного поражения, и задраенные бойницы для артиллерии среди украшенной орнаментом кладки.
Относительно хорошее настроение Баллисты начало улетучиваться, стоило ему заметить подпалины у бойниц. Неделя закупки припасов и организации каравана позволили ему подтвердить первоначальную оценку – Антиохия была довольно серьезной крепостью. К востоку Антиох взобрался на склоны горы Силпий к цитадели, где Оронт петлял вокруг трех других сторон, создавая ров. На севере города заводь омывала берега большого острова. Городские стены были в приличном состоянии, в черте города было несколько больших строений (амфитеатр, театр и ипподром), способные послужить как импровизированные укрепленные пункты. Широкие главные улицы служили бы хорошим путем подвода подкреплений и осуществления связи. Оронт и два ручья, сбегавших с горы, обильно поили город питьевой водой. И, несмотря на все это, город пал к ногам персов.
То была типично греческая история личного предательства. Член городской знати, Мариад, был пойман на воровстве из казны одной из колесничих команд. Бежав от суда, он оказался вне закона. После недолгой и первоначально успешной карьеры разбойника он бежал за Евфрат. Когда Шапур вторгся в Сирию три года тому назад, Мариад служил ему проводником. Когда персы встали лагерем неподалеку от Антиохии, богачи бежали из города. Бедняки, возможно, готовые к переменам, а возможно, слишком бедные, чтобы иметь средства для бегства, остались. Друзья Мариада открыли ворота. Если предателям и обещали что-то, то явно не сдержали слова. Город был ограблен, а немалая его часть – разрушена. Мариад вернулся в Персию с Шапуром.
Для осадного инженера, призванного защитить город, Антиохия представляла собой угнетающее зрелище, как и Селевкия. Два прямых заключения напрашивались сами собой. Первое – сасаниды хорошо умели брать укрепления. Второе – местные плохо умели их защищать. Как много местных, спрашивал себя Баллиста, уподобятся Мариаду, как много сбегут к персам, или, по меньшей мере, не окажут им сопротивления. Чем больше он знакомился с Сирией, тем хуже выглядела его миссия. Интересно, что стало с Мариадом?
Его мысли вернулись к Турпиону. Почему он так чертовски долго тянул, выстраивая свою турму для марша? Он, и декурион, Кокцей, ездили взад-вперед колонны, то ныряя, то выныривая из лужиц света от факелов, и кричали.
