Как это повлияет на миссию Баллисты? Ему всегда говорили, что у сирийцев нет отваги для боя, и падение Селевкии и Антиохии, несмотря на их хорошие укрепления, будто бы подтверждали услышанное. Но и поколения дурной славы трусов могли оказать воздействие. Возможно, это клише исказило реальность, а не отразило ее. А что с вассальными царями Эмезы и Пальмиры? Хватит ли в них римскости дать Баллисте солдат, которых ему было приказано попросить?
Неизбежность непростой задачи запроса солдат вновь и вновь вели мысли Баллисты по знакомому маршруту. Почему с ним на восток не отправили солдат? Кто угодно сказал бы, что двух подразделений в Арете было безнадежно мало для предстоящей работы. И почему защищать эти удаленные укрепления отправили его, человека без опыта войны на Востоке?
Сделать же шаг от рациональных тревог к сверхъестественным было для уроженца лесов и полян северной Германии легче легкого. Почему тень здоровяка вновь явилась к нему? Баллиста был свободен от его визитов два последних года. Неважно, он встречал ублюдка лицом к лицу множество как раз при его жизни, так и после смерти. Но знамение воронов было совершенно другим делом. Делом несравненно худшим. Ни одному смертному не под силу победить в схватке с Тем, кто в Капюшоне, Одноглазым, Вотаном Всеотцом.
Надеясь стряхнуть мрачные мысли, Баллиста повернул коня и велел ему перепрыгнуть канаву слева от дороги. Тот легко перемахнул через препятствие. С низким ревом сродни его родному барритусу, Баллиста погнал коня в дикий галоп через поля.
«Эмеза – этот город мне по душе», - подумал Максим. «Продерись через религию, и можно пахать полюшко». Он искал не старые поля, а новые и экзотичные, может, дочку местного аристократа, если повезет. В любом случае девственницу и полную незнакомку.
Согласно местному обычаю каждая девушка должна войти в храм перед своей свадьбой. Здесь большинство из них, с венками из плетеных нитей, сядут в святая святых. Здесь девушка ждет, пока прохожий не бросит ей серебряную монету. Тогда она пойдет с ним, кем бы он ни был, нищим или богачом, смазливым или уродом, и отдаст ему свою невинность.
Конечно, некоторым девушкам приходилось нелегко (самые страшные, небось, вынуждены сидеть и ждать годами), но в целом идея казалась Максиму замечательной. Озадачивал его лишь сакраментальный вопрос – «где». Надо, что ли, снять какую-то комнату? Или можно сделать дело прямо в подворотне, у стены? Максиму такое не нравилось с того самого конфуза в Массилии.
Но не это занимало воображение мужчины. Хоть воле богов противиться нельзя, нельзя же, чтоб дочери знати смешивались с дочерьми свинопасов (хотя, наверное, не свинопасов, ведь местные не едят свинину). Да, им всем суждено отдаться незнакомцам, но некоторые социальные рамки должны существовать и здесь. Богатые девушки ехали в храм в закрытых носилках, в окружении слуг. Где ждали своего часа. Максим лелеял эту мысль.
Он даже немного ждал религиозных церемоний. Говорили, эти сирийцы знали толк в хорошем представлении – финикийцы, ассирийцы, кем бы они там ни были. По правде говоря, было тяжело сказать, кем были обитали Эмезы. В любом случае, кем бы они ни были, они славились замысловатыми церемониями в честь их солнечного бога, Элагабала.
Церемония состоялась прямо перед рассветом. Зрители встали полукругом у алтаря сообразно ранжиру, каждый держал зажженный факел. Они начали скандировать, и Сампсигерам, царь Эмезы и жрец Элагабала, шагнул вперед. Запели флейты и трубы, и Сампсигерам начал танцевать вокруг алтаря. Он носил тунику до пят, штаны и шлепанцы, все покрытое пурпуром и украшено драгоценными камнями, высокую тиару и множество украшений. К нему присоединились остальные, кружась и вращаясь, кувыркаясь и скача. Музыка достигла крещендо, и танцоры замерли. Зрители начали аплодировать, свита Баллисты из вежливости, остальные даже искренне.
Жертвоприношение скота отметило начало следующего этапа церемонии. Множество быков и овец выстроили полукругом. Жеманный царь-жрец делегировал убийство первых двух животных другим, но лично изучил внутренности, поднимая в руках дымящиеся кишки. Знамения было благоприятным, Элагабал был доволен.
Церемония подошла к концу с первыми лучами солнца над храмом. Шикарно, думал Максим, просто шикарно, жаль, не было обезьянок, змей и отрубленных гениталий, но все равно шикарно, и теперь, когда все закончилось…Мысли Максима были прерваны жестом Баллисты, велевшим свите последовать за ним в храм. Внутри был огромный золотой орел, в клюве он сжимал змею. Но взгляды к себе приковывал не орел, а огромный каменный конус, которым и был Элагабал. В пламени свечей, казалось, шевелились загадочные надписи на его гладкой поверхности.
Миниатюрный царь-жрец Сампсигерам что-то сказал к Баллисте, и северянин повернулся к своим людям.
- Бог желает удостоить меня чести личной аудиенции, - голос Баллисты звучал ровно. – Деметрий, Калгак – вам лучше подождать. Мамурра, Турпион, Максим – вольно, разойдись.
Баллиста шагнул внутрь храма, и его массивные двери сомкнулись за ним.
Максим гадал, с чего начать. Наверное, за святую святых тут считался весь храм. И где же девчонки?
В компании Мамурры он начал обыскивать улицы снаружи главных врат. Он нашел пару носилок, но их обитатели принадлежали к обоим полам. Очевидно, ожидающих девственниц там не было. Максим принялся искать и на улицах вокруг святая святых. По-прежнему ничего. Тогда, все еще в сопровождении Мамурры, он обыскал священную рощу, и, наконец, задний двор храма.
Максим бурей вернулся к храму и накинулся на гречонка.
- Деметрий, маленький ты задний мальчик, ты меня подставил! Ни одних носилок, никаких плетеных повязок! Наверное, во всем городе не сыщешь ни одной девственницы, и уж тем более тут.
Гречонок бросил на мужчину непонимающий взгляд.
- Ты сказал, что тут будут девственницы. Как, по твоим словам, они должны были быть в храмах Пафоса, и за Антиохией, если мы туда доберемся.
- Нет, вовсе нет! – воскликнул Деметрий. – Я лишь пересказал тебе знаменитый отрывок из Геродота о священной проституции в Вавилоне и сказал, что похожие слухи ходят о Старом Пафосе, священной роще Дафны у Антиохии, и об этом месте. – секретарь казался невиннее весталки. – И что по словам некоторых, она могла сохраниться.
Максим испепелил взглядом Деметрия, затем Калгака.
- Если я узнаю… - мужчина затих, затем вновь взглянул на мальчика. – Ну, я полагаю, теперь ты перестанешь ныть, что не посетил тот старый храм Афродиты на Кипре – здоровенный черный булыжник и тут есть. – Максим повернулся к Мамурре.
- Все равно, нет смысла терять остаток дня. Хороший рыбак знает, где ставить сети. Пойдемте, мой дорогой префект, выманим пару щук – я их поймаю. Жаль, что придется все же заплатить им.
С этими словами Максим пошел прочь, наслаждаясь мыслью, что все же прищучил Деметрия. Его ненаглядные греческие храмы оказались в точности такими же, как у кучки сирийцев, или кем бы там ни были жители Эмезы.
«Восток в огне» Гарри Сайдботтома, глава 5, изображение №1
Еще один рассвет, еще одно расставание. Баллиста стоял у своего коня, сивого мерина в яблоках. Скакун был сложен изящнее, чем привык северянин, но не слишком. Мерин был в меру горяч и послушен, недостаток скорости он восполнял выносливостью, и походь его была исключительно верна. Баллиста был им доволен, и назвал его Конь Блед.
